– Мы будем поздно заниматься и разденемся сами, – сказал он своему лакею. – Приятель мой собирается ехать на заре и позвонит, чтобы оседлали его лошадь, – прибавил он.
Оставшись наконец одни, сатанисты расположились в кабинете. Красинский достал из дорожного несессера два довольно объемистые флакона и дал нужные наставления, как пользоваться лекарствами для ванн и втираний. Бельский поблагодарил и спрятал флаконы.
– Здесь великолепно, – сказал он, улыбаясь. – Мне даже тут больше нравится, нежели в моей прежней «квартире». Спасибо за такое прекрасное устройство моей скромной особы. Об одном вот сожалею я из моего прошлого, это – о библиотеке: ее трудно заменить, – вздохнул он.
Насмешливая улыбка мелькнула на лице Красинского, когда тот благодарил его за хорошее «помещение»; но это было мгновение, а потом он ответил спокойно:
– Не горюй о потере библиотеки. Наиболее ценные экземпляры были искусно отложены в сторону и будут тебе возвращены. Ты можешь потом привезти их из-за границы, как вновь купленные.
– Спасибо, спасибо. Вы действительно думаете обо всем. Теперь я очень хотел бы вручить украшения для твоей прелестной дочери, но, право, не знаю, где находятся бриллианты моей… матери, – и он громко рассмеялся.
– И в этом затруднении могу помочь. Я знаю, где спрятана шкатулка графини и знаю даже потайной ход в ее спальню, чтобы никто нас не мог видеть. В этой именно комнате и должен быть вход в секретный коридор.
– Ты в самом деле необыкновенный волшебник! Ты знаешь этот замок, где, конечно, никогда не был, так же хорошо, как свою собственную квартиру! – изумился Бельский.
– О, в моем знании нет ничего «волшебного», – весело возразил Красинский. – Должен тебе сказать, что в подземельях на острове находится чрезвычайно интересный архив, и притом очень древний. Там еще старые аббаты сохраняли свои секретные бумаги и документы, боявшиеся нескромных глаз, а я занимался разбором этих бумаг, где отмечены многие преступления и приключения, о которых никто в свете и не подозревал. По этим документам можно проследить частную и скрытую историю всех знатных родов страны; а так как Бельские всегда считались в числе самых богатых аристократов, то все касавшееся их обихода было особенно тщательно отмечено. Есть множество планов как этого, так и двух других зам ков, а некоторым из них по 300 лет. Таким образом я мог хорошо изучить местоположение, и знаю тайны этого старого гнезда лучше, чем
– Так мы по этой дороге влюбленных и пойдем искать бриллианты? – засмеялся Бельский.
– Именно. Я сейчас же попробую, действует ли хорошо пружина?
Он подошел к шкафу, очевидно, древнему, вделанному в стенную нишу и запертому тяжелым дубовым, чудесной работы створом; вся эта дверка была, точно рамой, окружена богатой и тонкой, как кружево, резьбой. Красинский с минуту искал что-то, потом взялся за резную, рельефной работы голову собаки, несколько раз повернул и сильно нажал на нее. Послышался треск: шкаф отошел от стены, отклонился и обнаружил узкую дверь, за которой открывался темный коридор.
– Все в порядке. Очевидно наследники твоего прадеда ничего не знали более об этой дороге. Да это и неудивительно. Сыну Агнессы минуло всего десять лет, когда умерли его родители, а он невзлюбил этот замок и никогда не жил в нем; так и затерялась эта тайна. Теперь поужинаем и подкрепимся хорошенько, – для тебя это особенно необходимо, – а потом отправимся на розыски. Надо надеяться, что выход в комнату графини также доступен.
Поужинав с большим аппетитом, оба сатаниста приготовились к своей экспедиции. Несмотря на значительное количество выпитого шампанского, оба были спокойны и уверены в себе, будто пили простую воду. Заперев на ключ дверь кабинета изнутри и приняв меры к тому, чтобы шкаф не захлопнулся, они вооружились фонарями и вошли в тайный ход. Это был узенький коридор и через несколько шагов кончался лестницей, крутой и очень длинной; за последней ступенью коридор шел горизонтально, а вымощен он был каменными плитами, покрытыми густым слоем пыли.
– Видно, что давненько не пользовались этим путем сообщения, – заметил Красинский, поднимая фонарь и осматривая голые, но совершенно целые стены.
Тяжелый воздух, пропитанный едким и неприятным запахом наполнял подземелье.
– Вероятно, мы первые за сто лет пришли сюда, – прибавил он, указывая на густой слой пыли, покрывавшей пол.
Несколько минут шли они, как вдруг Красинский, шедший впереди, остановился. В толстой стене коридора виднелась дверь, которая, будучи затворена, вероятно, была бы неприметна, но теперь она стояла широко открытая и тот, кто выходил последним, не затворил ее.
– Надо посмотреть, что там, за этой дверью. Замковые подземелья имеют, по-видимому, тайны, неизвестные даже хронике, – сказал Красинский, знаком приглашая спутника следовать за ним.
Подняв фонари, они вошли в небольшую круглую залу; низкий потолок поддерживала кирпичная колонна и влево от входа виднелся альков. Посреди комнаты стоял убранный серебром и хрусталем стол, а на нем – два больших канделябра с восковыми свечами. Красинский достал из кармана коробку спичек и зажег свечи, выгоревшие только наполовину.
– Какая-нибудь драма произошла здесь, – заметил Красинский, рассматривая остатки ужина, вынутого, должно быть, из открытой корзины, стоявшей около одного из стульев.
Бельский взял один из канделябров и поднял его в одной руке, а в другой держал фонарь и ярко осветил темный угол. Там, на высоте двух ступеней, стояла кровать под балдахином, обитым розовой парчой с кружевами, насколько можно было разглядеть под слоем пыли.
– Взгляни, Ахам, вот и ключ к загадке. Это герои ужина, остатки которого мы только что видели! – закричал со смехом Бельский.
Осматривавший залу Красинский поспешно подошел со вторым канделябром.
– А! – произнес он. – Вот куда исчезла графиня Агнесса и красавец-духовник. Во всяком случае, теперь он вовсе не красив, – прибавил он, нагибаясь, чтоб лучше рассмотреть тело человека, ничком лежавшего на ступенях.
На нем была сутана, а из спины его торчала рукоять кинжала чудной работы; огромное черное пятно вокруг тела свидетельствовало, что он истек кровью. На подушках постели, широко раскинув руки, лежала женщина, по-видимому, задушенная; концы красного шелкового шнурка, обвивавшего ее шею, свешивались вместе с длинной и густой черной косой. Скорченное тело, раскрытый во всю ширь рот и судорожно сжатые руки указывали, что агония должна была быть ужасной. Тела, по странной случайности, совсем не разложились, а обратились в мумии и съежились; но были гадки и страшны. На руке женщины виднелся браслет, на почерневших пальцах блестели кольца, а на шее висели две нити жемчуга.
– Покойный граф Казимир основательно расправился с изменниками. Но оставлять тут прекрасные вещи, которыми бедная женщина украшала себя ради своего достойного духовника, было бы глупо, – сказал Красинский, – тем более, что для некоторых сортов колдовства такие предметы, которые носили лица, погибшие насильственной смертью, неоценимы, как тебе известно, друг Баалберит, если ты это не забыл.
Тот ответил громким хохотом.
– Я ничего не забыл и, несмотря на неоспоримые права на наследство моей прабабки, хотел бы только сохранить кинжал из спины черноризца, а тебе уступаю остальное.
