Влево или вправо? Пожалуй, влево. Вроде бы там мысли водятся. Точно.
Доброе утро, братья Полозовы. Я знаю, вы меня не слышите, но я буду вежливой. Я на вас просто посмотрю, не стану мешаться, честное слово. Никогда так близко не видела настоящих близнецов!
Тур, а ты почему около Ворона сидишь? Его же не очень серьёзно ранили…
А, всё равно не ответит.
Странно, что это у него вокруг ладоней? Не перчатки, вроде. На солнечное марево похоже. А ну-ка я поближе… Ай!
Полутёмная больничная палата. Обшарпанные стены. Под потолком тусклая лампочка без абажура. За окном белые громады сугробов и узкая полоска светлеющего неба. Три койки. На одной неподвижно лежит человек. Веки опущены. Под глазами чёрные круги. Серое, будто неживое, лицо. Рядом на табурете другой – как две капли воды похожий на больного. Сидит и, не отрываясь, смотрит на лежащего, а ладони автоматически скользят по исхудавшему телу, там, где устало вздрагивает сердце.
– Вы опять не спали, юноша? – седовласый врач встаёт возле койки. – Разве можно так изводить себя.
– Никто не запретит мне быть рядом с братом.
Глухой голос, волевой взгляд.
– Да кто ж вам будет запрещать, – врач присаживается напротив.- Но вы должны понять, мы сделали всё, что в наших силах.
– Ему лучше.
Пожилой мужчина в белом халате недоверчиво оборачивается на больного. Берёт его кисть. Долго отсчитывает пульс.
– Пожалуй, вы правы. Да, уже лучше… Но я говорил вам и говорю опять, чтобы вы не питали пустых надежд. Даже если ваш брат останется в живых, а дело, похоже, всё-таки идёт к тому, он навсегда будет прикованным к постели. Современная медицина тут беспомощна, и ни один мануалист не возьмётся за его позвоночник.
– Он выйдет отсюда на своих ногах.
Властный, не терпящий возражений голос. Врач непроизвольно поёживается.
– Это невозможно. И не пытайтесь что-либо делать самостоятельно. Чтобы работать со столь хрупким органом, нужны не просто специальные знания, а…
– Так дайте мне эти знания.
Старенький доктор растерянно водит глазами по стенам. Но воля сидящего перед ним подчиняет, берёт в тиски и заставляет перевести взгляд на молодое осунувшееся лицо, где живут сейчас совсем не юные очи могучего человека.
– Вы… я… – врач лихорадочно подбирает слова, – поймите, я обычный районный травматолог. Вы посмотрите на нашу больницу! С каждым годом оснащение хуже и хуже! Найдите деньги, отвезите брата в областной центр.
– Вы сказали, медицина бессильна. Значит, я сам поставлю его на ноги. Объясните мне детально, что у него разбито и как теоретически это исправить.
Травматолог долго рассматривает оживающего пациента, затем его здоровую копию перед собой.
– Я принесу вам парочку книг. Но… А ведь ему действительно стало лучше. Вы отдохните пока. Отдохните…
…Неутомимые воробьи снуют по карнизам покосившегося двухэтажного здания с обломком таблички над дверями «…инская районная …ца». Свежая листва в старом сквере. Скамейка. Молодой человек в больничном халате поверх новенького физкультурного костюма вертит в руке палку, тщательно инкрустированную изощрёнными узорами. Венчает её искусно вырезанная птица с раскинутыми крыльями.
– Феникс?
– Первая твоя догадка была верной, – оборачивается другой, с таким же лицом, в точно таком же костюме, но без халата. В курчавой, недавно отпущенной бородке прячется улыбка.
– Ага, значит – ворон. Я встаю?
– Валяй.
Недавний больной начинает подниматься. Осторожно, будто пробует землю под ногами. Брат не двигается. Лишь слегка напрягся, как перед прыжком.
– Доброе утро, доктор!
Пожилой врач недоумённо останавливается и цокает языком.
– Не видел бы своими глазами, ни за что бы не поверил. Вы прямо-таки чародей, Всеволод.
– Мы оба стремились к одной цели. И победили.
– Да-да. Именно победили! Всем смертям назло. Вы прирождённый медик, молодой человек.
– Он целитель, – смеётся пациент с палкой.
– Я буду врачом.
«Лис! Лис, да проснись же, наконец!»
– А?
«Лис, я такое видела! Такое! Тур сидел около Ворона. У него над руками плавало что-то. Я тронула и как ахнулась в его память!»
Лис отшвырнул одеяло и вскочил.
– Ки, ты видела его память? Что ты видела?
«Тура молоденьким видела, старого врача и Ворона после какой-то травмы».
– Ах, это, – Лис сел на кровать и потёр пальцами виски. От резкого подъёма в глазах бегали забавные искорки.
«Ах, это! – передразнила Кикимора. – Для меня и «это» новость. А ты чего ожидал?»
– Что-нибудь из забытого времени. Историю о том, почему Тур стал хирургом, я давно сам собрал по частичкам. Целиком они вообще ничего не рассказывают.
«И в чём заключается целая история? Мне интересно!»
– Обычный эпизод из жизни, – Лис пожал плечами. – После армии, когда они работали на стройке, Ворон навернулся со стропил и чуть не сломал себе шею. Тур его выходил. Потом оба приехали сюда, в Тверь. Тур поступил в медакадемию, Ворон – в университет. Позднее нашли каждый свою «нишу» в этом сумасшедшем мире, завели полезные связи. И пошло дело. Видала, какой себе терем отгрохали? Ежу понятно, что не на государственную зарплату.
«И всё?»
– Всё.
«Ничего себе «целая история»! Да у меня тьма вопросов теперь! И, кстати, Лис, тебя не удивило, что я вошла в память твоего брата?»
– Удивило, конечно, – парень потряс головой, прогоняя остатки «искорок», – но это отдельный разговор.
«Слушай, ты, умник. Кончай меня за нос водить! Кто вы такие? Я к вам, что ли, в заложные попала?»
– Ки, ну ты даёшь, – Лис с опаской огляделся: нет ли поблизости тяжёлых предметов, которые бы могли угодить в поле действия рассерженной Кикиморы. Дважды за сутки получить по голове ему совсем не хотелось. – Ки, поверь, ты – не заложная. Ты сильный информационный сгусток. Самостоятельная личность.
«Я спрашиваю, кто вы такие? Я видела, как Ворон давил взглядом на психа с пистолетом и вынудил его сделать глупость. Я видела, как Тур только ладонь приложил к ране, и от вывороченной наизнанку кожи с мясом осталась красненькая царапина. Это, по-твоему, «ничего особенного»? А то, что ты со мной разговариваешь, тоже не особенно?»
– Ки, пожалуйста, не кидайся книгами, договорились?
«Я ща тебе весь шкаф сверну, если немедленно не объяснишь, где я оказалась!»
