подбрасывая толстый зад.
– Уф, – сказала Нашка. – Я уж думала – все, конец.
– А тебе-то что, собственно, – изумилась я. – Перекинься, и никакой сурок тебе не страшен. Даже могла бы жаркое нам сделать!
– Тсс! – шикнул Лотан. – Он мог быть не один!
В подтверждение его слов еще штук пять сурков-переростков перебежали через тропу. Один из них не уступал размерами первому, остальные же были раза в два меньше – видимо, детеныши. Когда они скрылись, лохматой волной укатившись в низину, сопровождаемые треском гибнущего ольшаника, я повернулась к Лотану:
– Ты всегда такой проницательный? Если да, то в будущем попробуй предсказывать события хоть с каким-то запасом. Я чуть коньки не отбросила…
– Что ты отбросила? – не понял Лотан.
– Ничего не отбросила, к счастью для меня. Чуть не померла, говорю!
– Да ладно, ничего же не произошло… – Я только фыркнула в ответ.
– М-да, – проговорила Нашка, – я теперь, пожалуй, и пчеле размером с ворону не удивлюсь…
– Лучше не надо… – пробормотала я, – сурки, белочки, зайчики – ладно. А вот без насекомых обойдемся, тем более кусачих.
Спортивно взбодренные встречей с чудовищным сурком, мы начали нервно подпрыгивать от каждого странного звука. По крайней мере, когда Кро от жары снял шлем и с кандальным звоном уронил его на камень, мы с Нашкой сделали попытку схватиться за ручки и убежать куда глаза глядят. Лотан высказал что-то нелестное по поводу наших некрепких нервов, в результате чего мгновенно оказался в авангарде. Кро получил торжественное обещание скорой и мучительной смерти, если он решится повторить действо.
Отчасти из-за этого вечером, когда было решено выставить дозорных и первым дежурить выпало рыцарю, мы с Нашкой пребывали в сомнениях. С одной стороны, Нашка мстительно говорила, что будет особенно приятно заснуть после долгого дня в седле, зная, что именно Кро в это время бодрствует. С другой стороны, сохранялась опасность, что рыцарь обязательно чего-нибудь уронит или куда-нибудь наступит и доведет кого-нибудь из нас до инфаркта. В конце концов Лотан велел нам кончать маяться дурью и, если уж нам все равно не спится, идти вдвоем и дежурить всю ночь, а ему надо хорошенько выспаться. Мы дружно показали ему шиш и отправились на боковую.
Не могу сказать, что спала я хорошо. Крепко – пожалуй, но к обновлению сил и освежению организма этот сон особого отношения не имел. Мне снилось, что я – лиса, настоящая, рыжая, с пушистым хвостом. И бегу я куда-то, волоча во рту то ли свиток в футляре, то ли кинжал в ножнах, а за мной гонятся многочисленные люди и нелюди, пытаясь завладеть этим самым свитком-кинжалом заодно с моей собственной шкуркой. И ускользаю я в последний момент из загребущих лап загонщиков, даже и не в последний момент, а чуть позже, каждый раз удивляясь, как же это я все еще жива. И прыгаю в какие-то колодцы, мчусь в темноте, пробираюсь по подземельям, переходящим в бесконечные галереи, где из стен наперерез мне то вылетают снопы пламени, прожигая до костей, то выходят призраки с бесцветными глазами без зрачков и клыкастыми пастями, разверстыми в беззвучном крике. А впереди, непонятно как видимая мне, маячит вершина, озаренная рассветными лучами. На ней стоит человек и задумчиво смотрит на меня, словно что-то оценивая. И я мчусь изо всех сил, стараясь добраться то ли до этой горы, то ли до этого человека, но коридоры и призраки не заканчиваются, а позади маячит безликая толпа, протягивая ко мне когтистые руки…
Я проснулась вся в поту и чуть не придушила спросонья Нашку, которая как раз наклонилась, чтобы меня разбудить.
11
Заночевали мы, как оказалось, в какой-нибудь паре километров от озера и от стоящей на его берегу рыбацкой деревушки. Неудивительно, что число комаров накануне несколько превышало разумно допустимое. На драконов, пусть и в человеческом облике, они не позарились, я же задумчиво чесалась, утешая себя мыслью, что Кро чесался куда интенсивнее.
