заставил лошадь остановиться. Животное прижало уши, нервно вздрагивая. Карина соскочила на землю, но лодыжка подвернулась, и она упала. В то же мгновение Джеймс был рядом, взяв ее на руки, понес прочь от встревоженного животного.
– Боже, как глупо! – Карина закусила нижнюю губу и прижалась к Джеймсу, стараясь не обращать внимания на боль.
– Рина, милая, ты в порядке? – он посадил ее на ближайший валун, но не смог отпустить, поскольку ее руки продолжали обнимать его шею. Ощущая тепло ее тела, Джеймс старался не потерять контроль над собой. Опустив глаза, увидел обращенное к нему лицо, влажные ресницы, закушенную от боли губу. Он тяжело вздохнул и отпустил Карину.
– Что-то с ногой? Ступня?
Ее глаза затуманились от разочарования. Карина кивнула.
– Больно?
– Немного… О, Джеймс, ты был чудесен! – она говорила с трудом, стараясь на застонать. – Все произошло так быстро…
– Это я виноват, позволил своей лошади приблизиться к твоей. Не знаю, где была моя голова, – он попытался собраться с мыслями, но неожиданно для самого себя сказал: – Я посмотрю, что с ногой…
Она кивнула, и Джеймс присел на корточки, извинился, приподнял край юбки и, взяв в руки ее изящную ножку, стал расшнуровывать ботинок.
Карина побледнела. То, что он назвал ее РИНА, заставило сердце биться сильнее. Она бы не позволила подобного, но после такой встряски и приступа боли ей не казалось это столь уж фамильярным. Когда длинные ловкие пальцы коснулись ее лодыжки, это причинило столько же волнения, сколько и боли.
– Ох, – простонала она, закрыв глаза.
– Извини, Рина. Вот здесь больно? – он нажал на лодыжку.
Она кивнула.
– Немного.
Он мог бы отпустить ее затянутую в чулок ногу, но небесно-голубые глаза буквально удерживали его руку. Джеймс ощутил, что волшебные золотые вспышки в ее волосах стали его вселенной. Пальцы продолжали нежно массировать лодыжку, затем поднялись выше, словно изучая икру, колено, пробуждая чувственность, которая, как наивно полагала Карина, связана только с нижней частью живота. Она тяжело задышала.
– Джеймс! Карина! – голос Иден заставил Джеймса быстро опустить подол юбки. Он покраснел, увидев сестру и Рэма, скачущих к ним. Быстро взглянул в лицо Карине и не увидел упрека. До того, как всадники подъехали, Джеймс не успел встать и так и остался у ног Карины, ее ступня победно покоилась на его колене.
– Кобыла понесла, Джеймс остановил ее, но я неудачно соскочила и повредила ногу. Вот что значит вести себя не как леди, – Карина вздохнула.
– Не думаю, что нога сломана, – Джеймс уступил место Рэму, который занялся лодыжкой сестры. Глаза Джеймса избегали встречаться с вопросительным взглядом Иден.
Рэм согласился с этим выводом и отошел, давая Джеймсу возможность помочь Карине занять место в седле.
Леди продолжали путь верхом, а джентльмены – пешком, ведя лошадей под уздцы. Рэм на руках отнес Карину в дом, где ей было оказано должное внимание. Ногу перевязали, вызвали врача. Джеймс вертелся неподалеку, утешая себя единственно тем, что Карина, за все пребывание в доме Хендерсонов, не будет ни с кем другим ни танцевать, ни кататься верхом.
Иден посмотрела на озабоченного брата, потом на мужа и улыбнулась:
– Итак, она была права. Он действительно оказался у ее ног.
Рэм рассмеялся.
ГЛАВА 26
– Только не рассказывай мне о крысах, жрущих наше зерно! – Гаскелл отмахнулся от Терранса и прорычал: – Найди каких-нибудь не очень дохлых кошек и оставь меня в покое!
Управляющий продолжал идти к хозяину через двор, но Гаскелл, сидевший на низкой каменной ограде, сделал недовольное лицо и отвернулся.
– Это… – Терранс, тяжело дыша, тащил толстую учетную книгу, – не крысы, а браконьеры.
– Жрут зерно? – внимание Гаскелла привлекла белокурая Анни, идущая с ведром к колодцу, призывно покачивая бедрами.
