человеконенавистничество.
– Тогда предупреди нас заранее, – сказала Наташа, – когда у тебя начнется обострение. Мы, конечно, не то чтобы совсем люди сейчас, но все-таки.
Купленное Лотаном плавсредство было похоже на грандиозную плоскодонку метров восьми в длину, в центре которой горделиво возвышалась мачта. На мачте висел парус, состоянием и цветом напоминающий заслуженную половую тряпку. Но надо отдать должное, Лотан все же несколько преувеличивал, и это было не совсем корыто. Раз оно смогло вместить нас четверых с пожитками и при этом не пойти ко дну.
– Ветер в нашу сторону, – глубокомысленно сообщил Кро, послюнявив палец. – Придется грести.
– Вот и гребите, мальчики, – ласково сказала Наташа, комфортно расположившись на носу лодки с видом Афины Руссель-Онассис [10] на борту собственной яхты. – Гребите себе, у нас ручки нежные.
Кро покорно взялся за весла, а Лотан смерил Нашку тяжелым взглядом, который она парировала милой улыбкой.
Грести оказалось совсем нетяжело (ну, то есть при взгляде на наших гребцов мне не показалось, что им очень уж тяжело), а лодка – довольно ходкой и остойчивой. Ветра, в сущности, почти не было, он лишь слегка серебрил рябью поверхность озера, а местами, под прикрытием очередного острова, и вообще пропадал. Парус висел безвольной тряпкой, не помогая гребцам, но и не мешая.
– Наташа, – сказал Лотан, – раз уж ты сидишь впереди, может, принесешь пользу обществу, побудешь впередсмотрящей?
Нашка обернулась.
– Э… А куда смотреть? – поинтересовалась она. Лотан бросил весла и тоже повернулся вперед, пристально разглядывая острова.
– Так, – сказал он, – если я ничего не путаю, то вот это – Крячий остров, а Барвинок – вон тот, а за ним начинаются запретные острова, куда аборигены не плавают под страхом смерти.
– Далековато. – Нашка прикинула расстояние до лесистого Барвинка. – Рене, наколдуй-ка ветер.
– Стоит ли?
Я попыталась напрячь свое подсознание на предмет соответствующего колдовства. Подсознание осталось глухо, я ничего не ощутила, ветер не изменился. Я попробовала еще раз. Должно быть, Лотан заметил выражение моей физиономии, потому что рассмеялся:
– Оставь, Рене, видела бы ты, как тебя перекосило!
– Сам колдуй! – обиженно отозвалась я. – Художника каждый обидеть норовит!
Хотела как лучше!.. Впрочем, учитывая непредсказуемость моих колдовских опытов, лучше не пробовать.
– Давай-ка наляжем на весла, – обратился Лотан к Кро. – Не то чтобы я поверил в местные байки, но лучше было бы попасть на место до вечера. Наташа и ты, Рене, держите курс правее Барвинка, там нам делать нечего…
Ветер сменился, внезапно надув парус, а потом еще и резко усилился. Лотан согнал меня с места рулевого и попытался выправить курс. Заметные волны ощетинились барашками. Кажется, мачту слегка скривило.
– Рене! – крикнул Лотан. – Потише!
– Это не я! – Порыв ветра чуть не выкинул меня за борт. – Оно само!
– Ты уверена? – нахмурился он.
– Абсолютно!
– Тогда почему нас тащит в ту сторону, а не наоборот?
– Может, нас хочет разбить 6 тот берег, к которому мы несемся.
Барвинок уверенно проплывал мимо. И что отвратительно, ветлы, украсившие его берега, едва шевелили поникшими ветвями, давая понять, что порывы ветра к ним никакого отношения не имеют. Я поспешно оглянулась назад: поверхность озера едва шла серебристыми муаровыми разводами, отражая острова и пушистые комки облаков, и только метрах в двадцати позади нашей лодки возмущенно собиралась в складки, то и дело украшавшиеся перышками пены. Граница возмущенной и спокойной воды просматривалась абсолютно отчетливо. Пока я размышляла над этим климатическим феноменом, Нашка на своем посту впередсмотрящего громко завопила:
– Левее, Лотан, или кто там на руле, левее!
