голосе. — Мы ушли из Белого Мира четыре дня назад по времени Волка, а она так ни разу и не отдыхала с той поры. Она провела с каждым из нас гипнотический сеанс, чтобы погасить нашу усталость, а о себе даже не подумала!
— Вообще-то, женский организм более вынослив по сравнению с мужским, — заявила Юлька, вставая. — Пойду проверю дистантерские башни. А насчет капитана ты переживаешь напрасно: уж кто-кто, а она может о себе позаботиться.
И она вышла с нарочито деловым видом — продолжать разговор не стала во избежание какой- нибудь новой ошибки, но отметила про себя, что чувства Данилы, случайно всплывшие сейчас на поверхность, таят в себе нечто большее, нежели общепризнанная дружба.
Когда за Юлькой с глухим стуком сомкнулась дверь, Гаюнар откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Серафима Каляда. Ее прекрасное лицо стояло перед ним, будто наяву. Бережное, мягкое прикосновение при осмотре раны, зажившей как на зло слишком быстро; тепло сенсорного проникновения, в один миг освободившее от усталости. Данила боялся и надеялся одновременно, что Серафима прочитает его мечты и вдруг посмотрит на него по-иному — так, как он много раз видел в своих снах. Но чуда не произошло.
Пилот вздохнул. Капитан. Лидер… С Оливулом она была по-деловому внимательна, и он отвечал ей тем же. Нежность, с которой она обращалась с Грег-Гором, Данила относил на ее возрастное старшинство. К Пэру она оставалась всегда добра, как заботливая мать, и призрак прямо-таки обожал ее. Вот Донай с его колкостями и не всегда разумным языком доставлял Гаюнару определенное беспокойство, от которого надсадно дребезжали самые потаенные струны души. Каляда прощала Синему князю излишне вольные высказывания, и искорки улыбки в уголках ее странно раскосых глаз нередко возникали в ответ на его словесные кульбиты. «А я для нее всего лишь пилот звездолета, — подумал Данила и от жалости к себе к горлу подкатился горький комок. — У меня нет ни элегантности и интеллекта Оливула, ни изобретательности и многообещающей юности близняшек, ни остроумия и ловкости Доная. Даже Пэр обладает обаянием, которое мне и не снилось. И чем я прогневал свою судьбу?» На плечо опустилась женская рука. Гаюнар дернулся от неожиданности, а сердце в груди зачастило так, как будто собиралось вырваться наружу. Юлька попятилась.
— Ты что? — спросила она испуганно. — Данька, ты себя нормально чувствуешь?
— Нормально, — буркнул пилот, усаживаясь в кресле, и добавил. — Не слышал, как ты вошла.
Она прислонилась к краю вспомогательного пульта и нервно поежилась.
— Аполлон сидит в тамбуре, Артемида — на диване в каюте. Оба совершенно спокойные. Но мне постоянно кажется, что за мной наблюдают.
«Мне тоже, — прозрачная голова Пэра появилась из выключенного монитора. — Данька, давай усилим защитное поле».
— Так. Первые признаки клаустрофобии, — усмехнулся Гаюнар.
Только он закончил фразу, по корпусу корабля что-то громко проскрежетало. Друзья притихли. Шум повторился.
— На смотровой площадке, — пояснил пилот, невольно снизив голос до шепота.
«Я посмотрю, что там», — предложил Пэр, но с места не тронулся.
— Сиди, на это визоры есть, — Данила перешел к капитанскому мостику и взглянул на мониторы. — Черт! Темно, хоть глаз выколи, — он потратил еще полминуты на активизацию дополнительных систем. — Тьфу!
Раздосадованный возглас вмиг остудил накал нагнетаемых неведением страстей.
— Грег-Гор вернулся, — пояснил Гаюнар и пошел открывать парадный вход.
Диафрагма люка разомкнулась, и одна голова дракона нетерпеливо просунулась в тамбур.
