Библиотечное дело. Избы-читальни. Клубные учреждении. Музеи

не кончена, она в полном разгаре. Старой темноты уже нет, страна в основном стала грамотной, выросло чрезвычайно сознательное отношение к труду, умение его организовывать. С самых низов поднимается борьба рабочих и колхозников за жизнь культурную, просвещенную, светлую.

Начинается поход за чистоту, благоустройство, за школу, за учебу взрослых, за развертывание всех культурных учреждений, за повышение качества их работы.

Сейчас на селе народ стал много сознательнее, организованнее — коллективизация сыграла тут большую роль; на селе больше культурных сил, чем было раньше, есть советы культурного строительства, есть политотделы МТС. Деревня стала грамотнее, слушает радио, в ней есть телефон, автомобили и пр. Город научился лучше помогать селу.

Все это говорит за то, что в эту зиму, если приналечь на это дело, можно будет сделать много.

Но в бой надо идти вооруженными, а не с голыми руками. Книга в культпоходе, в соцстроительстве — что винтовка в бою. Это, конечно, относится не к каждой книге, а только к книге хорошей, нужной для поднятия политической сознательности, для практической работы по налаживанию по-социалистически всего жизненного уклада. Нужна книга, которая вооружает, дает силу. «Нужную книгу в деревню» — таков наш первый призыв.

Раз книга — орудие борьбы, а чтение не только времяпрепровождение, развлечение, а учеба, книга не должна разбазариваться по рукам. Нельзя, чтобы нужная книга была частной собственностью — что хочу, то с ней и делаю: книга «моя», хочу — читаю, хочу — в печку брошу. Нужная книга должна стать общественной собственностью, которую надо беречь как зеницу ока.

Надо научиться пользоваться нужной книгой организованно. В библиотеке собираются нужные книги, за ними организуется нужный уход, организуется правильное ими пользование. И потому мы говорим: «. Развернем на селе — в колхозах и совхозах — широкую сеть сельских библиотек, укрепим библиотеки в Домах культуры, клубах, избах-читальнях, дадим для них хорошие помещения, дадим им хороших библиотекарей. Будем беречь библиотеки как зеницу ока».

Это завет Ленина. Ленин очень много говорил, писал, заботился о библиотеках. Окружим библиотеки общественным вниманием и заботой, будем вербовать для них читателей.

Надо, чтобы каждый ударник и ударница колхозных полей, партийцы, комсомольцы, рабочие и работницы совхозов, все колхозники и колхозницы, все жители села стали ходить в библиотеку, научились ею пользоваться. Необходимо, чтобы школы детские и школы взрослых, курсы, сама библиотека учили, как пользоваться библиотекой, как работать с книгой. Мы зовем: «Записывайтесь все в библиотека, привыкайте побольше читать, соблюдайте библиотечную дисциплину, соблюдайте тишину в читальнях, бережно обращайтесь с книгой, вовремя возвращайте книги».

Библиотеки повысят обращаемость книг, сделают их во много раз доступнее массам.

Ильич хотел, чтобы библиотеки организовывали читки самых нужных книг и документов, чтобы они обрастали кружками читателей, чтобы библиотеки помогали социалистической стройке.

И мы зовем: «Сделаем библиотеки на селе опорными пунктами борьбы за организованную культурную жизнь, за жизнь светлую и просвещенную». Будем заботиться о библиотеках, будем учиться из нужных книг — это поможет легче справляться с трудностями, избегать ошибок, дружнее, сплоченнее строить социалистическое общество.

1933 г.

БИБЛИОТЕКА В ПОМОЩЬ СОВЕТСКОМУ ПИСАТЕЛЮ И ЛИТЕРАТУРНОМУ КРИТИКУ

Полвека тому назад слой читателей художественных произведений был очень узок. Это была передовая часть господствующих классов и слой разночинной интеллигенции.

Постепенно слой читателей расширялся за счет главным образом средней и мелкой буржуазии; в деревне читала больше зажиточная верхушка и лишь отдельные лица из бедняков и середняков. Рос, и усиленно рос, по мере развития рабочего движения читатель-рабочий.

