– Нет, – терпеливо втолковывала Клеа. – Нужно было послать его к Дэви. Прямой маршрут.
– Я хотел, чтобы ты знала, на что я иду ради тебя, – запротестовал Рональд. – Кроме того, я ему заплатил. Тебе только и оставалось сказать, чего именно ты хочешь.
– Это верно. С твоей стороны было очень мило заплатить ему, Спасибо, Рональд.
Рональд расслабился.
– Но в следующий раз так не делай. Он такой страшный!
– Я его не видел. Говорили по телефону, а потом я перевел деньги.
– Ах вот как? – окончательно разозлилась Клеа. – Значит, ты вполне мог подослать мне какого-нибудь спятившего серийного убийцу?!
Рональд удивленно вытаращился на нее:
– Мне показалось, что ты хочешь именно этого.
«Господи, где только я нахожу таких идиотов? Или в меня с рождения встроен некий магнит, притягивающий их, как мух на мед?»
– Я тут подумал, что мы можем пойти в ресторан и отпраздновать, – сказал Рональд, подвигаясь ближе. – Или остаться дома.
Клеа поспешно отодвинулась.
– Сейчас не время, Рональд. Может, на следующей неделе, А сейчас тебе пора. – Она встала, – И сделай что-нибудь с Томасом, прежде чем…
– Это одна из картин, которые ты купила? – перебил Рональд. Клеа оглянулась и увидела прислоненную к стене Скарлет Ходж, только что вернувшуюся из багетной мастерской.
– Да. Это часть коллекции.
– Мне нравится. У тебя прекрасный вкус.
Клеа с сомнением воззрилась на картину. На ее взгляд, она выглядела довольно любительской и слишком пестрой. Кроме того, она уже знала, что этот болван Рональд совершенно не разбирается в искусстве.
– У художника вполне отчетливый стиль, – продолжал Рональд. – Сколько ты заплатила?
– Тысячу, – призналась Клеа, все еще терзаемая жадностью, хотя пока еще не выписала Гуднайтам чек. – И вряд ли она так уж хороша. До своей смерти эта Ходж написала всего шесть картин.
– Она умерла?! – Рональд присвистнул. – Это значительно повышает цену. Ты скорее всего получишь неплохую прибыль. Неплохо бы отвезти картину в Майами: вот где настоящие денежки, – объявил он, вставая и обнимая Клеа за плечи. – У тебя верный глаз, лапочка. Жаль, что нельзя раздобыть пять остальных.
Клеа брезгливо поморщилась. Сколько раз говорить, чтобы он не смел называть ее «лапочкой»?
Тут Рональд поцеловал ее, и она промолчала. Поцелуй сам по себе неплох, лучше некоторых, хотя и хуже многих, но беда в том, что момент выбран самый неподходящий.
Но все же она не отстранилась. Что ни говори, а он платит Форду. И обещал покопаться в прошлом Гвен.
– Скажи, – спросила она, когда он поднял голову, – ты что-нибудь узнал о Гвен Гуднайт?
Рональд не сразу понял, о ком идет речь.
– Гвен… а, ты о той женщине? Она разорена. Галерея заложена и перезаложена.
– И чем это может мне помочь? – фыркнула Клеа отступая.
– В чем именно? – осведомился Рональд.
– Добудь что-то получше, – велела она. – Например, что она была проституткой или что убила мужа… Ну, нечто в этом роде. Такое, что подкосило бы и ее, и чертову галерею.
– Не думаю, что она из таких женщин, – с сомнением проговорил Рональд.
Клеа снова подступила ближе, взглянула на него, и он поперхнулся.
– У каждой женщины есть секреты, – тихо пояснила она. – Раскрой тайны Гвен Гуднайт, и я поведаю тебе кое-какие из моих.
– Я это сделаю, – промямлил он едва слышно.
– Клеа! – окликнул Мейсон, постучав в дверь. Испуганная Клеа подтолкнула Рональда к шкафу.
– Сиди там. В самой глубине. Справа, только справа, на случай если он откроет дверь. И чтобы ни звука!
– А… – начал было Рональд, но, увидев ее лицо, замолчал, кивнул и забрался в шкаф. Клеа прикрыла дверцу, но вспомнила о картине и, снова открыв дверцу, бросила туда же и ее. Картина была сюрпризом, предназначенным для именинного подарка Мейсону – вместе с роскошным тортом, вином и сексом, – в обмен на обручальное кольцо с внушительным бриллиантом в десять карат, как полагается в таких случаях. Но сейчас еще слишком рано показывать картину. Никогда не следует торопить мужчину.
Клеа поспешно повернулась и едва не споткнулась о Томаса.
Господи!
Что же, абсолютно ясно, что Мейсону просто нельзя входить в ее спальню!
