современных трудящихся и обремененных, религия современного пролетариата. И по целому ряду других вопросов, относящихся к истории религиозных верований, нужны книжки. Пусть они даже написаны не марксистами — беда не велика. Книжку надо снабдить только обстоятельным предисловием. Такова, например, работа Древса «Миф о Христе», двухтомное исследование вопроса. Сам Древс — идеалист, представитель философской теории Гартмана, но его книга все же имеет громадную ценность. Царская цензура вполне правильно оценила революционизирующее значение этого исследования, предав сожжению напечатанный перевод второго тома этой книжки. С учеными и художниками такая вещь случается нередко: логика исследователя, внутренние законы творчества заставляют ученого или художника своим исследованием доказывать то, что льет воду на мельницу противников его мировоззрения. Конечно, все это надо растолковать читателю.
Наконец, нужен небольшой журнальчик по антирелигиозной пропаганде, который учитывал бы опыт антирелигиозной пропаганды, отзывался на злобы дня, был бы организующим центром. Тогда антирелигиозная пропаганда будет обслужена идейно в достаточной мере, а задача пропагандистов будет значительно облегчена. Тогда вопрос будет упрощен, сведен к вопросу организационному — как поставить работу в деревне, в Красной Армии, в профсоюзах, среди учащейся молодежи. Идейное содержание этой работы будет разработано.
Веками религия была путами для широких трудящихся масс. Надо помочь им освободиться от этих пут. Это дело, для которого стоит поработать.
Если вы зайдете в церковь, то увидите, что там женщин куда больше, чем мужчин. Из мужчин больше всего стариков, а женщин много и пожилых и молодых. Крестный ход идет — опять-таки толпа состоит почти из одних женщин. Даже те, кто развитее, крепко держатся за обрядность. Случается, и коммунистки иконы у себя держат. Почему так? Почему женщине труднее порвать с верой, с обрядностью?
Основная причина тут та, что рабочий обычно больше знает, чем работница. Среди мужчин больше грамотных, больше ходивших в школу, больше привычных к книге. А кроме того, женщина больше привязана к дому хозяйством, детьми и пр. Рабочий бывает больше среди товарищей, больше слышит дельных разговоров, больше бывает в разных городах, видит разных людей, разные порядки. Голова у него свободнее от мелких забот, которые целиком охватывают женщину-работницу.
Учила я как-то в вечерне-воскресной школе. Вот на уроке рассказывает ученица, жена рабочего, что она дня два тому назад лекцию ходила слушать: «Так уж хорошо рассказывал, так хорошо», — говорила она о лекторе. — «О чем же рассказывал?» — спрашиваю. — «Недосуг мне, матушка, помнить: стирка у меня была». Работнице страшно мешает в приобретении знаний женский недосуг. Потому она легче верит и в бога, и в черта, и в батюшкины слова, и в россказни соседки, в сны верит, во всякие приметы…
И то сказать, трудно ей расстаться с тем фантастическим миром, в котором она живет. Спрашивает меня одна молоденькая сиделка, деревенская девушка: «Неужто вы в бога не верите?» — «Не верю», — говорю. — «Совсем?..» — «Совсем…» — «И в святых не верите?» — «Ну уж в бога не верю, неужто в святых буду верить!» Она помолчала. Потом говорит: «Думаю, скучно вам!» Я потом часто думала над ее словами. Однообразная работа изо дня в день, одно и то же, одни и те же мелочи, одни и те же заботы. Нельзя так жить, если нет никакой перемены впечатлений, никакого отвлечения от обыденных забот, никакой красоты, — заест серая жизнь. А на женщину, которая крепко привязана к дому, церковное благолепие, церковное пение, людская толпа производят сильное впечатление: очень уж бедна и сера ее обычная жизнь, очень уж мало в ней ярких впечатлений.
А потом еще и то: домашние дела держат, как тесто, к рукам липнут — от них не отвязаться, ну а уж в церковь божию надо идти — это для бога, никто не осудит. Вот почему держатся так женщины, и работницы в том числе, за религиозную обрядность, вот почему больше из женщин состоит та толпа, которая не дает изымать церковные ценности, для того чтобы накормить умирающих в муках голода людей. Воображение у них бедное, как умирают люди от голода, представить себе им трудно, а того, что будет меньше благолепия, блеску, — этого они боятся, этот блеск играет крупную роль в их жизни. Католическая церковь прекрасно учитывает влияние форм богослужения на чувства: пение всеми прихожанами, украшение церкви цветами, статуями, таинственный полумрак католических церквей и прочее — все это бьет на чувства.
Есть еще одна сторона, которую забывают, когда говорят о религии. Церковные богослужения удовлетворяют потребность в общежитии, дают ряд коллективных переживаний. И у женщин эта потребность опять-таки сильнее. Мужчина, уходя на заработки, служа в армии и т. д., общается с людьми на другой почве. Женщина же больше привязана к дому, живет больше замкнутой жизнью. Мне как-то говорила одна крестьянка: «Только и людей видишь, что в церкви».
Наконец, самое главное — тяжелая жизнь. Трудная работа, нехватки, заботы, болезни, смерть близких.
И часто ниоткуда нет помощи, ничего нет впереди. В такие минуты человек ищет опоры, надежды, и так как помощи искать ему неоткуда, то ищет он ее у бога; чем тяжелее ему, тем жарче молится. И женщина опять-таки в силу своей эмоциональной натуры, в силу своей большей оторванности от общественной жизни, большей беспомощности, большей зависимости особенно держится за бога.
Предтеча буржуазной французской революции Вольтер осыпал самыми ядовитыми насмешками церковь и попов, насмехался над церковными представлениями о боге, Христе, богоматери… В то же время Вольтер писал: «Если бы и не было бога, его следовало бы выдумать», — и в своем имении, в Ферне, близ Женевы, он выстроил церковь для местных крестьян.
Коммунисты смотрят иначе. Они считают, что и рабочие и крестьяне должны знать всю правду, как бы тяжела и горька она ни была. Трудящиеся — не дети, которых надо было бы тешить сказками. Трудящимся надо строить свой мир, социалистическое общество. Им необходимо иметь для этого новый взгляд на вещи, надо смотреть правде в глаза и не быть ни рабами человеческими, ни рабами божьими.
И коммунисты вскрывают поповские обманы, рассказывают, как у людей возникло представление о боге. Коммунисты раскрывают трудящимся глаза на истинное положение вещей.
Для того чтобы работница и крестьянка порвали навсегда с церковью, надо, во-первых, чтобы вся жизнь наша была хорошо организована, чтобы не было нищеты. Кто заботится об организации производства, об организации народного хозяйства, тот тем самым борется с женской религиозностью.
Надо облегчить женщине, особенно трудящейся, домашнюю работу. Тот, кто работает над устройством детских яслей и садов, над устройством общественных прачечных, починочных мастерских и т. п., борется с женской религиозностью.
Надо, чтобы работница и крестьянка зажили общественной жизнью. Надо приобщить их к великому движению пролетариата, втянуть их в общественную, советскую работу.
Наконец, надо, чтобы работнице и крестьянке в большей мере стало доступно искусство. Надо, чтобы им был открыт доступ в хороший театр, в хороший кинематограф. Надо, чтобы они принимали участие во всенародных празднествах, вроде 1 Мая или 7 ноября.
Надо воздействовать на разум, но одновременно надо создавать условия, которые сделают церковь и ее обряды ненужными трудящейся женщине.
Что идеология пролетариата отлична от идеологий других классов — это несомненно. Отсюда, однако, не вытекает, что в эпоху диктатуры пролетариата последний должен замыкаться в себе, противопоставлять
