взгляд, ее упал на цветочный горшок. Листья растения пожелтели, а ведь всего несколько дней назад все было в порядке.
– Не знаю, чем они здесь занимаются, – встревоженно сказала она. – Но моим цветам это явно не на пользу.
– Вот они! – воскликнула Женевьева, указывая рукой в сад.
Все, как по сигналу, бросились к окну. Там на траве у клумбы виднелись две фигуры – светлая и темная. Мужчина и женщина лежали, тесно прижавшись друг к другу, и даже с такого расстояния было заметно, что они отнюдь не мило беседуют.
– Подумать только, – пробормотала Клементина, покачивая головой.
– Похоже, они вправду любовники, – мягко улыбнулась Женевьева.
– Я уверена, что на них подействовали чары розового куста, – тоскливо заметила Ариадна. – Знаете, мой Джеральд просто обожал играть в «леди и садовника».
В душе Розалинда была согласна; со своими подругами, но все же видеть свою дочь в объятиях этого… графа было неимоверно тяжело.
– У малышки Габби есть любовник, – прошептала она. Теперь у нее не осталось никаких сомнений. Габриэлла и Сэндборн, действительно, увлечены друг другом, и тут уж ничего не попишешь. – Малышка Габби, – прошептала она еще раз, и слезы навернулись у нее на глаза.
Женевьева, увидев, что подруга совсем расклеивалась от избытка чувств, ободряюще похлопала ее по руке. Клементина в этот момент вспомнила собственную юность и восторг первого .чувственного открытия.
– Думаю, я видела достаточно для того, чтобы прийти кое к каким выводам, – вымученно улыбаясь, сказала Розалинда. – Вернемся в гостиную.
Питер был как в жару. Он ничего не видел вокруг себя. Ничего… кроме Габриэллы. Щеки девушки пылали, губы припухли от поцелуев, а зрачки расширились от возбуждения. Он чувствовал, что отныне она принадлежит ему. Только ему. Он только что распахнул перед ней двери вселенной, и будь он проклят, если они вместе не исследуют самые отдаленные планеты.
Габриэлла испытывала волшебное, чарующее наслаждение. Ее охватила сладострастная истома, и ей хотелось, чтобы это восхитительное ощущение длилось вечно. Когда Питер приподнялся, она чуть было не потянула его обратно, так сильно хотелось ей снова прикоснуться к его губам, слиться с ним воедино…
Но этого не случилось. Питер встал и протянул ей руку. Боже милостивый, что же это было? Поцелуи. Сердцебиение. Жар – Счастье. Но ведь это значит, что она… тоже подвластна чувственным порывам! Это значит, что она способна принимать ласки мужчины и не только отвечать на них, но еще и испытывать при этом удовольствие. Габриэлла растерянно потрогала свои губы. Неужели все это происходит с ней, Габриэллой Леко?
Она ухватилась за руку Питера и легко вскочила на ноги; Что ж, что произошло, то произошло, она же нормальная живая девушка, а не деревянная чурка. Главное не дать Питеру понять, какое глубокое воздействие оказали на нее его ласки. А то этот красавчик, баловень салонных дамочек еще вообразит себе невесть что.
Питер невозмутимо отряхивал брюки, и Габриэлла тоже решила привести в порядок свой туалет. Однако, взглянув на платье, она поняла, что это бесполезно. Юбки все сплошь были заляпаны грязью, а зеленые травяные пятна виднелись даже на лифе.
Покончив с брюками, Питер повернулся и увидел, что Габриэлла с тоской разглядывает некогда белую кисею.
– Габриэлла! – выдохнул он, с трудом сдерживая смех. – Ты и сейчас будешь утверждать, что девушка, поддавшись романтическому порыву, может не обращать внимания на свою одежду? – он схватил ее за плечи и развернул. – О-о, сзади еще хуже.
– Разве может быть еще хуже?
– Может.
– Что же делать? – она беспомощно посмотрела на него. – Ты как-нибудь отвлеки Розалинду, а я проскользну к себе в комнату и переоденусь. А то она еще подумает…
– … что мы играли в «леди и садовника», – закончил за нее Питер.
– Леди и садовник? – переспросила Габриэлла. – Ты сегодня весь день говоришь загадками.
– Это очень древняя игра. В нее играли еще Ева с Адамом, – Питер набросил ей на плечи свой сюртук и слегка подтолкнул вперед. – Вперед, крошка, и ничего не бойся.
Они быстро пробежали через холл и уже поднимались по лестнице, но тут их настиг голос Розалинды.
– А вот и наши влюбленные! – провозгласила она.
Габриэлла застыла ни жива ни мертва и так вцепилась в лацканы сюртука, что костяшки ее пальцев побелели.
– Силы небесные! Что с вами произошло? – искренне удивилась Розалинда. После увиденного в саду она была готова к тому, что одежда ее дочери окажется в некотором беспорядке, но не до такой степени! – Вы что, хотели докопаться до центра земли и посмотреть, как там в аду? Они стояли на лестнице и выглядели как парочка набедокуривших подростков. Питер Сент-Джеймс, граф Сэндборн в измазанной рубашке и зелеными коленками и Габриэлла Леко с комьями грязи на юбке и пятнами травы на лифе, которые она тщетно прикрывала сюртуком. Лица у обоих были красны, а глаза виновато блестели. Под грозным оком Розалинды они лишь теснее прижимались друг к другу. Прошло добрых пять минут, прежде чем Габриэлла смогла заговорить.
– Все началось с того, что граф принес мне прелестный розовый куст, – несмело начала она, делал вид, что грязное платье и мужской сюртук на плечах невинной девушки – это самые обычные в мире вещи. – Вот мы и решили посадить его.
