улыбнулся, подошел к письменному столу, нашел кусочек воска, которым Габриэлла днем раньше запечатывала письмо, взял его в руки и прошептал:
– Надеюсь, теперь тебе понятно. Розалинда узнает, готовы мы к совместным прогулкам по городу или нет.
Затем он тщательно размял воск, подошел к дверям и бесцеремонно засунул его в отверстие для ключа.
Габриэлла презрительно следила за его действиями. Неужели граф и в самом деле думает, что ее мать опустится до такого бесстыдства, как подглядывание? Хотя… она ведь тоже слышала, как за дверью что-то стукнуло, так что, может быть, Питер прав?
Придирчиво осмотрев дело своих рук, Питер потянул Габриэллу на середину комнаты и, понизив голос, предложил:
– Теперь Розалинда не может нас видеть, но зато вполне может слышать. Пожалуй, тебе лучше сыграть что-нибудь.
– На пианино? – тупо спросила Габриэлла.
– На чем же еще? – усмехнулся граф. – Ты ведь играешь? Или инструмент стоит в комнате только для украшения?
– Но я… – сначала Габриэлла хотела отказаться, но потом передумала. В конце концов, сколько можно терпеть бесконечные происки Розалинды? Она решительно подошла к пианино, села на низенький табурет и окинула взглядом клавиатуру.
– Что же мне сыграть?
– Что-нибудь соответствующее обстоятельствам.
– А-а! Знаю! – Габриэлла лукаво и чуть вызывающе улыбнулась ему и опустила пальцы на клавиши.
Питер узнал мелодию с первого такта, а узнав, долго не мог прийти в себя от изумления. Ай, да Габриэлла! Ловко она это придумала! Пальцы девушки летали по клавиатуре, и слушатели, а Питер Сент- Джеймс, разумеется, не был единственным человеком, наслаждающимся ее игрой, никак не могли пожаловаться на недостаток энтузиазма у исполнителя.
Габриэлла играла к тихонько мурлыкала себе под нос:
– Под апельсиновым кустом мартышка бегала с кротом…
А Розалинда в это время безвольно висела на руках Гюнтера. Она раскраснелась от ярости, и даже платок Ариадны, которым верная подруга обмахивала несчастную мать, не мог остудить ее жар. Тут требовалось по меньшей мере опахало.
– Нет, вы слышите? – прошептала Розалинда. – Эй, кротишка-коротышка… Она играет «Кротишку и мартышку». Боже, что на нее нашло?
Не успела Розалинда оправиться от этого удара, как на нее обрушилось новое несчастье. Музыка смолкла: но стоило троице в коридоре облегченно вздохнуть, как Габриэлла заиграла снова. На сей раз своевольная девчонка выбрала песенку под названием «Твигги-ву», исполняемую в мюзик-холлах, причем самого низкого пошиба. Розалинда беспомощно прижала руку ко лбу и отослала Гюнтера за нюхательной солью.
– Какое унижение, – простонала она. – На уроки музыки я угробила целое состояние, а она? Она играет ему дешевые куплеты из французских пивнушек!
Закончив «Твигги-ву», Габриэлла остановилась, чтобы перевести дух, а заодно и проверить, понял ли Питер, почему она играла всю эту белиберду?
Питер стоял за ее плечом, и вид у него был настолько ошеломленный, что девушка невольно рассмеялась.
– Может быть, вы мне подпоете?
– Что? Мне петь? – теперь уже Питер не мог удержаться от улыбки, настолько абсурдным показалось ему ее предложение.
– А почему бы и нет? – И продолжала подстрекать Габриэлла. – Для того, чтобы петь подобного рода песенки, вовсе не обязательно иметь абсолютный музыкальный слух. Или вы слов не знаете? Так я вас научу, это очень просто.
Питер фыркнул, уязвленный ее открытым вызовом.
– Ну, разумеется, я знаю слова… как, впрочем, каждый, кто хоть раз бывал в Ист-Энде.
Не прошло и пяти минут, как его баритон уже вторил музыкальным пассажам Габриэллы. И, что удивительно, с каждым тактом голос графа становился все громче и увереннее.
Вместе они исполнили еще раз про кротишку с мартышкой, а потом Габриэлла, не останавливаясь, перешла к разухабистой песенке про «Крошку Алису». Эту Питер тоже знал и исполнял ее с большим достоинством. Если достоинство вообще можно сохранить, когда поешь куплеты про толстуху, которая, убегая из дома со своим дружком, застряла в окне.
За дополнительным припевом последовала торжественная, несколько бравурная концовка, и Габриэлла, наконец, отняла руки от клавиш. Глаза ее искрились от удовольствия, а Питер Сент-Джеймс, граф Сэндборн выглядел так, словно принимал участие в соревнованиях по бегу. Некоторое время молодые люди смотрели друг на друга, дыша в одном ритме, и сердца их бились в унисон. Оба молчали, боясь разрушить то хрупкое чувство единения, которое возникло между ними и сейчас было похоже на искру, пламя из Которой еще не разгорелось.
Несколько минут спустя она опустила глаза И легко пробежала пальцами по клавишам. Питер подсел к ней на табурет, неловко поерзал и спросил:
– Где, скажи на милость, ты научилась таким вещам? Твоя мать будет в шоке… возможно, она вообще запретит тебе играть.
