бесконечных колен Адамовых и описания жестоких кровопролитий вызвали у нее скуку и отвращение, так что она вскоре оставила ее. Но одна история ей запомнилась, история, которая, как ей казалось, содержала неоспоримую и убедительную истину для женщин: историю про Самсона и Далилу. И хотя она никогда об этом не говорила, Уитни догадывалась, что, вероятно, ее муж Клейтон Моррисон и был Самсоном, не устоявшим против соблазнов Далилы.
Пять лет назад, после смерти мужа, тридцатилетняя Кейт Моррисон стала жить с Уитни и Блэкстоном Дэниелсом. Она была младшей сестрой покойной матери Уитни и, будучи бездетной, решила посвятить свою жизнь лишившейся матери племяннице. Когда она прибыла с фургоном, полным изящной мебели и сундуков с красивыми дамскими платьями, то пришла в ужас от скудно обставленных двух комнаток и диковатой долговязой девочки, которая в свои тринадцать лет была настоящим сорванцом и дружила только с мальчишками. Кейт немедленно и решительно приступила к преобразованию их дома и жизни.
Бревенчатая хижина постепенно превратилась в двухэтажный дом, с настоящими стеклами в окнах, с настеленными деревянными полами и выбеленными известкой стенами. Кейт Моррисон не желала принимать в расчет трудностей быта в приграничном поселении. Приличный дом — это приличный дом, где бы он ни находился, твердила она и настаивала на соблюдении достойного образа жизни и поведения. Ее строгие понятия о приличиях доставляли Блэку и Уитни довольно серьезные испытания.
Без посторонней помощи она самоотверженно принялась налаживать их беспорядочную домашнюю жизнь, не считаясь со взглядами отца и дочери, которые руководствовались двумя основными положениями: «И так сойдет!» и «Все имеет свою цену». Она установила твердый домашний распорядок, заботилась об улучшении их питания и гигиены и настаивала, чтобы в ее присутствии соблюдались «обычаи цивилизованных людей», как она их называла. В новом доме Дэниелсов словооборот «В моем присутствии» стал самым употребительным; то, что тетя Кейт не могла видеть, она не могла и запретить. Так скрытно в течение двух лет продолжались прогулки Уитни с отцом на винокурню, пока сама природа не добавила стимул к требованиям тетушки Кейт, чтобы Уитни бросила свои «мальчишеские» повадки.
Но сейчас того, чего не удавалось достичь природе и теткиным увещеваниям, сумели добиться Чарли Данбер и незнакомый солдат с горящими глазами и загадочными прикосновениями. Сидя на стуле в ожидании, когда тетушка Кейт закончит ее причесывать, Уитни вдруг почувствовала, что весь ее мир словно всколыхнулся и сместился, заняв окончательное положение.
Казалось, внезапно изменилось все, что она знала: ее отношения, взгляды на жизнь, даже ощущения собственного тела. От постепенно осознаваемого Уитни ясного и неоспоримого факта у нее по спине пробежали мурашки: несмотря на все свои увертки и старания предотвратить неизбежное, она уже стала женщиной.
Вот только вопрос: какой именно?
Оставшийся вечер Уитни провела в хлопотах по дому, стараясь усыпить подозрения тети Кейт и отвлечься от смущающих мыслей.
Они решили не разжигать очага, съели холодный ужин и занялись обычными вечерними делами: надоили молока, а потом уселись шелушить бобы и нанизывать лук на веревки, чтобы развесить его в коптильне.
Осенью по вечерам в долине становилось довольно холодно, и Уитни зажгла огонь в камине гостиной и масляную лампу. Кейт уселась поближе к огню в свое французское кресло- качалку, покрытое пледом, надела очки в тонкой оправе и взяла шитье. А Уитни подумала и сочла нелишним заняться чисткой кремневого ружья, которое сняла с крюка над камином.
Весь вечер, занимаясь разными делами, Уитни не переставала размышлять о появлении солдате Рэпчер-Вэлли. Рано или поздно они узнают о том, что ее отец гонит виски, и придут, чтобы найти его винокурню и запас спиртного. А после сегодняшних событий, уныло думала Уитни, среди них найдется по меньшей мере один, который не поверит ни одному слову, что бы ни говорили она или Кейт.
Она исподтишка посматривала на тетку и раздумывала, стоит ли подать ей повод к дальнейшим расспросам, рассказав о федеральных солдатах.
— Уитни! — Кейт посмотрела на девушку сквозь очки и, увидев, как ловко та управляется с оружием, недовольно нахмурилась. Кейт уже давно наблюдала за племянницей и, в свою очередь, предавалась серьезным размышлениям. — Принеси эти штаны, я имею в виду твои штаны.
— Зачем, тетя Кейт?
— И твои башмаки. Немедленно принеси их. — Кейт опустила вышивку и устремила на Уитни строгий взгляд.
— М-мои башмаки? И… и штаны? Но, тетя Кейт, они тебе совсем не подойдут! — Уитни уставилась на нее широко раскрытыми невинными глазами, что каждый раз выводило Кейт из себя. Она считала это характерным признаком семейного плутовства Дэниелсов.
