Господь, похоже, даже был счастлив, так как Бассету уже не хватало времени, чтобы утомлять Его своими мольбами.
Перил больше не торопил свой отряд, когда они ехали по полям и фруктовым садам, давая людям возможность подготовиться к их возвращению. Он заставлял себя не оглядываться на нее, ибо слишком хорошо помнил свое первое впечатление от зала и господского дома, чтобы лелеять надежду, что она найдет их привлекательными.
Замок, выстроенный на самом высоком холме, сразу бросался в глаза. Каменная стена окружала общинные земли, над которыми возвышалась незаконченная главная башня. Вокруг этого сооружения, как гусята к матушке-гусыне, жалось несколько временных на вид строений и одно более прочное из обтесанных камней и бревен. Издалека дом выглядел строящимся замком, но вблизи оказывалось, что сложенные бревна потемнели от солнца, ветра и непогоды, а между неиспользованными камнями разрослись поколения сорняков, полностью закрывшие многие из них. Возле стен вдоль дороги стояли хижины, коровники, сараи, за ними в разных направлениях тянулись общинные выгоны, где несколько овец и коров оспаривали друг у друга оставшиеся пучки бурой травы. К востоку лежали невспаханные и незасеянные поля, а неподалеку на западе виднелась небольшая роща.
Дорога после утреннего дождя стала не шире грязного прокоса между хижинами, в воздухе висел тяжелый запах навоза из соседних загонов для скота, истлевшей соломы и горящего торфа.
«Дом», — со вздохом подумал Перил. К несчастью, именно таким он его и помнил.
«Его дом», — презрительно подумала Элоиза, изучая крепкую стену и недостроенную башню, Здесь не было ничего, кроме запущенности и нежелания довести начатое дело до конца. Такого она не ожидала. Столь гордый аристократ должен был бы иметь дом и поместье, оправдывающие его гордость. Впрочем, наружный вид может быть обманчивым, возможно, господский дом за этими стенами, конюшни и хозяйственные постройки содержатся в большем порядке.
Тут внимание Элоизы привлекли люди, идущие по дороге к воротам поместья или бегущие со стороны полей, чтобы встретить своего лорда. Некоторые, главным образом дети, выкрикивали приветствия и махали руками. Взрослые же, в основном бедно одетые и босые, только перешептывались да уважительно склоняли головы, когда граф проезжал мимо. Что-то возвращение лорда не вызвало в Уитморе особого ликования, решила Элоиза.
Миновав ворота, они направились к главной башне, где их ожидали встречающие. Элоиза обрадовалась, заметив среди них сэра Саймона, сэра Майкла, сэра Итана и дружелюбного Паско. Однако первым спешившегося графа приветствовал пожилой человек в бархатной одежде и с цепью управляющего.
— Ваше сиятельство! — Опираясь на костыль, он шагнул направо, туда, где, по его предположениям, стоял граф. — С возвращением, сэр. Живым и здоровым.
Граф метнулся к нему, чтобы перехватить старика, и обнял его за плечи.
— Седжвик! — крикнул он ему в ухо, разворачивая управляющего лицом к прибывшим. — Как дела? Все ли тут в порядке?
— Эль? Вы желаете эля? — Старик обернулся, собираясь отдать приказание.
— Нет, нет… Я не хочу эля… Я хочу знать, как дела в поместье!
— Ваш отец покинул земную юдоль. — Лицо у старика вытянулось. — Он умер в своей…
— Да, да, уже два года назад. Я спрашиваю, все ли в порядке? — рявкнул граф.
— Все хорошо, — кивнула пожилая женщина в бархатном платье и косынке на шее, опиравшаяся на руку девочки.
Кожа у нее под глазами висела складками, большинство зубов отсутствовало, а рука так дрожала, что сотрясала руку девочки.
— Ни смертей. Ни увечий. Ни великих бедствий, — сообщила она.
К удивлению Элоизы, граф облегченно вздохнул и с признательностью кивнул ей.
— Хорошо, мадам. Спасибо, — по-французски ответил он, после чего помог Элоизе и Мэри-Клематис спешиться.
— Это ваша невеста? — Седжвик проковылял к Элоизе, уставился на нее и вдруг испуганно отшатнулся. — По мне, она похожа на монахиню!
— Она и есть монахиня, — нехотя ответил граф. — Это сестра… сестра…
— Элоиза, — подсказала та.
— Вы женились на монахине?
Старик пришел в ужас, так же как и другие обитатели замка, когда слова «женился» и «монахиня» быстро, как зараза, распространились и среди домашних слуг. Некоторые женщины, крестясь, упали на колени, мужчины заговорили все разом, требуя ответа отца Бассета.
— Я еще не женился, — возвестил граф. — Сестра Элоиза и сестра Мэри-Клематис приехали сюда, чтобы помочь мне подготовиться к прибытию моей невесты.
На миг все замолчали, однако его объяснение никого не успокоило, и снова поднялся гвалт.
