Такая же и у урядников есть, и у жандармов, и у городовых, точно знаю. Главное — потом вернуть куда положено. К тому же…
— А ты табличку смотрел, откуда баржа? — спросил я Балина.
— Не-а, — мотнул тот головой.
— Ладно, я сам посмотрю.
Это ведь тоже вопрос, насчёт таблички этой самой. Нападавшие прибыли в город как купцы — и дорогой, и рекой. И если эта баржа… Ладно, чего впустую рассусоливать? Я встал и пошёл на нос, в крепкую, обшитую испятнанной пулями сталью рубку с окнами-бойницами. Зашел внутрь, чуть отодвинув в тесном помещении широченного Орри.
Бронзовая табличка с регистрационными данными всегда прикрепляется на колонку штурвала, как было и здесь. Текст был на двух языках — русском и пореченском, как тут называют язык, делящийся на множество диалектов, на котором говорят почти все народы по течению Великой, до самого Астраханского княжества. Гласил текст, что баржа принадлежит купцу Бер-Ассату, порт приписки — город Мельвар, что в герцогстве Болер. Хм, как хочешь, так и понимай. Мог быть честным купчиной, а мог и злодеем. Ладно, дальше видно будет, что сейчас всякой ерундой голову забивать?
— Как баржа идёт? — спросил я у Орри. — А заодно — где управлять научился?
— В Царицыне учился всем управлять. Машина, катер, баржа. Даже самолёт могу, но только У-2. На других не пробовал, — важно заявил гном.
Да, гномы в своём амплуа. Хлебом не корми и пивом не пои, но к технике допусти. Сейчас он вполне уверенно стоял за штурвалом баржи, широко расставив толстые ноги в тяжёлых высоких ботинках, поскрипывая кожей реглана, когда приходилось вращать колесо. Солидный вид, как памятник самому себе.
— Дурное болото скоро будем проходить? — спросил я о самом животрепещущем на настоящий момент.
— Часа через три, — задумчиво ответил Орри, поглядев на хронометр, счётчик лага и расстеленную карту.
— Ну, это нормально, день только начнётся. И приготовимся.
— Я динамита ящик нашёл, — сказал Балин, неожиданно засунувшись в рубку.
— Неплохо, но… ни о чём не говорит. Динамит они могли честно купить для строительных работ, — ответил я. — Я вот сейчас пулемёт заново заряжу, вскоре Дурное болото. И динамит далеко не убирай. Шнур есть к нему?
— Это верно, мог и купец возить динамит, — согласился Балин. — А шнура бухта целая, локтей тридцать. Так на ящике и лежала.
— Это хорошо, глядишь — и пригодится.
— Ещё две обрезанных курковых горизонталки двенадцатого калибра нашёл и целый ящик патронов с картечью.
— Вот это хорошо! Это специально приготовлено — мимо болота ходить. Надо будет на палубу поднять.
— Сейчас, на дизель гляну — и подниму, — сказал Балин.
Балин спустился в люк машинного отделения осмотреть дизель. Я же опять вышел на палубу и протопал на корму. Присел возле Маши, задумчиво глядящей на совсем удалившийся Пограничный и блестящую поверхность реки.
— Как себя чувствуешь?
— Устала немножко, а сейчас нормально. Есть только хочется.
— Сейчас попробуем что-то придумать. Пайки мы взяли, но тут камбуз должен быть…
— Я посмотрю, ты сиди. Я умею готовить, — сказала она, встала и направилась вниз по трапу.
На таких баржах всегда внизу имеются две крошечные каютки и камбуз. Экипаж редко превышает три человека, но ходят баржи далеко и надолго. Иной купец по весне, как лёд сойдёт, выйдет на реку — и только осенью домой возвращается. Так и живёт на своей барже. В тесноте, да ближе к делу, — и кто говорил, что доля купеческая легка? Дорастёшь до первой гильдии, тогда и расслабишься.
