на ступенях ткацкой, определяя, кому и где разместиться, обеспечивая людей соломой и дровами и разводя в стороны готовых кинуться друг на друга спорщиков. К вечеру у нее голова уже шла кругом. Почему эти люди, оказавшись за надежными стенами замка, устраивают склоки и кидаются друг на друга с кулаками? Этого она не могла понять.
Как только у нее появилась свободная минутка, она задала этот вопрос Хильдегард. Они стояли на тропе, откуда был виден внутренний дворик, где разместились деревенские жители.
— Мне кажется, причина тут одна, — ответила целительница. — Страх. Если люди неуживчивы, алчны, злы, воинственны, даже эгоистичны, то, как правило, причина этому — страх.
Подумав, Элоиза пришла к выводу, что Хильдегард права.
— Сегодня утром, когда я старалась помочь им, я опять слышала разговоры о» проклятии «. Они свято верят, что все плохое, что случилось в Уитморе, — это результат злых слов, сказанных много лет назад.
— А что думаешь ты? — Хильдегард пытливо смотрела на нее.
— Я? — Элоиза покачала головой. — Может, и существует что-то вроде этого. Но я твердо знаю, что все беды и несчастья Уитмора объясняются влиянием не потусторонних, а вполне земных сил. Таких, как неумелое управление хозяйством и обычная лень. Граф не сомневается, что за большинство несчастий в Уитморе ответственны приспешники Клэкстона, однако люди боятся» проклятия» больше, чем угрозы войны с соседним лордом.
— Люди всегда предпочитают уже известное зло неизвестному, — кивнула Хильдегард. — Для них страшнее то, чего они не могут увидеть, чем то, что у них под носом… даже если это намного опаснее. Такова уж человеческая природа.
Да, ее муж тоже предпочел верить не ей, а вороватому, ненадежному управляющему, чуть ли не в открытую грабившему хозяина. Господи, неужели он тоже боится? Кого? Ее? Но чем она могла испугать столь бесстрашного рыцаря, «шпору короля»?
Хильдегард увидела, что ее молодая хозяйка вдруг помрачнела и быстро направилась к большому стволу дерева, лежащему возле стены.
— Что случилось? — поинтересовалась Хильдегард, следуя за миледи.
Элоиза тяжело вздохнула.
— Помнишь, что ты вчера говорила мне про Хедрика? Сегодня утром я рассказала об этом графу.
— И он тебе не поверил, — закончила за нее Хильдегард.
Элоиза кивнула, глядя в сторону конюшен, откуда доносились голоса и конское ржание. «Может, это граф со своими людьми наконец вернулся в замок?» И, оглянувшись, она действительно увидела Перила, который стоял в окружении воинов, слушая последние новости.
Хильдегард устроилась рядом с Элоизой и, заметив, как засияло ее лицо при виде мужа, произнесла:
— Да, тяжело оказаться с кем-то в одной упряжке и тянуть в разные стороны.
— Твои слова очень напоминают пословицу. Не вздумай говорить такое при графе. Он ненавидит пословицы.
— Но к тебе он не испытывает ненависти, Элоиза.
— Я в этом не уверена.
— Ой ли? — Хильдегард лукаво улыбнулась. — А вот для меня даже после единственного вечера, проведенного с вами в зале, это яснее ясного. Он смотрит на тебя с таким выражением, словно ты — еда, а он — умирающий от голода странник.
— Зато я вижу только нахмуренные брови и гневные взгляды.
— Подозреваю, ему не очень нравится, что его тянет к тебе как магнитом, и он не знает, что с этим делать.
— Магнитом? Будь это правдой, он бы не стал обращаться со мной так высокомерно.
— Ты все еще рассуждаешь как монахиня. — Хильдегард поцокала языком. — Вот что получается, если годами живешь в монастыре. Он — мужчина, Элоиза, а ты — красивая, страстная молодая женщина. Он никогда в жизни и никого так не хотел, как тебя, но, похоже, он намного лучше разбирается в лошадях, чем в женщинах. И по правде говоря, ты совсем не та покорная невеста, какую он ожидал, и потому совершенно не представляет, как вести себя с тобой, не поступившись собственной гордостью.
— Звучит ободряюще, — улыбнулась Элоиза.
— Знаешь, — сказала Хильдегард, — вы с его сиятельством не так уж сильно отличаетесь друг от друга. Оба хотите большего, но страшитесь отдать драгоценную часть себя другому. Тебе никогда не приходило в голову, что ты получаешь больше, чем отдаешь?
Элоиза открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Конечно, это приходило ей в голову. Но ведь она хотела отдавать…
— Ты сказала, что видишь только его нахмуренные брови и гневные взгляды. А что, по-твоему, он видит в тебе? Элоиза, на мед больше мух поймаешь, чем на уксус.
Похлопав ее по руке, Хильдегард встала и занялась прополкой лекарственных трав. Элоиза наблюдала за ее работой и чувствовала, что мудрые слова этой женщины нашли отклик в ее сердце.
