вплотную и тихо произнесла:
— Ты первый мужчина, от которого я слышу столь близкие моему сердцу речи. — Она вдруг точно опомнилась: не подобает царице быть столь доступной. И вновь уселась на трон. — Вы прибыли от Евфрона? — Амага спокойно изучала всех троих. — Я не знаю такого правителя. Я не знаю и вас. Кто вы?
— Я Сириск, сын Гераклида из Херсонеса. — Сириск склонил голову. — У нас новый правитель Евфрон, сын Агасикла.
— О! Это имя мне знакомо и давно. Что ж, сын Агасикла должен быть достоин отца.
— Он достоин своего отца, царица, — эти слова произнес Сострат. — Наш народ доверил Евфрону верховную власть над городом, ополчением и флотом. И мы уверены — он не подведет нас.
— Это Сострат, сын Геродота из Херсонеса, — представил его Сириск. — Он возглавляет у нас коллегию демиургов.
Амага долго смотрела на Сострата, затем сказала:
— Вы оба слишком молоды для столь высоких постов — что это, ваша многомудрость или…
— Скорее второе, о, великая Амага. — Сострат понял ее мысль. — У нас в войне со скифами и внутренними врагами погибло очень много зрелых мужей. Сама жизнь вынуждает нас делать то, что подобает скорее нашим отцам. Евфрон тоже молод — ему тридцать один год.
Амага понимающе кивнула, задумалась.
— Чего же вы хотите? Чем может Амага помочь вам, сильнейшему полису Таврики?
— Евфрон просит передать тебе, великая, что Агар, царь скифов, принес зло на нашу землю. — Сириск смотрел прямо в глаза Амаги. — Много обид мы от него терпели. Ранее скифы были нашими соседями, и мы торговали по взаимному удовлетворению. Много скифов было у нас в городе, и никто не чинил им обид. Но с появлением Агара все изменилось. Сожжены десятки клеров на равнине, в Керкинитиде. Беда стучится в наши ворота. Мы не сможем справиться со скифами, если к ним все время будет идти помощь из степи. Помоги нам, царица, перекрой перешеек Таврики. И тогда зло будет наказано. Евфрон просит передать: если ты согласишься вступить с нами в союз, то будет у Амаги верный брат на Таврике. А кроме того, сразу же по согласии, Херсонес отправит тебе три корабля отборной пшеницы.
Амага встала с кресла, прошлась вдоль стены. Взглянула на двух телохранительниц — видно, они были более, чем просто воины.
— Не в пшенице дело, Сириск, — она подошла ближе. — Дружба стоит дороже.
— Мудры твои слова, великая, — это сказала одна из молчавших все время воительниц. Обе они подошли и сели рядом с Амагой у ее трона.
— Ну что ж, — Амага приняла царственный вид. — Если дела ваши будут столь же прекрасны, как и слова ваши, Амага и Мидоссак помогут херсонеситам в честном и справедливом деле — наказании вора и грабителя. И будет вечным другом Годейр Херсонесу. Надеюсь, все, что мы здесь обговорили, останется тайной. А пшеница и вино Херсонеса — всегда радость для нас. Мы же имеем хороших коней и дорогую царскую рыбу. Так что будет чем торговать нашим людям!
Амага встала, но прежде чем проводить гостей в их покои, сказала:
— Завтра вы будете представлены Мидоссаку, царю сарматов и ойропат…
Сириск заметил, что при этих словах что-то изменилось в Амаге. Она быстро вышла.
Вскоре, окруженные служителями, послы были препровождены в свои покои для отдыха. Все предпочли быть вместе. Не успели послы расположиться — внесли яства.
— Великая царица просит отведать даров нашей земли и моря, — сказал человек, с виду напоминавший повара. Ему было лет пятьдесят, он был вежлив и улыбчив. Диаф почувствовал в нем своего собрата.
— Ты скиф? — спросил он тихо.
— Да, — ответил тот. — Вижу, ты тоже из нашего племени.
