– Ита-а-ак? Что ита-а-ак?
– Вы выиграли?
– Конечно, выиграли. Почему ты сомневалась? Мы вышли в четвертьфинал, в следующий уик-энд и постараемся снова выиграть.
Зачем ворчать на нее? Или Лу пытается завязать ссору?
– Что ребята хотят на ланч? Есть холодный ростбиф, салат из тунца. Могу испечь блины. Мама прислала из Вермонта кленовый сироп.
Лу стоял к ней спиной.
– Просто приготовь нам несколько сэндвичей и, может быть, суп в термосе. Мы съедим это в дороге.
В дороге? Какой дороге? – Куда вы собрались?
– О, разве я не сказал тебе? Я решил взять Сэнди в маленькое путешествие в Джейнсвил.
– Джейнсвил? Джорджия? Это сотни миль!
– Нет. Джейнсвил, Флорида.
– Это же еще дальше!
– Я слышал, что это великолепный университетский город. Просто хочу посмотреть. Ходят разговоры о новой кафедре для меня. Место красит человека.
– За сколько вы доберетесь туда?
– Восемь, может, десять часов. Но все нормально.
У меня нет занятий в понедельник, а для Сэнди не страшно пропустить день в школе.
– Почему ты не сообщил мне раньше? Я бы уже собралась и была готова ехать.
Лу шарил по холодильнику, снова повернувшись к ней спиной.
– Ну, дело в том, Эми…
Теперь она поняла, ее не приглашали.
– Дело в чем, Лу?
– Ну, дело в том, что Сэнди и я мечтали о веселом маленьком путешествии только для нас двоих. Ты понимаешь, отец и дочь поближе узнают друг друга.
Лу, конечно, забыл, что на неделе они говорили о поездке на побережье Мериленда в рыбный ресторанчик.
– Кроме того… – ее муж оторвался от исследования. холодильника и взглянул на Эми с победной полуулыбкой абсолютной искренности, которая заставляла студенток чувствовать нечто особенное… – мы знаем, как важна тебе эта экскурсионная деятельность. Мы думаем, ты будешь рада поработать над своими комментариями без необходимости заботиться о нас.
Скрыв гордость и не показав злость, Эми начала делать бутерброды, когда в явном нетерпении Сэнди ворвалась на кухню.
– Оставь это, ма. Папа знает грандиозные места, где можно поесть.
Машина Сэнди скрылась за поворотом, Лу сидел за рулем и помахал ей на прощание. Эми лениво подумала, как они почувствуют себя, если по возвращении найдут сгоревший дом без самой мамы. Раздосадуются, без сомнения. Если бы она подожгла дом, это послужило бы им хорошим уроком. Эми постоянно читала, что восьмидесятые годы стали десятилетием под лозунгом «Я!» Наверное, она единственный человек из всех Соединенных Штатов, который не ставит на первое место собственное «я».
Но, по меньшей мере, Эми заботилась о своих волосах. Джорджина побеспокоилась об этом. После заграничного турне Эми ждало письмо, Джорджина попросила мастера по окраске из салона Видал Сассуна написать формулу красителя. «Отнеси своему парикмахеру. Если возникнут вопросы, пусть позвонят к Сассуну. Буду ужасно огорчена, если ты позволишь делу заглохнуть».
Эми не дала заглохнуть начинанию. Ее волосы ужасны, да, наверняка, ужасны, потому что она могла стоять на голове или свистеть до посинения, чтобы привлечь к себе внимание домашних, но не получила ни единого комплимента.
Она хотела бы походить на Джорджину. Такую уравновешенную. Такую уверенную. Англичанка писала ей довольно регулярно. Не письма, конечно, ничего пространного и длинного, просто короткие светские записки, набросанные на голубой тонюсенькой бумаге, так любимой Джорджиной, совершенно неразборчивым почерком, что вынуждало Эми часами расшифровывать ее письма. Когда ребенком Эми училась писать, главным критерием была ясность. Однажды, во время обсуждения с Моной почерка Джорджины, американская подруга сказала ей, что английские аристократы берут специальные уроки по письму, получая самые высокие оценки за наименьшую разборчивость почерка.
Светские письма Джорджины никогда не содержали ничего личного. Когда англичанка не подтвердила получение открытки Этуш с юга Франции, Эми задумалась, неужели после стольких лет Джорджина все еще питает слабость к Нику Элбету. Она надеялась, что упоминание о Нике расстроило Джорджину. Может, она решила никогда не выходить замуж, чтобы не рисковать обжечься вновь?
Неужели браки выходят из моды? Так пишут в журналах. После почти семнадцати лет замужества она все еще задумывалась, не совершила ли ошибку, выйдя замуж вообще, и в частности – за Лу Хамфриза? Эти мысли печалили Эми. К сожалению, их не с кем обсудить. Может быть, это кризис жизни, о котором она столько читала? Ирония состояла в том, что в поисках ответов образованная начитанная женщина должна обращаться к популярным журналам.
Ей только тридцать шесть. Но взгляд в будущее заставляет ее чувствовать себя старой, потрепанной и