Лотан рванул румпель, вода за кормой вспенилась, но тут же усилившийся ветер придал лодке дополнительный импульс, и она с разгона выскочила на небольшой островок шагов пятьдесят в поперечнике. Дно ее, налетев на какую-то твердую преграду, предупреждающе хрустнуло, а затем выплюнуло несколько щепок из образовавшейся дыры. Лодка зашуршала мокрым песком, завалилась на левый бок и замерла. Замер и ветер, вновь выгладив озерную поверхность и свесив унылой тряпицей парус.
– Почти добрались, – сказал Лотан, выбираясь из лодки и с хрустом разминая плечи.
– Оптимист! – фыркнула Нашка. – Кро, вылезай, приехали.
– Надо бы дно заделать чем-нибудь. – Я в свою очередь ступила на твердую землю и огляделась.
Островок представлял собой пологий песчаный бугор, кое-где укрытый дерниной и корявыми деревцами и частично обрамленный полосой тростника.
– Нет, – Лотан уже стоял на самой высокой точке островка, – заделывать долго, да и нечем. Наша цель, похоже, уже совсем рядом.
Я посмотрела по направлению его указующей руки и совсем рядом увидела другой остров, гораздо больше, густо поросший кустами и деревьями, а по опушке – бурьяном.
– Ты думаешь, колдун здесь жил? – поинтересовалась Нашка. – Что-то я не вижу никаких следов жилья…
– Они могут быть за деревьями, – сказал Кро, прикрывая глаза козырьком ладони. – Но кое-какой знак имеется.
Я напряглась, высматривая что-нибудь вроде сгнивших мостков, и, только взглянув повыше, поняла, что имел в виду наш рыцарь: на шесте, неведомо как устоявшем столь длительное время в вертикальном положении, висел пожелтевший от солнца и дождей череп, подозрительно похожий на человеческий.
– Ну что, поплывем? – спросил Лотан, явно игнорируя столь недвусмысленный знак. – Здесь саженей двадцать будет, не больше.
– А что, есть какие-то варианты? – поинтересовалась я.
– Есть сомнения, – сказала Нашка, – что Кро доплывет в своих кастрюлях.
Кро посмотрел на себя, на остров и стал снимать доспехи.
– Эх, Нашка, что же ты так и не научилась летать, – сокрушенно сказала я. – Сейчас бы сели тебе на спинку – и фьють!
– Я тебе дам «фьють», наездница выискалась! Может, это вообще фигня про полеты. Вон, лучше Лотана попроси, может, он слетает.
Лотан отрицательно замотал головой.
– И думать забудьте! Тут плыть всего ничего!
– Вплавь так вплавь, – подытожила я, складывая одежду в более или менее непротекающий кожаный мешок.
Протока выглядела вполне мирно. И чего только местные деятели боятся, подумалось мне. Водичка даже, наверное, теплая, камыши или как это там называется, уточка кормится. Жирная, кстати, уточка, неплохо бы ее на обед добыть.
Если бы в озере водилось что-то опасное, рассуждала я, приближаясь к кромке воды, вряд ли бы оно ограничивало сферу деятельности этой протокой. А местные по остальному озеру разъезжают почем зря. И рыбачат, и купаются.
Я замерла в полушаге от воды. Вода предостерегающе забулькала, а затем вдруг вспенилась полосой метров в восемь шириной. Словно кто-то включил газовую горелку, по камышам затрепетало пламя – и мгновенно с ревом пожара взвилось вверх. Камыши истлели и осыпались черным пеплом. Бедная уточка – наш потенциальный обед – похоже, даже не успела ничего заметить, а огонь уже прошелся по ней, мгновенно испепелив перья и сорвав с костей куски обугленного мяса.