Лари между тем пересела на борт, свесив ноги. Аллегорическое изображение беспечности, но по отношению к ней в это как-то не очень верится. Надо, надо будет найти время чуть расспросить её о тифлинговском житье-бытье. Очень уж много нового я узнаю о ней с каждым нашим приключением. Хочется прояснить отдельные моменты, хоть ни в чём таком я её не подозреваю. Свою верность как спутника она доказала делом уже не раз. Да и вообще… такая она… гм… да.
Я вернулся к пулемёту, для начала осмотрел машинку внимательно. Ничего, не новенький, но и не старьё. Вполне живой агрегат. Сальники не текут, расчёт чёткий был, наматывал своевременно и аккуратно. Я подобрал с палубы ведро с верёвкой, заглянул в него — чисто ли? Затем зачерпнул воды из реки. Здесь дно песчаное, ила нет, воду пить можно. После болот она уже помутнеет, пожелтеет — и так до самой Великой потечёт.
Откинул широкую крышку на кожухе, слил воду из него. Затем аккуратно, но всё же расплёскивая, налил из ведра в горловину свежей, холодной. Пусть пулемёт готов будет на все сто процентов. Подтянул крашенную шаровой краской жестяную коробку с лентой, откинул крышку. Прихватил наконечник ленты, воткнул его в окно приёмника. Нащупал слева, через левое окошко, потянул на себя и вперёд, толкнул рычаг. Опять потянул, опять рычаг. Такая у «максима» процедура зарядки затейливая. Но уж как зарядил, так дальше не задумывайся — пулемёт надёжный, хоть и устаревший.
Затем поправил треногу, чуть развернув в сторону ожидающегося болота, выставил на прямой выстрел. Примерился, прицелился. Вроде кругом готов к обороне.
— Кого ждёшь? Пиратов, погони или из болота кого? — высунулся из рубки Орри.
Река в этом месте шла прямо, равно как и фарватер — хоть вообще не рули. Вот он и расслабился.
— Всех сразу, но скорее из болота, — ответил я, затем сказал: — Слушай, ты бы тоже свой штуцер приготовил. В этих краях всякое бывает, подчас такое из-под воды на борт полезет, что хоть из пушки в него пали.
— Так день же деньской кругом! — удивился Орри. — До полудня к болоту подойдём, какая нечисть полезет?
— Водяная, — исчерпывающе ответил я. — Водяная нечисть ночным временем особо не заморачивается. Ей под водой и так темно. Рванёт из воды на пару секунд, чтобы кого-то с борта сдёрнуть, и опять на дно. Знаешь, сколько народу именно в этом месте гибнет? И как раз потому, что думают как ты: среди бела дня нечисть не нападает.
— Не врёшь? — с подозрением посмотрел на меня наш шкипер.
— А оно мне надо? — резонно возразил я.
— И кого тут ждать можно?
— Да много кого… — задумался я. — Считай, весь список. Самый опасный в такое время рыпач, как его в Вираце называют. Или малый гаргулец. Мерзкая тварь.
— А это что? — заинтересовался Орри.
— Разновидность горгульи, но водяная. Очень быстрый, может на борт выскочить, а самое главное — плюётся какой-то невероятно вонючей липкой дрянью, которая к тому же дурманит. Если на тебя угодит — через несколько секунд свалишься, надо смывать немедленно.
— Это как?
— А в воду прыгать.
— Так сожрут же… — удивился Орри.
— Сожрут, — согласился я. — Поэтому нельзя давать плеваться или уворачиваться надо — он тонкой струёй плюётся, но предварительно пасть раскрывает и у него пузыри как у жабы надуваются. По этому можно понять, что сейчас плюнет, и увернуться. Но может и не плюнуть, а прямо так напасть, если есть вероятность сразу тебя за борт стащить.
— Большой?