«Не достучишься до вас! Данила, вылезай сюда, дело срочное есть».
— А почему ты один? — насторожилась Юлька, выбравшаяся из корабля следом за товарищем. — Что произошло?
«Некогда, потом расскажу. Гаюнар, нужна сила твоей Стихии. Капитан послала за тобой».
Девушка похолодела.
— Кто-то ранен? Оливул? Донай? — проговорила она.
«Не бойся, сестренка, все живы-здоровы! Экзистора тоже нашли, но, правда, не того, которого искали. Данила, собирайся скорее, тебя ждут!» Проводив друзей, Юлька и Пэр вернулись в кабину. Время потащилось дальше, как старая кляча, запряженная в тяжелую скрипучую телегу. Усталая луна мерцала из-за свинцовых туч, ползущих над землей несметными полками… Вдруг по небу пронеслась стрела света.
— Пэр, ты видел?! — воскликнула Юлька.
Оба пристыли к иллюминатору.
Черный небосвод треснул, разбитый сияющим золотым лучом, и на нем начал стремительно расцветать величественный цветок солнца.
«Это Стихия Жизни! Это Данила! Пойдем, пойдем!» Призрак суетливо собрался в шар и скользнул сквозь потолок и бортовое покрытие наружу. Юлька побежала в тамбур к люку, где Аполлон и Артемида, нетерпеливо поскуливая, царапали нижние ступени лестницы. Чуть только раскрылся вход, собаки бросились на палубу.
В Мире пробуждалась Жизнь. Мрачный лес преобразился, нарядившись в ярко-зеленый фрак, в горной речке заискрилось лазурное небо, полный живительной влаги и запахов листвы ветер вытеснил промозглый дух тленности. Громада замка не казалась больше зловещей и мертвой, подступы к его стенам покрылись молодой травой с робкими вкраплениями цветов, а башня, освещенная солнцем, приобрела неуловимую легкость и доверчиво потянулась к проплывавшим над ней облакам.
— Неужели всю эту красоту создал Данила? — ахнула Юлька, восхищенно взирая на преобразованный Мир.
«По его велению Стихия Жизни пробудила всё, где нашла свое отображение! — воскликнул призрак. — Взгляни на наших собак!» Псы вытянули морды в сторону замка и замерли, как вросли, в палубу. Над ними метались разноцветные блики. Юлька проследила взглядом за тонкой радугой, начинавшейся над спинами животными. Второй ее конец терялся далеко в темных, покрытых мхом, каменных стенах замка.
«Мост Жизни! Они дают Даниле энергию, которой он когда-то поделился с ними. Они помогают ему оживить Мир», — продолжал Пэр.
Юлька уважительно посмотрела на Аполлона и Артемиду, повернулась лицом к восходящему солнцу и вдруг заметила на лужайке отчетливую тень человека в длинном плаще и широком капюшоне. Затаив дыхание, она медленно шагнула к перилам. Поляна была пуста. Тень не двигаясь лежала на траве.
— Пэр, осторожно подойди сюда, — шепотом позвала Юлька.
«А? Что?»
— Быстро!
Она схватила призрака за руку, подтащила ближе и показала на лужайку.
«Я ничего особенного не вижу», — удивился он.
Девушка растерянно озиралась: тень исчезла, не оставив ни следа странного визитера.
— Наверное, показалось, — неуверенно пробормотала она и, оглянувшись на собак, не проявивших признаков беспокойства, повторила. — Да, показалось.
Возможно, Пэр и усомнился бы в выводах подруги, но в этот момент над замком в небо поднялся черный дракон.
«Наши возвращаются!» — радостно сообщил он.
10
Дневной свет озарял Мир, вырванный из бесконечного потока жестоких Игр. Но буйство ярких красок и цветочных ароматов оставалось за бортом Волка: опасаясь коварства Кочевников, друзья сочли благоразумным установить вокруг корабля защитный экран, прежде чем позволили себе несколько часов
