любителем собак». Ник знал Куинн с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать лет, и понимал, что если она уперлась, уже ничто не сдвинет ее с места.
— Я уже придумала, — сказала Куинн. — Решила оставить Кэти у себя.
— Кого?
— Кэти. Так ее зовут.
Куинн посадила собаку к себе на колени и погладила по загривку. Ник присмотрелся к собаке, стараясь понять, что в ней нашла Куинн. Тощая и костлявая, она более всего напоминала крысу на ходулях, а взгляд ее больших темных глаз внушал Нику беспокойство. Казалось, собака говорит: «Спаси меня, помоги мне. Я твоя навеки».
Ник покачал головой.
— Неужели не нашлось менее оригинального имени?
— Когда у тебя появится собственная собака, можешь величать ее как угодно, хоть Убийцей. А эта собака принадлежит мне, и ее зовут Кэти. — Куинн серьезно посмотрела на Ника. — А знаешь, тебе не помешала бы собака.
— Еще чего. — Ник еще глубже опустился в кресло. — В квартире нет места для домашних животных. К тому же я не хочу взваливать на себя дополнительную ответственность.
Куинн бросила на него взгляд, выражавший одновременно нежность и пренебрежение.
— Не дополнительную, а единственную. Других у тебя нет. Взяв собаку, ты проявил бы свою зрелость.
— Мне и без того хватает признаков зрелости, — проворчал Ник. — У меня уже начинает пробиваться седина.
— Знаю, но пока только на висках. Это очень привлекательно, но, похоже, отпугивает тех малявок, с которыми ты якшаешься.
— Я не знаюсь с девчонками! — Ник вперил в Куинн сердитый взгляд. Нет, он не встречается с малолетками. В конце концов, у него тоже есть понятие о морали.
— Неужели? А сколько годков твоей Лиз? Двенадцать?
— Двадцать два, — ответил Ник. — Я так думаю.
— Соплячка двадцати двух лет от роду, — бросила Куинн. — А тебе вот-вот стукнет сорок.
— Тридцать девять. — Ник хотел сказать, что не видел Лиз с Рождества, но передумал. Это означало бы завести совсем иной разговор, не нужный ему. Куинн уже не раз упрекала его за то, что он встречается со слишком молодыми женщинами. Так оно и было, но зачем же это обсуждать? — Что новенького? — спросил Ник, меняя тему. — Я за весь день не видел ни одной души. Работал до шести часов. У «шевроле» Баки Манчестера сломался глушитель.
— Ничего, не обеднеет, — отозвалась Куинн. — Мама говорит, что Баки в своем агентстве недвижимости гребет деньги лопатой. — Она поднесла к губам бокал и разом отпила половину.
— И это хорошо, потому что нам с Максом денег всегда не хватает. — Ник наставил на нее палец. — Смотри не напейся. Тебе еще ехать.
— Всего лишь домой, к Биллу. — Куинн пригубила мартини, вновь ощутив напряжение. — Знаешь, если он не позволит мне взять эту собаку, я брошу его.
— Это нужно хорошенько обдумать, — сказал Ник, не проявляя ни малейшего интереса к Биллу. — Как дела в школе?
— По-прежнему. Эди опять взялась за театральную постановку, из-за которой Бобби успел изрядно потрепать ей нервы. Все, кроме спорта, ему до лампочки. Эди предложила мне заняться декорациями и костюмами, но я отказалась. Лишняя головная боль мне ни к чему. А еще Бобби наседает на Грету, но все деньги в ее распоряжении, ведь она всю жизнь была школьным секретарем, а Бобби новичок. Ему не справиться со школой без Греты.
— Ты зовешь его Бобби в лицо?
— Нет, его не зовут так даже в учительской. В ноябре, когда он принял школу, Эди начала дразнить Бобби Директором-Мальчишкой, и теперь все называют его Дэ Эм. Думаю, это одна из причин его неприязни к Эди.
— Оно и понятно, — отозвался Ник, только чтобы поддержать разговор. Куинн выражала свои мысли всеми возможными способами — руками, глазами, плечами, губами, — разыгрывая настоящее представление, и Ник зачастую спорил с ней, желая посмотреть, как она краснеет и жестикулирует.