Как правило, писатель мало ориентировался на трудящиеся массы.

Октябрьская революция выдвинула на первый план массы. Проблема познания революционных масс встала во весь рост перед писателями. Писатель чувствовал себя приблизительно так, как чувствует себя оратор у микрофона. (Перед глазами нет живой массы, нет людей.) И в первые годы после революции мы имеем ряд художественных произведений, пытавшихся вскрыть, что по существу представляет из себя масса. Мы имели очень крупные, интересные художественные произведения, рисовавшие массу чем-то нечленораздельным, действующим стихийно. Мы имели ряд художественных произведений, дававших очень, яркие эпизоды из жизни рабочей и крестьянской массы, поднявшейся на революционную борьбу. Наряду с этим мы имели ряд произведений, пытавшихся делать обобщения. Литературная критика должна дать анализ всех этих произведений, не упуская ни на минуту из виду быстро растущую сознательность широких читательских масс.

За истекшие шестнадцать лет масса все время росла, меняла свое лицо. Сейчас это совершенно не та уже масса, которую мы знали в первые годы революции. Развитие индустрии, коллективизации и механизации сельского хозяйства, рост грамотности, а главное — весь советский уклад, съезды, совещания, соцсоревнование, вся та борьба, которая идет за построение социалистического общества, совершенно изменили лицо трудящихся масс и города и деревни.

Не отдельные «культурные одиночки», не только «авангард», а чрезвычайно широкие слои трудящихся хотят теперь читать художественные произведения. Это превращает современного советского писателя, автора художественных произведений, в очень большую силу, повышает его удельный вес, но это же возлагает на него большую ответственность, во-первых; а во-вторых, это требует такого сближения его с массой, такого понимания им, чем живет масса, чем она интересуется, чем она дышит, какого раньше, как правило, не бывало.

Масса живет настоящим, а не прошлым, и прошлое интересует ее постольку, поскольку оно способствует пониманию настоящего.

Мы стараемся сделать доступными массам наших классиков литературы. Но как далека эта литература от настоящего. Нет ничего удивительного в том, что учащимся-рабочим и работницам труднее всего дается классическая литература. Никак они не могут понять Лизу из «Дворянского гнезда», не могут понять, зачем это надо изучать какого-то Рудина. Им чуждо, что думали, чем волновались, к чему стремились люди того класса, который они громили, — класса помещиков. Понятнее, ближе им Гоголь, вообще те книги, которые высмеивали старый быт. Рабочая масса, крестьянская масса хотела и хочет книжек «о жизни», о той бурностремительной жизни, которая кипит кругом, участниками которой они являются и в которой надо разбираться, которую надо направлять вперед к социализму.

Сейчас больше всего спрос на художественные произведения, говорящие о настоящем, говорящие о современности, под углом зрения разрешения целого ряда вопросов, ответов на которые требует жизнь.

Художественная литература у нас сейчас очень быстро, как выражаются наши библиотекари, «морально устаревает». -Значит ли это, что эта литература должна быть сброшена в макулатуру или пойти на оклейку стен? Конечно, нет.

Есть способ актуализировать «морально устаревшую» художественную литературу. Есть способ обезвредить художественную литературу с классово чуждыми нотками. Это старый, испытанный способ.

Нужно широко поставить литературную критику.

Но гвоздь вопроса в том, чтобы эту критику сделать близкой и понятной массам. Литературный критик должен научиться писать для масс, для рабочих и колхозных масс, научиться критиковать с точки зрения современности, с точки зрения тех вопросов, которые волнуют массы, писать так, чтобы вооружать массы умением критически относиться к художественным произведениям, вооружать массы пониманием этих произведений.

Такая литературная критика не только повысит качество чтения художественных произведений, углубит их понимание; такая литературная критика подымет новый слой писателей, стоящих в гуще жизни, думающих живыми образами, но не умеющих еще ими выражать свои мысли.