Перил испуган, это ясно. Чего он боится? Отдать ей себя? Боится, что она заберет то, что он не хочет отдавать? Авторитет хозяина замка… власть командира… независимость и возможность распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению?
Неужели он не понял? Неужели не видит… ведь из того, как она смотрела на него, как бросалась в его объятия в их постели, любой мог сделать вывод, что она ничего не хочет у него забирать. Если она чего и хотела, так это давать. Свою страсть. Свою помощь. Свою поддержку. Свое восхищение и уважение. Свою…
Элоиза чуть не подскочила.
Свою любовь!
Она любила Перила Уитмора.
Но эта мысль ее не обрадовала. Если он не видит эту любовь — а, судя по всему, так оно и есть — значит, и сам ее не любит? Или ему мешает ее гордость? Ее твердое намерение самой определять свою жизнь и судьбу? Ее нежелание быть бессловесной покорной женой?
На какую победу она могла рассчитывать, отказываясь от любви, желания, удовольствия, привязанности? Какое имеет значение, кто дает первым — если дают оба?
Она взглянула на Хильдегард, которая сидела на корточках и нюхала сорванный цветок.
Ну что же, уксус не подействовал — значит, пришло время браться за мед.
Глава 17
Перил видел, что она идет по тропе к конюшням, и волосы ее струятся по спине и блестят на солнце, и юбка колышется вокруг ее ног, и почувствовал, как у него снова заболело сердце. Не сбежать ли через заднюю дверь? Но она уже махнула рукой, приветствуя его, и он понял, что бежать поздно.
Ее появление обычно не сулило ничего хорошего, к тому же его отточенный в битвах инстинкт предупреждал об опасности. Да и вообще Перил не любил, когда она бывала так сдержанна, хладнокровна и уверена в себе.
— Милорд, не скажете ли, где я могу найти нашего уважаемого и неуловимого управляющего? — чопорно спросила она. Глаза у нее блестели, щеки раскраснелись от быстрой ходьбы. — Я должна с ним кое-что обсудить.
Графу понадобилось время, чтобы понять, что она сказала, ибо он, как муха к меду, приклеился взглядом к вишневой спелости ее губ.
— Я не слежу за Хедриком. У меня есть дела поважнее, — буркнул он, но вдруг насторожился: — А что ты хотела с ним обсудить?
— У нас мало дров, мало парусины для палаток, не хватает сена и соломы для животных, которых привели в замок крестьяне. Маленькое колесо так и не установили на мельнице, и скоро кухарки и пекарь останутся без муки. Вдобавок ко всему пропал мальчик с кухни. А если со дня на день прибудет королевский казначей, нам будет некуда его поместить. И нам придется израсходовать всю еду и выпечку, приготовленную специально для Пасхи…
— Довольно! — Граф поднял руки. — Пошли гонца… Говоришь, пропал мальчик?
— Да, один из кухонных мальчиков по имени Грейви. Его не видели со вчерашнего дня. Ночью он не уследил за огнем, а потом его не смогли найти. И я уже посылала гонца за Хедриком. Он вернулся и доложил, что управляющего нигде нет.
— Почему мне не доложили о мальчике?
— Он сирота. Если бы не повара, никто бы о нем и не вспомнил. Может, он прячется, боясь наказания?
— А может, и нет. — Раздражение Перила усугубил тяжелый груз ответственности. — Еще один пропавший ребенок! И в самое неподходящее время.
Граф послал несколько человек, находившихся поблизости, осмотреть все конюшни и закоулки на территории замка. Мальчишки любят в свободное время поболтаться возле лошадей или в солдатских казармах, где слушают истории бывалых воинов.
— Я сегодня весь день занималась делами, которые являются непосредственной обязанностью Хедрика. Если вам неизвестно, где он и что делает, возможно, нам стоит вместе поискать его?
От Майкла с Саймоном, отправленных им вчера на поиски Хедрика, не поступало никаких вестей, значит, пора самому выяснить, где и как проводит время неуловимый управляющий. Перил кивнул.
— Тогда я предлагаю начать с загонов для овец, а по дороге заглянем в амбары. — Элоиза шагнула к двери, но тут муж схватил ее за локоть.
— Загоны для овец? — Теперь он понял, откуда ветер дует. — Опять эта проклятая шерсть? Жилища людей сожжены, домашний скот пропадает, воры с каждым днем наглеют, а ты отвлекаешь меня от важных дел ради пары тюков шерсти?
— Хедрик, надзиравший за стрижкой овец, сбором шерсти и подсчетом тюков, вчера заявил мне, что шерсти слишком мало и он ничего не может выделить для моих ткачей. Я уже говорила вам об этом, милорд.
Граф с недоумением воззрился на нее:
— Но если шерсти недостаточно, женщина, значит, ее недостаточно. Он не может сделать шерсть из воздуха.
— А вдруг это он виноват, что шерсти не хватает? — возмутилась его непонятливости Элоиза. — Если он встречается в лесу с ворами, то уж явно не затем, чтобы у них что-то взять, а скорее для того, чтобы что-то им дать. Вы не допускаете такой возможности? Или вы не в состоянии этому поверить
