– У меня на этот счет нет никаких сомнений, хотя я не могу безоговорочно что-то утверждать.
– Вы были лечащим врачом покойного?
– Да, я регулярно посещал его на протяжении нескольких лет.
– Каково было состояние его здоровья?
– Здоровье у него было довольно слабое. Он был калекой – из-за тяжелой формы ревматоидного артрита. Ходить мог лишь опираясь на трости, на две, держал их в обеих руках. Ну а в остальном, как у нас, у медиков, принято говорить, «состояние в пределах возрастной нормы».
– Но у нас имеются несколько иные свидетельства. Что в последнее время состояние его ухудшилось, и он был очень подавлен. Что вы можете сообщить суду по этому поводу?
Доктор покачал головой.
– Ничего конкретного. Меня в этот период к пациенту не вызывали, поэтому ни на какие личные наблюдения я сослаться не могу.
Лоусон заглянул в свои записи.
– Благодарю вас, доктор Мансел, я вполне удовлетворен вашими ответами, – он окинул взглядом присяжных и спросил, нет ли у кого еще вопросов. Все молчали, и доктор Мансел возвратился на свое место.
Следующим был вызван инспектор Пардью. Тот стремительно подошел к свидетельскому стулу, затем почти скороговоркой ответил на первые формальные вопросы.
– Должен сказать, инспектор, что я отступаю от традиции, свидетели из полиции обычно дают показания последними, – сказал Лоусон, – но в данной ситуации может оказаться, что вы располагаете такими фактами, относительно которых я мог бы поговорить с остальными свидетелями. Я был бы вам крайне признателен, если бы вы сообщили суду все известные вам подробности этой трагической истории.
Пардью был довольно молодым и весьма исполнительным полицейским. У него было длинное бледное лицо с квадратным подбородком и острый взгляд. Джулиет показалось, что он человек знающий и, видимо, способный подметить любые мелочи. Он не без изящества поклонился Лоусону и сугубо официальным тоном, которого не мог смягчить даже жгучий интерес публики, начат давать показания.
– Вызов в поместье «Жасмин» поступил в наш полицейский участок в минувший вторник – в одиннадцать часов пятьдесят три минуты. Нам сообщили о смерти сэра Роланда и попросили приехать. Я не мешкая вызвал наряд и отправился в поместье, где меня встретил мистер Роско, который и проводил меня на поляну, огороженную кустами. Мне сообщили, что место это обитатели поместья обычно называют «ловушкой для солнца». На территории этой «ловушки» в момент моего прибытия находились доктор Мансел, капитан Дерик Фермер, мистер Том Олгуд и мистер Бун. Доктор Мансел как раз осматривал тело покойного. Могу удостоверить, что это был сэр Роланд Чаттертон.
– Что происходило дальше, инспектор?
– Доктор сообщил мне, что сэр Роланд мертв и что смерть наступила из-за нулевого ранения. Доктор описал это ранение, в наличии которого я тут же и убедился. Мистер Олгуд и мистер Фермор заявили, что играли в теннис, и вдруг раздался выстрел – со стороны «ловушки», и они сразу туда побежали. Я произвел осмотр места происшествия. Рядом с шезлонгом, на котором лежал покойный, стоял столик с книгами и стопкой бумаги, к столику были прислонены две трости. Шезлонг был развернут так, чтобы лежащий мог смотреть на реку, и стоял под ветвями дуба, от которых падала густая тень, видимо хорошо защищавшая от лучей солнца. Правая рука покойного свисала с подлокотника почти до земли, а прямо под полураскрытой ладонью валялся маленький пистолет, украшенный резьбой, от которого сильно пахло порохом. Я уверен, что выстрел был совершен совсем недавно. На рукоятке были отпечатки пальцев, как выяснилось, они принадлежали мистеру Чаттертону. Я заявляю это с полной ответственностью, так как точно такие же отпечатки были нами обнаружены на сейфе в кабинете покойного. Футляр для пистолета со вторым, парным пистолетом, мы нашли на письменном столе. Выстрел был произведен после того, как дуло было поднесено вплотную к голове, поскольку кожа вблизи раны была слегка испачкана порохом. – Он умолк.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Кроме пистолета я так и не смог найти ничего, что имело отношение к случившемуся. За одним- единственным исключением. На покойном был легкий летний пиджак, и в левом нагрудном кармане я обнаружил слегка измятое письмо, подписанное неким Сэнди Арчером. Адреса там указано не было, только число – вчерашнее. Письмо напечатано на машинке, на дешевой бумаге. Я захватил его с собой, сэр, вот оно.
Инспектор протянул письмо коронеру, который тут же стал его читать, и по мере чтения лицо его делалось все более обеспокоенным.
– Письмо в высшей степени обескураживающее и огорчительное, – заявил он, явно заинтригованный, – полагаю, я обязан прочесть его вслух.
Он так и сделал:
Хотя Джулиет была готова ко всяким неприятным неожиданностям, прилюдное чтение этого чудовищного письма заставило ее сжаться от мучительного стыда. Это невыносимо! Выслушивать подобные гадости про своего честнейшего отца! И как этот Сэнди Арчер вообще посмел такое сочинить! Погруженная в свои горькие мысли, Джулиет тем не менее чутко уловила мгновенную перемену в атмосфере заседания. До этого все, что тут говорилось, звучало чинно и официозно, и в общем-то абсолютно бездушно, хотя речь шла о трагической смерти. Теперь витавшая в зале скука сменилась живым напряжением. Публика слушала письмо, затаив дыхание. Довольно обыденная, при всей своей трагичности, история обещала превратиться в нечто интересное, потешить любопытство собравшихся зевак интригующими подробностями.
Закончив чтение, Лоусон снова обратился к инспектору:
