было принять на совесть преступление. А что великолепно сохранилось, так это платье. Обрати внимание на эту пурпурную парчу. Она толста и прочна, как кожа, несмотря на то, что пробыла здесь более трех веков. Вашим фабрикам не худо было бы принять ее за образец.
Супрамати пощупал действительно отлично сохранившуюся материю. Только золотые кружева, украшавшие корсаж с широкими рукавами, совершенно почернели.
– Однако нам пора приниматься за дело. Я только схожу за водой к фонтану,- объявил Нарайяна.
С этими словами он ушел, а смущенный и взволнованный самыми разнообразными чувствами Супрамати прислонился к стене.
Совесть упрекала его за то, что он решается на преступный опыт, который, в случае удачи, явится страшным испытанием для существа, над которым будет произведен; но противовесом этому чувству явилось до крайности возбужденное любопытство «ученого», которое и заглушало все угрызения. С лихорадочным
нетерпением он спрашивал себя: не сказки ли это, придуманные Нарайяной? Неужели руки скелета, держащие крест черного дерева, могут сделаться руками живого человека, а этот разложившийся труп выйти из своего гроба?
Приход Нарайяны прервал его тревожные мысли. К его крайнему удивлению, тот принес кружку воды и зажженный фонарь древней формы, которому было по меньшей мере полтораста лет.
– Вот! – самодовольно сказал Нарайяна, поставив кружку и фонарь на один из соседних гробов.
– К чему этот фонарь? По сравнению с моей лампой это просто светлячок, – заметил Супрамати.
– Твой шар именно своим ярким и ослепительным светом будет вредить феномену. Прошу, заверни его и спрячь в карман, – ответил Нарайяна.
– Это я могу так же хорошо сделать и при свете фонаря. Но как ты зажег его? – спросил Супрамати, пряча светящийся шар.
– А вот как, – ответил Нарайяна, поднимая руку. Тотчас же на его руке вспыхнул мерцающий огонек, который погас, как только он опустил руку.
Супрамати достал флакон и капнул три капли в воду. Из кружки тотчас же брызнуло большое красное пламя, а вода превратилась словно в расплавленную массу.
– Вылей все из кружки в гроб! – приказал Нарайяна. Супрамати повиновался. Послышался треск, точно вылили воду на негашеную известь.
– Теперь отойдем в тот темный угол. Оттуда мы можем все видеть, не будучи сами видимы.
Молча, с подавленным сердцем, Супрамати прислонился к стене и смотрел на гроб, где что-то трещало и кипело, а вверх подымался густой беловатый пар, изборожденный огненными зигзагами.
Затем отовсюду – с потолка, стен и пола появилась масса блестящих фосфорических искр, которые, подобно каскаду падающих звезд с сухим треском сыпались на массу, кипевшую в гробу.
Сердце Супрамати билось со страшною силой, а от волнения у него захватило дыхание. Почти со страхом взглянул он на Нарайяну, который стоял рядом с ним, но лица того не было видно, так как он в эту минуту закрылся с головой плащом. Плащ же его был покрыт фосфоресцирующим туманом, который ясно
вырисовывал на темной стене фигуру Нарайяны; рука же с длинными и тонкими пальцами, придерживавшая складки плаща, была вполне рукой живого человека. С невольною дрожью Супрамати отвернулся и снова стал смотреть на гроб.
Там произошли перемены. Беловатый пар превратился в красное, как кровь, облако, которое быстро исчезало внутри гроба. В эту минуту с потолка, подобно блуждающему огоньку, спустилось большое пламя, стрелой пронеслось через склеп и потонуло в гробу, увлекая за собой остатки красного облака. Затем все угасло, и в древнем склепе, освещенном слабым светом фонаря, настала мертвая тишина.
Вдруг в этой глубокой тишине что-то зашевелилось и раздалось шуршание шелковой материи. Потом послышался человеческий вздох, такой жалобный и болезненный, что ледяная дрожь пробежала по телу Супрамати. Но вот на краю гроба появилась белая рука, а затем голова и торс женщины, которая с трудом приподнялась и села, тяжело переводя дыхание. Это лицо, которое за четверть часа перед тем было черепом, выражало теперь безумный ужас, а глаза боязливо блуждали по зловещей обстановке.
