– Простите, я этого не знал, – стушевался лорд.
– Правда, наше знакомство не было официальным. Я присутствовала на вашей свадьбе, дорогой граф.
– Это леди Гладстон, – вмешалась Габриэлла.
– Рада видеть вас здесь, – улыбнулась Кэтрин Гладстон и протянула Питеру руку. – Знаете, ведь Уильям тоже частенько приходит сюда со мной, но сегодня его задержали дела. Мой муж всегда играет с ребятами, и мне приятно, что вы поддерживаете эту славную традицию, мужчины так мало времени уделяют истинной благотворительности, предпочитая отделываться щедрыми пожертвованиями. А Уильям убежден, что у мальчиков перед глазами должен быть образцовый пример, на который они могли бы равняться.
Образцовый пример… Вот это да! Тут миссис Гладстон явно преувеличила. Неужели и ее муж такого же мнения о нем? Питер не знал, что и думать. День был насыщен неожиданностями до предела, а впереди еще вечер…
Администратор вышел из-за стола и, поглядев на часы, сказал:
– Однако уже шестой час. Совет попечителей ждет нас в гостиной, – он махнул рукой в направлении двойной двери в конце коридора. – Ваша светлость, я должен извиниться перед вами за столь небольшое собрание, времени на подготовку было слишком мало. Вообще-то наше правление собирается поквартально, но попечители предпочли выразить вам свою признательность сейчас, не дожидаясь, пока пройдет еще три месяца.
В большой, обитой дубовыми панелями комнате находилось несколько почтенных джентльменов и элегантно одетых матрон. Администратор представил их лорду и леди Сэндборн, и все дружно поблагодарили супругов за участие и гражданскую самоотверженность.
Питер раздражался все больше и больше. Он знал, что не заслужил этой похвалы, и чувствовал себя неловко. Питер Сент-Джеймс терпеть не мог, когда им манипулируют, а сейчас именно это и происходило. Какое-то время он умудрялся сохранять самообладание, но так длилось крайне недолго. Массивная дверь отворилась, и в гостиную вошел пожилой джентльмен. Питер сразу узнал его и остолбенел. Через комнату к нему шел… Уильям Глад-стон.
– Приветствую вас, лорд Сэндборн, – премьер-министр остановился перед ним с холодною улыбкой. – Прошу простить меня за опоздание. Бесконечные правительственные заботы, знаете ли.
К ним подошла леди Гладстон.
– Уильям всегда был активным членом попечительского совета и остается таковым до сих пор, – сказала она, обращаясь к Питеру. Потом повернулась к мужу и добавила: – Ты знаешь, граф сегодня учил мальчиков играть в футбол. По-моему, он прирожденный тренер. Во всяком случае, мальчишки в восторге.
– В самом деле? – в Словах Гладстона Питеру послышалась насмешка. – Что ж, вижу, семейная жизнь идет вам на пользу. – Он взглянул на стоящую неподалеку Габриэллу. – Брак меняет приоритет человека и, как правило, в лучшую сторону. Рад за вас, Сэндборн.
– Сначала пожертвования, затем благотворительная работа в приюте, – вставил Розберри.
Так, глядишь незаметно, и вы перейдете на нашу сторону.
Это замечание вызвало сдержанный смех остальных членов правления. Всем было известно, что, скорее солнце погаснет, чем граф Сэндборн поменяет свои политические взгляды.
Питер покраснел и уткнулся в чашку с чаем. Сейчас он предпочел бы напиток покрепче. Вечер тянулся бесконечно долго, произносились хвалебные речи и спичи, но, наконец, эта пытка закончилась. Питер наскоро попрощался с представителями попечительского совета, коротко кивнул Гладстону и, схватив Габриэллу за руку, вытащил ее на улицу. Всадив жену в кэб, Питер плюхнулся рядом.
– Проклятье! – прорычал он. – Почему ты мне не сказала, что на приеме будут Гладстон и Розбери? Завтра весь Лондон будет судачить о моем «исправлении».
– Искренне на это надеюсь, – отозвалась Габриэлла.
– Что? Ты хочешь сказать, что заранее знала, чем все обернется? Ты запланировала эту встречу?
– Питер, не будь смешным. Я понятия не имела, что мистер Гладстон и лорд Розберри состоят в попечительском совете. Я только сделала пожертвование от твоего имени, а администрация в свою очередь настояла на приеме. Честно говоря, не понимаю, как тебе может навредить благотворительность. Пусть все знают, что ты занимаешься проблемами брошенных детей, это только пойдет на пользу.
– На пользу! – взорвался Питер. – Какая мне польза оттого, что я буду день-деньской гонять мяч с кучкой сопливых сирот?
– Но это же лучший способ восстановить репутацию, – резонно заметила Габриэлла. – Тебе предоставляется прекрасная возможность показать всему свету, какой ты на самом деле. Докажи этим зазнавшимся аристократам, что ты милосердный и великодушный человек, и общество будет носить тебя на руках.
Питер изумленно вытаращился на нее. Только Сейчас до него дошло, чего она добивается.
– Ну, ты и штучка, – присвистнул он – Со дня нашей свадьбы и месяца не прошло, а ты уже распоряжаешься моей жизнью. Врываешься в гостиницу, затаскиваешь в компанию либералов, транжиришь мое состояние, и все это под предлогом восстановления репутации. А меня ты спросила? Может быть, я не хочу казаться лучше, чем есть. К тому же те, с кем я обычно провожу время, не купятся на подобную чепуху.
– А ты не находишь, что пора поменять круг общения? Может быть, тебе следует почаще видеться с людьми, которые надеются на лучшее, а не плетут сети из лицемерия и интриг. Пришла пора приобретать настоящих друзей вместо политических союзников, которые отвернутся от тебя при малейшей перемене ветра. Подумай, Питер, я ведь желаю тебе добра.
Слова Габриэллы задели его за живое. Даже себе он боялся признаться, что бесконечно одинок. Собственно говоря, он всегда был одинок, но сейчас почувствовал это особенно остро. Как он жил до сих пор? Ходил в клуб, играл в карты, участвовал в выборах, общался со множеством людей, но при этом ни одного из них не мог бы назвать другом. А в последнее время даже приятели отвернулись от него.