– Нет, они орудуют в лесу, – Терранс вздохнул. – Когда вы уехали, я поручил Тэссу и Роберту присматривать за лесами. Даже сегодня днем они поймали на месте преступления двух мальчишек Маклинтов – те были просто увешаны птицами. Вы можете сами взглянуть, милорд.
– Маклинты? Пусть этим займется Рэм. У меня нет желания, – Гаскелл почесывал бороду, в глазах сверкал огонек.
– Лейрда Рэма нет, они с миледи уехали еще утром, прихватив корзинку с едой. И не сказали, когда вернутся, – Терранс скрестил руки на груди, прижав к себе книгу. Когда раздался громовой голос Гаскелла, он даже не сразу вздрогнул.
– Помилуй нас Господь! Опять! Делает ли эта парочка что-либо еще? Только милуются и воркуют! – огонек в его глазах стал ярче, когда Анни глянула на него с надеждой. Гаскелл осклабился, Анни быстро кивнула, стоя в проеме кухонной двери. – Это ненормально, Терранс, быть околдованным собственной женой. Не годится. У мужчины есть и другие обязанности. У нас в Эдинбурге проблемы, нужно что-то делать. Он же тыкается носом в груди жены и слушать ничего не хочет. Ненормально, Терранс. У Барклеев уже есть проныра-адвокат, весь магистрат наверняка пасется в кармане Ангуса. У нас осталось только две недели до слушания дела.
– Милорд, все будет хорошо, – фраза прозвучала фальшиво, Терранс был обеспокоен не меньше хозяина. – Лейрд Рэм всегда выходил победителем. Так будет и сейчас.
– Будет ли, Терранс? Я думать боюсь о том, что случится, если Иан получит Скайлет, – Гаскелл тяжело вздохнул, потуже затянул широкий кожаный пояс. – Ну, где эти чертовы браконьеры?
Над Эдинбургом клубился дым, когда Иден, сидя в экипаже, впервые увидела столицу. Рэм нередко называл город «старым курилкой», поскольку над ним вечно стояли черные клубы сажи, которую выбрасывали тысячи труб, ютившихся на слишком маленьком пространстве. Но все равно, вид жилых домов, поднимающихся на несколько этажей, вздымающихся над узкими улочками, упирающихся в серую дымку, сквозь которую не проникали солнечные лучи, был впечатляющим. Удивительно, но люди в роскошных одеждах и босоногая беднота попадали в город через одни и те же ворота, останавливались передохнуть на одних и тех же лавочках, ночевали в одних и тех же тавернах. Таверна «Каугейт» находилась на окраине Старого Города, где останавливались знатные семьи, но видела и тех, кого менее жаловала судьба. А Новый Город – когда-то бывшая заболоченная низина – теперь процветал, здесь селилась новая знать Эдинбурга.
Улицы были шумными, грязными… Маклины часто останавливались, расспрашивали о дороге, меняли направление. Когда они, наконец, добрались до лучшей гостиницы в Новом Городе, где были заказаны номера, Рэм помог Иден и Карине выйти из экипажа, извинившись за задержки.
– Давно я здесь не был, многое изменилось, – он бросил тревожный взгляд на запруженную улицу, серо-зеленые пыльные тротуары и повел женщин внутрь гостиницы. Иден ощутила, что под его раздражением кроется разочарование.
– Города меняются, – она положила ладонь на руку мужа, устало улыбнувшись. – Когда я через пять лет вернулась в Бостон, то просто не узнала его.
– В Бостоне, по крайней мере, чисто, – тихо пробормотал Рэм.
Рэм и Гаскелл подошли к хозяину гостиницы, затем Рэм отвел Иден на третий этаж, в их комфортабельные номера, которые занимали весь этаж. Он велел ей оставаться в комнате и не пытаться спускаться и подниматься по лестнице самостоятельно, а также постоянно помнить о своем положении. Она вздохнула и, посмотрев на Карину, кивнула. Иногда Рэм ведет себя как «лейрд».
Три последующих дня Рэм, Гаскелл и Терранс встречались с адвокатами. Вечером они возвращались, чтобы забрать Иден, Карину, Джеймса и отправиться в гости к людям, с которыми Рэм был дружен в