— Метра четыре в длину бывает. Узкий, гибкий, на четырёх ногах. Может хвостом хлестнуть, у него позвонки колючие наружу торчат. Та ещё тварь, в общем. Ещё речные импы могут напасть — это как зубастые жабы, с короткими хвостами и немалыми когтями. Кидаются всегда стаей, три таких жабы человека разорвут за несколько секунд.
— И что делать будем? — загрустил от такой перспективы Орри.
— Да ничего, — пожал я плечами. — Ждать. И вооружаться дробовиками, они для таких дел сподручней. Два у нас есть, ещё два Балин в трюме нашёл, сейчас принесёт. Двустволку в руки, патронташ на грудь, и револьвер под рукой. Нас много, отобьёмся. Тут баржи всё время ходят, и ничего — отбиваются.
— А штуцер тебе на кого нужен? — не успокаивался в своих волнениях Орри.
— На всякий случай. Если вдруг водяной конь появится. Говорят, вроде видели в Уларе такого, хоть и не знаю, правда оно или нет.
— Погодь… Водяной конь вроде в Зимнем море водится. Сам в книжке читал, — нахмурился гном.
— Верно. Там он вообще гигантский, шхуну может утопить. А в реках и озёрах поменьше, но всё равно метров на десять бывает, если с хвостом и шеей считать[40]. Вот для него и штуцер.
— Ты его видел?
— Нет, что ты. Слышал от заслуживающего доверия человека, что тот знает другого человека, который видел. Вот так.
— А-а, ну ладно, — успокоился Орри и ушёл в рубку: приближался поворот.
Из трюма поднялся Балин, вынеся два ружья — вовсе не обрезанных, а просто короткоствольных[41], и здоровенную коробку с патронами. Это у гномов есть манера называть подобное оружие обрезами. Впрочем, у нас их вообще «огрызками» зовут. Одно ружьё я сразу же сунул ему, заставив набить патронами карманы, а второе отнёс шкиперу. Пусть наготове будут. И сам свою «вампирскую» двустволку приготовил.
Затем Балин опять сбегал в трюм и притащил восемь штук динамитных шашек, к которым нашлись шестисекундные готовые запалы, делавшие их чуть ли не гранатами. Явно хозяин баржи возил этот динамит для обороны от тварей болотных — очень уж стандартный набор получился вместе с двустволками.
Мы поделили шашки пополам — по четыре каждому, и я распихал их по карманам. Лучше уж быть готовым к любому повороту событий.
Вскоре из камбуза через вентиляционный короб потянуло жарящимся беконом. Все начали настороженно принюхиваться — даже Лари. Бешеный прорыв через город на захваченном броневике, стрельба и захват баржи, и всё это с утра и на свежем воздухе — лучшая утренняя зарядка. И аппетит возбуждает.
ГЛАВА 5,
в которой герой и его спутники вступают в тяжёлый бой с чудовищами и в которой Орри обращает внимание Волкова на то, что тот не замечает очевидного
Орри ошибся. Добралась мы до бакена, обозначавшего начало опасной зоны, примерно к полудню. Да и бакен не слишком нужен был: здесь бы и совсем дурак понял, что Дурное болото близко. Постепенно понижавшийся берег опустился почти на уровень воды, а затем его быстро затянуло непроглядным туманом. Постепенно туман наполз на блестящую поверхность реки почти до её середины, навис сверху мутной дымкой, закрывая небо и превращая солнечный день в пасмурный. Похоже это было скорее на ранние сумерки.
Про местную нечисть я знал больше в теории, плавать мне раньше в этих местах не доводилось. Такая обстановка была для меня внове. Признаться, я сам не ожидал, что всё это будет настолько гнетущим, хоть мне немало рассказывали про это место. Впрочем, помнил я и о том, что днём суда проходят здесь чаще всего без происшествий. Ночью, правда, сюда вообще никто не суётся…
Орри, вцепившись в штурвал, вёл баржу от одного буя к другому, покачивающемуся на мелкой волне и побрякивающему колокольчиком. Цепь этих оранжевых конусов обозначала