— Да. — Диаф старался не привлекать внимания. — Как же Амага доверяет скифу свою еду?
— Я нянчил Амагу с детства. И никогда не предавал ее. Она это знает. Она лучшая из людей, коих я встречал. Очень умная и очень… впрочем, сам увидишь. Завтра вас пригласят на охоту.
Греки обратили внимание на разговор. Скиф поклонился и быстро вышел. Голодные, они накинулись на осетра, вареную баранину, свежие лепешки. Был там и виноград, было и алое сладкое вино. После еды все быстро заснули.
Сириск не торопился отдыхать. Он подозвал к себе Диафа.
— Диаф, о чем ты говорил со слугой? У тебя есть тайны?
— Нет, хозяин. Ты же знаешь — скифы справедливы и честны.
Диаф хотел еще что-то добавить, но Сириск перебил его:
— Особенно Агар…
Диаф вспыхнул.
— Я думаю, этот скиф может быть нам полезен. Похоже, он так же сбежал от Агара, как и я в свое время.
— Верно, Диаф… прости, я не хотел тебя обидеть, просто…
— Я вполне тебя понимаю.
— Тогда постарайся узнать, коварна ли Амага или благородна? Выполнит ли она договор?
— Хорошо. Я постараюсь. Кстати, хозяин, почему ты не вручил Амаге ларец с драгоценностями? Что, я зря тащил этот груз? Там одних ниток бус с десяток, не считая колец, серег и золотой диадемы.
— Ты сам видел, Диаф, что это за женщина. Как-то дико преподнести ей эти побрякушки. Впрочем, завтра, надеюсь, будет удобный момент.
Как только они легли спать, в покои вошли девушки в легких белых хитонах. Одна из них несла сосуд с чем-то пахучим. Аромат роз разнесся по комнате. Мужчины не успели рта раскрыть, как девушки приступили к массажу. Тела гостей они умащали розовым елеем и массировали необыкновенно умело. В конце массажа они сняли с себя хитоны и насухо вытерли ими разомлевших мужчин.
— Угодно ли гостям что-либо еще? — спросила старшая, самая красивая из всех.
— Угодно! Угодно! — враз зашумели воины, да и Сострат тоже. — Вина и музыки!
Не успели они это сказать, как тут же появились девушки с кифарами и флейтами. До сна ли тут было? Всю ночь из покоев звучали музыка, смех, веселые крики. Все были в восторге от гостеприимства великой царицы.
ЦАРСКАЯ ОХОТА
Солнце только блеснуло на горизонте, а они уже неслись верхом. Рассыпавшись подковой, гости и вся свита Амаги отсекли от стада несколько оленей. И стрелы уже свистели в утреннем воздухе, и два рогатых красавца уже хрипели в предсмертных судорогах.
Когда все участники охоты — греки и воины и воительницы Амаги проскакали вперед, Сириск подъехал к царице:
— Отчего нет с нами царя Мидоссака?
Сириск был искренне удивлен тому, что до сих пор не был представлен царю.
— Царь болен, Сириск, — царица как-то виновато улыбнулась, точно не хотела говорить об этом. — Разве тебе не нравится охота в моем обществе?
— Благодарю за честь, великая, но всякая смерть мне не по душе, даже оленя.
Две телохранительницы удивленно переглянулись с царицей. Она жестом указала им вперед. Обе унеслись в шум охоты.
— Такое и со мной было в детстве. — Царица ехала шагом, белый жеребец под ней с трудом сдерживал азарт погони. Впереди слышалось ржание, крики, свист стрел. — Когда я первый раз поехала на охоту и мать убила голубя влёт стрелой, у меня чуть не разорвалось сердце от жалости. Я впервые встречаю такого человека, как ты, Сириск. Кругом смерть и война, а ты словно выше этого. Таким я представляла в юности… — Амага замолчала. — Ты наверное поэт? — Она улыбнулась. — Еще в детстве