— Но мы уже готовы, монсеньор, — заявила старая леди. — Мы работали день и ночь… ночь и день…
— Так, значит, ты монахиня, а? — Седжвик почти уткнулся носом в Элоизу, чтобы получше рассмотреть ее. — — Одна из тех святых женщин…
— Я из святого Ордена Добродетельных невест, — осторожно проговорила она, и ответом ей был тяжелый вздох.
Старик повернулся к остальным:
— Вы слышали это? Добродетельная невеста! Его сиятельство привез добродетельную невесту!
Воцарилось молчание, а потом откуда-то сзади донесся юный голос:
— Что такое «добродетельный» человек и зачем граф взял себе невесту?
Граф побагровел и с трудом сдерживался.
— Я пока еще ни на ком не женился! Во всяком случае, ни на одной из этих сестер! — рявкнул он, очевидно, решив, что сила звука — единственный способ овладеть ситуацией.
Когда его слова наконец достигли ушей присутствующих, он подвел старую леди к Элоизе.
— Наша хранительница ключей мадам Флермор, — представил ее граф, а потом указал на старика, продолжавшего изучать Элоизу с неприлично близкого расстояния. — Мой управляющий Седжвик. Вы уже знакомы. Он был управляющим у моего отца и управляющим его отца, до того как…
«И вероятно, управляющим Ноя на его ковчеге», — подумала Элоиза, избавившись наконец от пристального изучения, поскольку граф повел их с Мэри-Клематис в главный зал. Они прошли через прихожую с каменным полом, с чадящими факелами на стенах, затем поднялись по широким каменным ступеням и оказались в громадном полутемном зале. Его площадь могла бы вместить целое войско, потолок был очень высоким; с толстых балок, поддерживающих его, свисало то, что осталось от некогда ярких цветных знамен. Теперь их, как и стены, покрывал толстый слой копоти. Она, казалось, впитала в себя даже скудный свет, который с трудом пропускали внутрь расположенные где-то высоко окна.
Воздух был спертым, пахло прогорклым топленым салом, протухшей едой и плесенью, хотя на полу лежал, похоже, совсем недавно срезанный тростник. Факелы, воткнутые в железные скобы по всему периметру зала, нещадно дымили, а немногочисленные предметы мебели выглядели довольно жалкими и рассохшимися. Люди, собравшиеся тут, говорили одновременно, перекрикивая друг друга, и от голых каменных стен отражалось громкое эхо.
Взойдя на помост, граф приказал своим домочадцам вернуться к работе, но в этот момент в зал ворвалась свора прыгающих, лающих и тявкающих собак. Они весело сопротивлялись попыткам служанок и мальчика-псаря выгнать их прочь.
От радости два здоровенных пса едва не зализали до смерти Элоизу, оказавшуюся на их пути. Сэр Саймон и сэр Итан оттащили разыгравшихся животных, а сэр Майкл проводил ее к стулу возле камина. Потом выручили Мэри- Клематис, и девушки испуганно жались друг к другу, пока зал очищали не только от развеселившихся животных, но и 0т слишком шумных гостей.
— Черт побери, Майкл, я послал тебя вперед убедиться, что все готово! — сказал расстроенный граф, когда исчезли последние лающие и крикливые.
— Простите, милорд. Я говорил им… Мы все им говорили… Они…
Майкл замолчал, увидев ковыляющего к ним Седжвика.
— Проклятые церберы. — Старый управляющий беззубо улыбнулся. — Рад видеть вас, я думаю, как и все остальные. Полагаю, вы наглотались достаточно пыли и захотите промочить горло.
Вместо эля Элоиза с Мэри-Клематис попросили воды? и когда они напились, граф приказал мадам Флермор проводить сестер в приготовленную для них комнату.
Они последовали за трясущейся экономкой вверх по широкой винтовой лестнице в конце зала. Дважды им пришлось останавливаться, чтобы дать старой француженке перевести дух. Но в конце концов они добрались до затхлой комнаты над залом, где их ждали новые соломенные тюфяки, старые деревянные койки, сальная лампа на грубо сколоченном столе, не закрытое ставнями окно, где свили гнезда ласточки, избыток паутины да вековая пыль.
Оглядевшись, как будто она впервые увидела эту комнату, мадам Флермор сообщила, что пришлет им воду и чистое белье. Потом старая леди показала, как пройти в гардеробную, и дала совет при надобности пользоваться ею, ибо комнатных горшков на всех не хватает. Когда экономка удалилась, Мэри-Клематис с ошарашенным видом села на койку и сложила руки.
— Ну что же, комната довольно… большая, — проговорила она, но в голосе ее не было слышно привычного оптимизма.
Элоиза молча подошла к окну, оглядела крытые соломой деревянные крыши и внутренний дворик внизу. Она убеждала себя, что это, возможно, к лучшему. Аббатиса недаром предостерегала ее от поспешных суждений, наверняка имея в виду нечто подобное. Впрочем, могло быть и хуже.
— Нам с тобой все покажется не столь ужасным, когда мы поедим и хорошенько отдохнем, — вздохнула Элоиза, надеясь убедить себя и подругу. — Мы просто устали и