– Великий Боже! Пресвятая Богородица! Итак, это не было ужасным сном, что Марко хотел задушить меня? И меня сочли умершей! – пробормотал дрожащий голос.
Женщина быстро выпрямилась, приподнялась и осторожно встала из гроба. Вдруг она вздрогнула и, подняв ногу, внимательно посмотрела на нее.
– Скажите пожалуйста, какие рваные башмаки надели на меня! – продолжала она на чистом тосканском наречии.
Охваченная внезапною слабостью, она села на ступеньку и сжала голову руками, видимо, стараясь собраться с мыслями.
Жадно следивший за ней Супрамати увидел теперь, что это была совсем еще молодая стройная женщина, с роскошными черными волосами. Охваченная несомненно ужасом, какой внушало ей зловещее место, где она находилась, Лоренца встала и схватила фонарь.
– Кто мог принести сюда этот фонарь? Конечно, он, чувствуя, что я жива. Но где же он? – шептала она и радостная улыбка появилась на ее губах.
Затем она повернулась и быстро вышла из склепа.
– Боже, какое очаровательное создание! Но что с ней будет? – пробормотал Супрамати с восхищением и жалостью.- То, что ты сделал, Нарайяна, это дело дьявольское! Уж не ты ли этот «он», которого она ждет? – с волнением прибавил он.
– Ты – сама воплощенная проницательность, друг Ральф. Теперь же я должен возложить на тебя бремя покровительства Лоренце. Надеюсь, что Нара не будет ревновать тебя: ведь ты такой добродетельный и верный супруг! – с сухим смехом ответил Нарайяна. – Впрочем, даже рискуя рассердить мою экс-половину, я не могу сам заняться воскресшей красавицей. У меня нет ни человеческих прав, ни прав духа; но она не поймет этого, если увидит меня, и ее любовь причиняла бы мне только одни затруднения. А теперь – до свиданья! Ступай наверх! Бедная малютка во дворе и никак не может понять перемены, произошедшей с ее дворцом. Предложи же ей свои рыцарские услуги. Кстати, вернуться к лодке ты можешь другим, более прямым и кратким путем, чем тот, которым мы пришли. В зале, где находится камин, украшенный головой Аполлона, есть слева дверь. Она выходит в галерею, которая приведет вас прямо в вестибюль. Я оставляю также плащ, который ты дал мне. Он пригодится, чтобы прикрыть не совсем модный костюм Лоренцы.
Минуту спустя Супрамати был уже в склепе один, а Нарайяна исчез.
Супрамати поднялся по лестнице и увидел во дворе Лоренцу. Она, видимо, была испугана и стояла в нерешительности, не смея двинуться вперед.
– Синьора! – сказал он, подходя к молодой женщине. – Позвольте мне проводить вас туда, где вы сможете отдохнуть.
Супрамати говорил по-итальянски.
Лоренца подняла на него свои большие черные глаза и с видимым недоверием оглядела его высокую фигуру, закутанную в темный плащ, с большой фетровой шляпой на голове. Вдруг она отступила назад и боязливо пробормотала:
– Убийца?!
Невольная улыбка скользнула по губам. Супрамати.
– Успокойтесь, синьора! Я нобили, а не убийца. Я хочу отвезти вас к моей жене. Остальное мы обсудим позже, – прибавил он, набрасывая плащ ей на плечи и беря фонарь.
– Понимаю! Вас послал Нарайяна. Он найдет меня и возьмет под свое покровительство, – ответила Лоренца, опуская капюшон. – Но я не хочу идти через дом: Марко может узнать это. Мы можем выйти через капеллу.
– Не бойтесь ничего, синьора! Никто не увидит и не остановит вас. Вы можете смело довериться мне.
Оробевшая Лоренца последовала за ним. Но когда она проходила по пустым и разрушающимся комнатам, ею овладел такой ужас, что она схватила Супрамати за руку и вскричала задыхающимся голосом:
– Что это значит? Весь дом разграблен. Что же могло случиться здесь в несколько дней?