— Не валяй дурака, Уитни. Немедленно принеси мне штаны.
— Ну… ты же знаешь, как я к ним привыкла, тетя Кейт. — Уитни поднялась и вытерла руки о бедра с недобрым предчувствием, что ей угрожает еще более глубокое погружение в «женское» существование.
— И имеешь в них исключительно неприличный вид. Они слишком узкие и слишком обтягивают… И они дают тебе слишком много простора для мыслей и действий! — Обе понимали, что именно последнее соображение заставляло Уитни цепляться за право носить штаны.
— Но я вовсе не веду себя неприлично, тетя Кейт! — Уитни удалось выглядеть шокированной, пока она пыталась сообразить, как ей спасти от покушений привычную манеру одеваться и одновременно свою свободу. — Просто мне в них удобно. Ты же сама всегда говоришь: приличную женщину всегда можно узнать по ее поступкам, а не по модным тряпкам. Помнишь, я пыталась надевать корсет и юбки, которые ты мне дала. Они мне совсем не подходят. Я чувствую себя в них связанной, как свинья перед тем, как ее зарежут. Верно говорится в старой пословице: «Каждой паре ног нужна своя обувь». И скажу тебе, тетя Кейт, когда человек привык носить мягкие кожаные штаны…
— Уитни, башмаки и штаны! — Покраснев от гнева, Кейт вскочила на ноги и указала пальцем на пол у своих ног. — И никакие увертки Дэниелсов не помогут тебе и не изменят моего решения. Настало время, чтобы ты одевалась и вела себя как подобает приличной молодой женщине.
— А в чем же я буду лазить на чердак за овсом или чистить амбар от навоза, запрягать волов, в чем буду пахать? Я не обойдусь без башмаков, тетя Кейт, у тебя самой тоже есть старые башмаки на тот случай, если вокруг грязи становится по щиколотку!
— Уитни!
— Я не вижу в этом смысла, тетя Кейт, честное слово. — Понимая, что ее возражения не достигли успеха, Уитни инстинктивно прибегла к знакомым и надежным приемам торговли. — Но я послушная девушка и поэтому готова променять свои штаны на эти мучительные юбки… по субботам. И буду сидеть, одетая подобающим образом, и читать Библию, не вертеться и не скрипеть сту…
— Ты не будешь носить юбки только по субботам, молодая леди. — Кейт шагнула вперед, устремив на племянницу суровый взгляд. — Ты будешь носить их каждый день!
— Значит, мне ничего нельзя будет делать? — Уитни придала своему лицо выражение настоящего ужаса. — Кто же тогда будет кормить скотину, носить воду и доставать птенцов с деревьев? Но это же будет с твоей стороны страшной жертвой, тетя Кейт! Ты не можешь обойтись без моей помощи больше чем один день в неделю.
— Ничего, со временем приучишься всю работу делать в юбках. Да к ним и невозможно привыкнуть иначе, чем сразу надеть на себя и носить каждый день.
— Каждый день? Но я просто задохнусь, если мне придется каждый день напяливать на себя все эти несчастные тряпки! Тело должно к этому привыкнуть, тетя Кейт, а если сразу намотать на него столько всего, можно ужасно его натереть! — Уитни пристально следила за глазами тетки и заметила в них вспыхнувший огонь, которого так боялась.
— Каждый божий день, Уитни Дэниелс! — Кейт сурово выпрямилась и выставила вперед подбородок, готовясь к неминуемому спору.
— Не больше двух дней в неделю.
— Каждый день… но для работы можешь оставить башмаки.
— И штаны, тогда я буду носить юбки два дня в неделю после обеда и всю субботу.
— Каждый день, — упрямо настаивала Кейт, но, увидев упорство в сверкающих глазах Уитни, не удержалась и добавила: — После работы по дому и всю субботу.
— Без корсета.
— Нет, с корсетом. Как подобает женщине. Каждый день, — возразила Уитни, — после ужина и всю субботу.
Они стояли и не мигая смотрели в глаза друг другу. Но в конце концов знаменитое умение Уитни вести сделку, чему она научилась у своего неподражаемого отца, умеющего заговорить любого, привело ее к победе. На ее лице невольно появилась медленная озорная усмешка, зеленые глаза завлекали в себя, как в сети, и сопротивление Кейт Моррисон было сметено. Это было решающим и безотказным приемом в огромном арсенале Дэниелсов — усмешка, которая сочетала в себе признание поражения соперника и выражение торжества. И не существовало на свете человека, невзирая на возраст или пол, который смог бы устоять против этого приема, когда кто-то из Дэниелсов прибегал к нему в полной мере.
— Каждый день за ужином! — Кейт покраснела, сердясь на свою уступчивость. Она злилась оттого, что Блэкстон и Уитни постоянно ухитрялись вовлекать ее в торговые переговоры, и еще больше раздражалась из-за своего неизбежного проигрыша. — А по субботам весь день. — Уитни посмотрела на нее выжидающе, и она неохотно добавила: — Без корсета.
— Ура! — Просияв, Уитни хлопнула себя по бедру, и ее зеленоватые глаза заискрились золотыми