Кони как-то оставили комаров без внимания, бодро шлепая по влажной наезженной дороге, то и дело пересекаемой ручьями. В какой-то момент меня угораздило посмотреть вниз как раз тогда, когда мой скакун попал ногой точно в след лошади Лотана, успевший заполнится водой, и торфяная жижа со звучным чмоком ударила прямо мне в лицо, чем немного отвлекла от насекомых-кровопийц.
Озеро было весьма внушительным: слева и справа от нас береговые линии, укрытые где лозняком, где ольшаником, извиваясь, уходили вдаль и, смазанные туманной дымкой, загибались навстречу друг другу почти у горизонта. Проникнуться бескрайностью озера мешали многочисленные островки и острова, начинавшиеся прямо напротив деревни. Размеры и формы их были самые разнообразные, от едва выступающей из воды отмели с парочкой ивовых кустов до вытянутых, длиною в триста-четыреста метров добротных островов, несших на своих спинах шапки настоящего густого леса с плюмажем из высоченных старых тополей или изумрудные бархатные подушки сочных лугов. Кое-где виднелись сплетенные из веток и тростника шалаши, а на самом ближнем острове даже пристроилась парочка изб; три рыжие коровы, разлегшись среди бурьяна, задумчиво взирали на нас через водную преграду. Все это мы обозревали, пока Лотан отправился в собственно деревню, чтобы нанять лодку, а заодно вызнать что-нибудь про колдуна.
– По-моему, все вполне мило и безобидно, – сказала Нашка, растянувшись на мягкой травке, как только солнце согнало утреннюю росу. – Не вижу ничего такого, что могло бы вызвать беспокойство.
– Вот это-то и вызывает беспокойство. – Я тоже разлеглась на бережке, пожевывая соломинку. Из-за ближнего острова неспешно выплыла небольшая лодчонка, левее из тростников снялась и тяжело полетела большая цапля, преследуемая собственным отражением. Зеленоватая стрекоза присела на кончик соломинки и воззрилась на меня выпуклыми глазами. – Все как-то слишком просто. Вряд ли перспектива пятидневной поездки верхом является серьезным препятствием для желающих завладеть артефактом. А за эти сотни лет, клянусь ушами, таких должно было быть немало.
– Ну, – Нашка с сомнением еще раз обозрела озеро, – может, ты и права, хотя мне хотелось бы думать, что здесь наши мытарства и закончатся…
– Гхм, пожалуй, я бы предпочла еще пожить…
– Ну ты же понимаешь, что я имела в виду. – Наташа села. – О, вон Лотан идет, сейчас всю правду и узнаем.
Вернувшийся Лотан был мрачен, как партизан перед расстрелом.
– Лодки нет и не будет? – сделала попытку угадать причину его настроения Нашка.
Лотан как будто очнулся:
– Нет, лодка есть… Старик, который мне ее продал, уверяет, что на ней ходил его отец. Не удивлюсь, если это на самом деле был прадед. На таком жутком корыте я даже в детстве никогда не плавал. Можете сходить полюбоваться – оно у пристани.
– А зачем покупать? – не поняла я. – Мы же ее вернем.
– Затем, что этот мудрый человек полагает, что, как только мы отойдем от Барвинка – это самый дальний остров, на который местные рискуют плавать, – мы люди конченые. Между прочим, именно поэтому мне не удалось найти лодки получше. Рыбаки не хотят с ними расставаться.
– Если они дальше не плавали, откуда они знают, что там все так плохо?
– У них богатое воображение.
Лотан скривился, порылся в пищевом мешке, нашел яблоко и агрессивно вонзил в него клыки.
– А чего ты тогда такой злой, будто тебе хвост крепостными воротами прищемили? – не поняла я. – Если ты считаешь, что у них воображение…
– Мне хочется думать, что это их воображение, потому что им жить тут скучно! – отрезал Лотан. – Но все, чего я сегодня наслушался, не было ложью, они сами верили в то, о чем меня предупреждали… попутно выясняя, составили ли мы завещания и кому отойдут лошади. Ненавижу таких доброхотов, надо посоветовать Зеону ввести смертную казнь за непрошеные советы.
Лотан наконец заметил наши вытянувшиеся физиономии и рассмеялся.
– Извините, девчонки, похоже, у меня в последнее время прогрессирует
