глазах читалась мольба: «Уйдите, ради всего святого!»
Эми так и подмывало отколоть какой-нибудь финт. «Не делай того, чего не сделал бы я!» – так сказал отец в аэропорту, стараясь быть веселым и глядя куда угодно, только не на нее. Но шутливость не в его стиле. Для него жизнь серьезна и проста. Ответственный и преданный семьянин, отец всегда уделял Эми определенное время – помогал делать уроки, учил кататься на велосипеде, на лыжах, управлять парусной лодкой и машиной. Он ждал, что она получит хорошее образование и принесет пользу обществу.
Поездка в аэропорт оставила неприятный осадок. Она никогда не видела отца в таком состоянии, тот вел себя очень странно: резко менял полосу движения, сигналил, ругал других водителей, несколько раз едва не попал в аварию. Они были одни в машине. Мать попрощалась с Эми после завтрака, дав ей свою карточку «Америкен Экспресс» с пятитысячным кредитом в обмен на обещание быть бережливой, благоразумной, вежливой и максимально использовать возможности для получения знаний и приобретения дружеских связей. Более экспансивная, чем муж, она прижала к себе любимого отпрыска и отбросила с лица Эми длинную челку.
– Позволь им увидеть твое прелестное личико, дорогая.
На следующий день родители тоже уезжали в путешествие, и мать предпочла остаться дома, чтобы иметь время собраться. По дороге из Провиденса в аэропорт Кеннеди Эми чувствовала желание отца сказать нечто очень личное. Но лучшее, что он смог придумать, это повторять и повторять в мельчайших подробностях планы ее поездки. Он не хотел, чтобы Эми обманули, и добился в ответ слов «Я знаю, я понимаю, я не забуду, я обещаю» и т. д. и т. п. Эми хотелось попрощаться с обоими родителями дома и сесть в аэропортовский автобус. Или, чтобы Лу предложил приехать из Бостона проводить ее на самолет. Но Лу даже не позвонил пожелать ей удачи.
Слава Богу, рейс не задержали. Если бы самолет не улетел вовремя, а на трансатлантических линиях такое случалось часто, неизвестно, как бы ей удалось выдержать болезненные попытки отца завязать разговор. Когда объявили посадку, он казался взмокшим, словно в лихорадке. Обычно на прощание он крепко обнимал ее и хлопал по плечу. На сей раз, отец отступил на шаг и официально пожал руку. Вымученная улыбка прервала прощальное благословение, последний совет был явно не в его характере: «Не делай того, чего бы не сделал я!»
Проблема в том, что она уже сделала во время последней встречи с Лу Хамфризом. Эми и раньше знала, это случится, но это неправильно, против ее устоявшихся принципов и чувства самоуважения. Ее не убеждало, что во всех книгах и журналах пишут о сексуальной свободе для женщин. Ее воспитали в вере, что женское тело – храм, который нужно беречь от осквернения Она лично считала вульгарным и дешевым принцип «попробовать все до замужества», даже с парнем, уверяющим в любви и являющимся почти женихом.
Она искренне верила – девушка, которая позволила себе такое, автоматически теряет уважение мужчины. Если она стала дешевкой, он имеет полное право расторгнуть помолвку. А если поступит по- джентльменски и женится, уже никогда не будет уважать супругу по-прежнему. Она злилась на саму себя за случившееся. Эми знала, что это произойдет, еще когда согласилась провести выходные с Лу. Не будет «гарвардского» уик-энда в традиционном смысле, для маскировки не предвиделось никакого особенного события. Сосед по комнате уедет домой. Они останутся наедине. Что может быть яснее?
Она влюблена в Лу Хамфриза. Или думала, что влюблена в Лу Хамфриза. Или думала, что должна быть влюблена в Лу Хамфриза, так как они выросли вместе, и он сказал, что влюблен в нее, и они всегда говорили, что поженятся, когда окончат школу. Их родители знакомы. Ее мать одобряла его короткую стрижку, ведь сейчас много ребят ходят с длинными грязными патлами, и радовалась, что он, кажется, не заинтересован в поджоге университета.
Эми пыталась, правда, пыталась, застать мать одну, чтобы обсудить положение вещей до и после рокового уик-энда. Контрацепция, например. Что думает взрослая женщина о таблетках? Или о колпачках? Подходящий момент так и не представился, но, откровенно говоря, мать, наверное, знает не больше нее. Единственный гинеколог, о котором вспомнила Эми, был мамин. Первый и последний ее визит к нему убедил, что этот врач не будет уважать права молодой пациентки. Он в шутку сказал матери, какой Эми «спелый персик», и как она краснела при осмотре. «Завидую счастливцу, которому она достанется».
Эми нашла предлог поехать в Нью-Йорк на выставку по архитектуре, но вместо этого отправилась в гинекологическую клинику, где была снабжена вагинальной диафрагмой. Выходя на многолюдную улицу Манхэттена, девушка задохнулась от стыда. Секс до свадьбы полностью противоречил системе ее жизненных ценностей. Нервы разыгрались, и девушка остановилась в дверях, чтобы взять себя в руки. Ничего не получилось. Эми не хотела раскрепощаться. Она выронила из руки маленький пакет и пошла вниз по шумной улице.
– Леди… леди! Вы что-то уронили!
Добрый самаритянин бросается на помощь блуднице.
Она тайно принесла пакетик домой и закрылась в ванной, пытаясь самостоятельно вставить диафрагму. В клинике это казалось простым. Сейчас так называемая «непахнущая смазка» наполнила ванную предательским ароматом. Слово «вагинальная» вызывало тошноту.
Рука дрожала. Диафрагма жила своей собственной жизнью. Несколько раз она выскальзывала, словно насмехаясь над Эми за ее порочные намерения.
Лежа на узкой кровати в доме Джорджины, Эми вспоминала комнату Лу. Мысль о резиновом колпачке и мерзкой мази до сих пор вызывала содрогание. Вообще, все это «событие» вызывало содрогание. Она не уверена, правильно ли вставила колпачок. Он был таким липким и не желал продвигаться так, как показывали в клинике. Смазка из тюбика испачкала весь пол в ванной. Должно быть Эми переборщила с мазью, потому что та потекла у нее по ногам.
Если она думала, что Лу будет счастлив и взволнован после долгих месяцев уговоров, то тоже ошиблась в этом. Он постоянно спрашивал, уверена ли она. После долгого ощупывания и пыхтения он взгромоздился на нее, сдавив ребра так, что Эми не могла дышать. Бугры на кровати причиняли боль спине. Эми ничего не чувствовала, кроме тяжести его тела, трущегося о ее бедра. Стараясь понять, о чем он говорит, вдруг поняла – Лу ругался. Оргазм, который она так ждала после долгих месяцев петтинга, испытать так и не пришлось.
И это все?
– Ты в порядке? – прохрипел Лу.
Она кивнула и закрыла глаза, надеясь показать удовлетворенную страсть. Он скатился с нее, лег на бок. Живот был влажным и липким, она подумала, чья же вязкая жидкость – его или ее? Если это и есть полная программа, то она предпочитает часы поцелуев и прикосновений, то, что было раньше.