— И не только это, — весело продолжала Куинн. — Подозреваю, что однажды, после того как Эди в очередной раз заткнула Бобби рот, он подслушал, как она сказала… — Куинн заговорила, имитируя журчащее сопрано Эди с едва заметным южным акцентом, но в голосе ее слышалось торжество: — «Знаете, любить Роберта куда проще, когда его нет в здании». — Ник усмехнулся, и Куинн закончила: — Вот ты смеешься, а Бобби это совсем не развеселило.
— У него нет чувства юмора, — заметил Ник.
— Не юмора, а мозгов, — уточнила Куинн. — Он считает себя самым умным. Маленький самоуверенный простофиля. Прежде я злилась на Харви, но когда его сменил Дэ Эм, осознала, как было хорошо, когда директор не мешал Грете управляться со школой. Бобби одержим манией перемен, крушит все направо и налево и будто не слышит, когда мы говорим ему, что он совершает ошибки. Единственный человек, к которому он хотя бы прислушивается, — это Билл. Билл для Бобби — что солнце в небе. Все эти чемпионаты… если нынешней весной Билл выиграет бейсбольный кубок, Бобби, глядишь, попросит, чтобы он усыновил его. На мой взгляд, они стоят друг друга.
На ее лицо вновь набежала тень, и Ника охватило беспокойство.
— Послушай, Билл не так туп, он не рискнет потерять тебя из-за собаки. — Ему хотелось немного успокоить Куинн. — Увидев, как много значит для тебя эта собака, Билл отступится.
— Ну, не знаю, — ответила Куинн. — Иногда мне кажется, что Билл меня не замечает. Понимаешь, он видит во мне того человека, которого хочет видеть. Ту, с кем можно ужиться. А у меня ведь трудный и взбалмошный характер.
Ник покачал головой. Билл не настолько глуп, чтобы не видеть, кто такая Куинн, и не понимать, что она для него значит. Она между тем подалась вперед, чтобы погладить собаку, и ее медные шелковистые волосы разметались. В свете ламп их цвет казался особенно насыщенным на фоне ее бледно-золотистой кожи.
Только безнадежный тупица мог не понимать Куинн.
— Расскажи, откуда у тебя эта крыса, — попросил Ник, только чтобы увидеть, как вспыхнут ее глаза. И когда Куинн вскинула голову и вперила в него взгляд, он рассмеялся.
Милая, добрая, безвредная и такая предсказуемая Куинн.
На следующее утро, перевернувшись на другой бок, Билл обнаружил Кэти, которая растянулась на простынях между ним и Куинн. Проклятая тварь провела всю ночь с ними в постели, вместо того чтобы спать на газетах в ванной, как он настаивал. Но Куинн сказала «нет», положила у кровати одеяло, и, конечно же, ночью собака запрыгнула на постель. Просто чудо, что она не обмочила белье. Билла охватил гнев, но он унял его так, как делал это всегда — несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя мыслить ясно и отчетливо. Куинн попросту растерялась. Она вернулась домой поздней ночью, и в ответ на попытки Билла разговорить ее лишь качала головой. Куинн отказалась от бефстроганова, разогретого им для нее. Наконец, она взяла собаку с собой в спальню. Куинн вела себя как ребенок, но Билл привык управляться с детьми. Он ведь учитель. А в этом деле главное — терпение.
Ночью, как только Куинн уснула, Билл попытался понять, что же произошло, и решил: она держится так напряженно оттого, что, как и он сам, мечтает вступить в брак и завести детей. Разумеется, Билл еще всегда успеет завести детей, но Куинн уже тридцать пять, а со временем человек отнюдь не молодеет. Какого же дурака он свалял, отложив свадьбу до окончания бейсбольного сезона! Иными словами, ему оставалось лишь избавиться от собаки и побыстрее сделать предложение. Потом они поженятся, у них появятся дети, о которых мечтает Куинн, а Билл, просыпаясь, будет обнаруживать Билла-младшего, сопящего между ними. Эта мысль согрела его. Мальчишка унаследует ум, честь и силу отца и доброту Куинн. Все, что нужно, — это сохранять терпение, отделаться от собаки, и тогда дела пойдут на лад.
Собака потянулась и свернулась клубочком, прижавшись к спине Куинн.
— Пошла вон! — потребовал Билл самым суровым тоном, на который мог отважиться, не рискуя
