Ивона выпрямилась, оторвавшись от удручающего зрелища.
– Неужели же вы, – спросила она, – ничего не слышали – не видели? Виверна-то не маленькая, одним хлопаньем крыльев могла всех переполошить!
– Ой, могла, дочка! – не стала спорить бывшая козовладелица. – Да только сын-то мой в Муравьиные Горки – в соседнюю деревню, значит, – еще вчерась поутру уехал. А я, как козу подоила, в погреб спустилась. Вылезла – а тут вот такое.
Бабка тяжело вздохнула от жалости к самой себе.
– Прямо как нарочно момент поджидала эта гадина окаянная! – подвела она итог.
– Ты посмотри!
Нимрава приподнялась на локте, убрала с лица волосы и, поглядев в ту сторону, куда указывал Дерриэн, тихонько присвистнула.
На поляну с противоположного края выходил единорог. Он сильно отличался от описываемых в легендах белоснежных коней с витым рогом на лбу, но сомнений в том, что это был именно единорог, не возникало. Зверь был рослый, с крепкими мускулистыми ногами, серовато-каштановым мехом очень мягкого и приятного оттенка. Конский хвост был как будто тщательно расчесан, а невысокая грива переходила на боках шеи в относительно длинную вьющуюся шерсть. Ну и, конечно, его голову венчал тонкий, чуть изогнутый рог, широкий у основания.
Единорог остановился, бегло огляделся, сорвал несколько травинок и принялся их жевать с таким выражением, словно в этот момент проникал мыслью в структуру мироздания. Солнце карабкалось к зениту, поляна была залита расплавленным золотом его лучей. Поэтому тень раскидистой липы, давшая приют Нимраве и ее спутнику, надежно укрывала их от взглядов зверя.
– Единорог! – констатировала девушка.
– Необычайно точно подмечено, – съехидничал юноша, поднимаясь на ноги.
Нимрава, поправляя одежду, сделала вид, что не заметила иронии в его словах.
– Надо же, никогда не видела. Откуда он взялся? – спросила она.
– Я слышал, – отозвался Дерриэн, – что в эльфийских рощах есть несколько стад единорогов. А отсюда до Кверка не так уж далеко. Может, оттуда забежал?
Нимрава пожала плечами, заодно стряхнув с одного из них прилипший сухой листок. В ее темных глазах огонек удивления и восхищения сменился выражением практического интереса.
– Рог единорога, – сказала она, – стоит огромных денег. Не меньше полусотни фиммов за фунт!
– Ты предлагаешь его завалить и спилить рог?
– Я предлагаю его поймать и спилить рог. Зачем убивать такого красивого зверя за пяток фунтов омертвелых кожных образований?
– Легенды гласят, – Дерриэн прислонился к стволу липы, – что поймать единорога может только невинная дева. Причем подойти к оной он должен сам.
– Ты намекаешь, что самоустраняешься от поимки и предоставляешь это дело мне?
Дерриэн с легким сомнением посмотрел на девушку.
– Знаешь, ты обладаешь массой неоспоримых достоинств, но, боюсь, к сегодняшнему утру тебя в любом случае очень затруднительно было бы назвать «невинной»…
– Балда! – отозвалась Нимрава. – Имеется в виду внутренний мир – так сказать, чистота помыслов, а не… в общем, не то, что имел в виду ты.
– Ну тогда попытайся, а я подстрахую сзади, можешь не сомневаться…
Единорог тем временем даже не подозревал о готовящихся неприятностях, в которые, согласно легенде, он должен был ввязаться добровольно. Отыскав посреди круга особо зеленой и душистой травы неприметный кустик, он с удовольствием захрупал его веточками.
Нимрава осторожно, чтобы не вспугнуть зверя, выскользнула из тени на лужайку.
– А почему у него рог как будто светится? – спросила она шепотом, обернувшись к Дерриэну.
Как разыскивать логово виверны, повадившейся нападать на скотину? Ее наземные следы ограничиваются отпечатками когтистых лап в загоне, а дальше… А дальше, поднявшись в воздух, двухсаженный ящер без особого труда уволочет обезглавленную козу хоть за пять верст.
Ивона размышляла, стоя посреди деревенской улицы, и машинально чертила что-то на пыльной дороге острием меча.
Стоп, нужна логика. Почему виверна таскает скотину только из этой конкретной деревни? В конце концов, если уж ей так приспичило, безопасней было бы навещать все окрестные деревни по очереди. Цемсы, конечно, расположены удобно: на краю малонаселенного лесного массива, который тянется добрую полусотню эльфийских миль. Но что с того? Для летающей рептилии пять верст – не крюк. Может быть, она гнездится где-то совсем рядом с деревней? Тоже странно: тогда бы местные мужики давно ее логово вычислили да и подняли бы тварь на вилы.
Девушка начертила в пыли большой вопросительный знак.
Пыль вздрогнула, потревоженная гулким тяжелым топотом, и в нарисованный на ней знак впечаталось копыто.
– С дороги! – рявкнул чей-то голос. Ивона отпрянула к обочине, увернувшись от массивного серого в яблоках коня, на котором, как кремовая розочка на пироге, восседала закованная в доспехи фигура. Плащ всадника чуть было не задел девушку по лицу. На черной ткани плаща отчетливо выделялся белый рисунок – странно видоизмененный солярный знак: без обода и с редуцированными косыми лучами. Рыцарю явно не было дела до каких-то там пешеходов, но магичка все-таки расслышала брошенную вскользь фразу: «Эльфийское отродье!»
