необходимости говорить об этом, но, надеюсь, ты понимаешь, что все должно остаться между нами.
– Естественно, дурочка ты моя. – Я чмокнула ее в макушку и отправилась в свой кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. У стола я остановилась – не могла заставить себя подойти к телефону. Меня била дрожь, почему-то кружилась голова. Потрясение было столь велико, что в голову лезло только одно слово, то, которым я обозначала все серьезные повороты судьбы. Карамба!
2
– Все в порядке, мсье, – сообщила Габриэль д’Анжель Жаку Некеру. Разговор происходил в его кабинете в парижской штаб-квартире «ГН».
– Проблем не возникло?
– Никаких, мсье. Мисс Лоринг было почти нечего сказать, и она, разумеется, согласилась.
– Ну а условия договора? Она их обговаривала?
– Нет. Она была просто потрясена. Как я и полагала, все было для нее полной неожиданностью. Отвечала она односложно и вопросов не задавала никаких. Я позвоню ей завтра, когда она придет в себя, и договорюсь окончательно. Тогда мы и пошлем им контракт.
– Перед тем как будет готов пресс-релиз, сообщите мне о том, как прошел разговор. Да, и с самим релизом я хотел бы ознакомиться.
– А мсье Ломбарди, ему-то можно сказать? Он каждый день спрашивает у меня, к какому решению вы пришли.
– Ломбарди потерпит, – сказал Жак Некер и кивком дал понять, что разговор закончен.
«Что ж, потерплю и я», – думала Габриэль д’Анжель, покидая кабинет шефа. Но она все равно узнает, почему, просмотрев километры пленки и ее собственные заметки о нескольких десятках моделей из лучших агентств Нью-Йорка, Жак Некер так быстро остановил свой выбор на троих из них. Три модели, и все из одного агентства. Да, эти девушки – лучшее, что могло предложить агентство «Лоринг», отличные модели, но – ничего выдающегося. Отчего же его выбор был так поспешен, почему он отказался рассмотреть другие предложенные ей кандидатуры?
Задача не из легких – узнать, зачем ее послали в Нью-Йорк, если все, что желал Некер, она могла исполнить, просто-напросто отправив в агентство «Лоринг» факс с просьбой прислать фотографии. И почему эта малоприятная женщина, Джастин Лоринг, не выказала ни малейшей радости по поводу свалившейся на нее удачи? Ей выпадает миллионный выигрыш, а она только раздраженно хмыкает в ответ, вот и вся благодарность. Да, тут много непонятного, но Некеру об этом рассказывать не следует, пусть думает, что она, как всегда, держит ситуацию под контролем.
Но самое удивительное – почему Жак Некер проявляет столь непосредственный интерес к тому, кто именно примет участие в показе весенней коллекции Ломбарды? Идея использовать никому не известных манекенщиц принадлежит именно ему. А теперь он еще и требует держать его в курсе того, как идут переговоры.
И в Нью-Йорк послали именно ее, Габриэль д’Анжель, лицо в «ГН» значительное, хотя ее миссию мог с успехом выполнить любой стилист.
За двадцать лет работы в «ГН» Габриэль д’Анжель прошла путь от машинистки до помощницы самого Некера, решающей все административные вопросы, и добилась она этого благодаря своему уму, проницательности и трудолюбию. К сорока годам она достигла прекрасной формы, выглядела безупречно как и должна выглядеть женщина, на которой не лежит бремя семейных забот и которая преуспела в карьере. Она получила доступ в круг самых известных модельеров Парижа и принадлежала к самым высокооплачиваемым сотрудникам «ГН». Неуверенность не покидала ее. Габриэль так до конца и не могла представить себе, что же будет показывать Ломбарди. Но одно неизменное убеждение успокаивало Габриэль: она знала, что и на этот раз ее знания и опыт помогут ей сделать правильный выбор. Но, взглянув на себя в зеркало, поправив прядь своих блестящих идеально постриженных волос, мысленно одобрив безукоризненные линии нового серого костюма, она не почувствовала удовлетворения от своего почти совершенного вида.
Оставшись один, Некер встал и подошел к огромным окнам своего кабинета, расположенного на верхнем этаже здания «ГН» на авеню Монтень. Он смотрел на голубое январское небо и думал о том, что… Почему не трубят фанфары? Почему не реют праздничные флаги? Почему не цветут каштаны? В Париже должна быть весна!
Слева виднелся окруженный деревьями Рон-Руан и Елисейские поля, справа, совсем неподалеку, бежала Сена, и в ее быстрых водах отражалась радостная голубизна неба. Прямо напротив сверкали купола Гран Пале и Пти Пале, за ними расстилались сады Тюильри, а дальше – Лувр.
Но красоты Парижа не могли унять его волнения. Надо прогуляться, отвлечься. Жак Некер сказал через интерком секретарше, что сегодня уже не вернется, сел в свой личный лифт и спустился вниз.
Минут пятнадцать он шел куда-то наугад и думал только об одном: Джастин приезжает! Он все еще не мог в это поверить, не мог себе представить, что это правда. Слова, это всего лишь слова. В голову лезли только идиотские мысли, например, о том, что все может сорваться. Самолет Джастин разобьется, или он сам попадет в автокатастрофу, так и не дождавшись ее приезда, или, в конце концов, настанет конец света. Огненная колесница, Судный день…
Но здравый смысл все-таки победил, и Некер решил, что, если он купит дочери какой-то подарок, сейчас же, немедленно купит нечто реальное и весомое, то, что можно потрогать руками, это поможет ему самому осознать происходящее, убедить себя в том, что через три дня она приедет.
Да, она никогда не отвечала на его письма, даже не читала их, но теперь-то она понимает, что они увидят друг друга, будут друг с другом говорить. И судьба не вправе отказать ему в этом. Едва узнав о ее существовании, а было это всего несколько месяцев назад, он с нетерпением ждал встречи с ней.
Он просто обязан сказать Джастин, что считает самым постыдным поступком своей жизни то, как он обошелся с ее матерью. Все тридцать четыре долгих года он проклинал себя за то, что бросил Хелену Лоринг. Им было тогда по девятнадцать лет, Нью-Йорк, студенческая жизнь, и вдруг она поняла, что беременна. Он в панике бежал, бежал в Швейцарию, оставил Хелену одну-одинешеньку. И трусость его непростительна. Наказание было тяжким, но он заслуживал и большего. В самые мрачные моменты он думал о том, что его жена, бедняжка Николь, не могла родить именно потому, что ее, женщину, которой он был верен до самой ее смерти, не миновала кара, уготованная ему.
Жак Некер никогда не был человеком религиозным и полагался лишь на то, в чем сам мог убедиться. Но
