(771–476 гг. до н. э.)
Аристократия, занимавшая верхнюю часть по сути двухклассового чжоуского общества, сама была стратифицирована. Царь, или ван, стоял над всеми, но скорее по титулу, чем по факту, поскольку многие князья открыто называли себя ва-нами собственных княжеств. Таким образом, царство Чжоу оставалось единым государством только по названию, в отличие от своей обширной современницы Персидской империи (при династии Ахеменидов), в которой сатрапы входивших в ее состав провинций и областей напрямую подчинялись столице.
Ниже князей Чжоу на социальной лестнице располагались представители трех старших рангов — маркизы (хоу), графы (бо) и бароны (цзы). Среди оставшихся шести рангов были менее благородные сословия рыцарей, министров и ученых, численность которых быстро увеличивалась. Княжества разделялись и подразделялись на владения, принадлежавшие представителям младших рангов, каждый из них находился в вассальной зависимости от вышестоящего правителя, которому платил дань и оказывал услуги. В то же время хозяин владения обладал абсолютной властью над его обитателями.
Последние не могли рассчитывать на защиту закона, имевшего достаточно расплывчатые очертания. Вплоть до XX века в Китае, как и в Великобритании, не было письменной конституции; но в отличие от британцев, а также своих современников — ассирийцев, персов и израильтян, которые имели объемные письменные своды законов, чжоусцы вершили правосудие, руководствуясь главным образом обычаями, неписаными прецедентами и общечеловеческим чувством справедливости. Когда в 536 году до н. э. министр одного из княжеств составил свод законов, отлитый в бронзе, другой чиновник горячо протестовал, говоря, что правители древности полагались на свое чувство правоты, моральные нормы и добродетельных чиновников; и хотя они могли устанавливать наказания, «чтобы удержать людей от крайностей», в то же время они никогда не пытались придать им четкий статус, поскольку «когда люди точно знают законы, они перестают испытывать трепет перед властями. В них просыпается мятежный дух, и они начинают прибегать к словесным уловкам».
Существующие законы были связаны главным образом с воинской дисциплиной и уголовными преступлениями. Первые были направлены, например, против мародерства или нарушения субординации ради личных целей, и колесничий мог поплатиться жизнью только за то, что выехал из общего строя; уголовные законы подвергали преступников суровым наказаниям — от смертной казни (осуществляемой различными способами, в том числе и бросанием в котел с кипящей водой) до штрафов, между которыми располагались клеймение, кастрация, а также отсечение носа, ушей, пальцев ног и ступней. Но все эти наказания предназначались Для простолюдинов и, как правило, применялись по решению хозяина обвиняемого. В среде аристократии письменного свода законов вообще не существовало, хотя, если какой- то феодал был значительно сильнее своего обидчика, он мог потребовать для того наказания в виде смертной казни, конфискации имущества или понижения в ранге до простолюдина.
В гражданских судебных разбирательствах (которые проходили только между равными, поскольку никто не мог иметь каких-либо претензий в отношении человека, занимающего более высокое положение) и уголовных делах законы, по всей видимости, полностью зависели от того, как судьи интерпретируют обычаи. Многие преступления разбирались внутри семьи или клана, и вся судебная практика носила настолько локальный характер, что судьи обычно хорошо знали стороны, принимающие участие в судебном споре, и им не было безразлично общественное мнение. Хотя судебная система без адвокатов и ставящая справедливость выше закона способна у многих вызвать симпатии, не следует забывать, что она была подвержена коррупции (например, судья мог получить подарок в виде красивой девушки) и оставляла непривилегированных на милость привилегированных.
Так, один князь, получивший в присутствии семи свидетелей плохую новость, распространения которой он не желал, приказал перерезать им горло; другой, коллекционер мечей, испытывал остроту оружия на своих подданных; третий забирался на башню и ради развлечения стрелял из лука по прохожим; четвертый проверял подозрительную пищу на своем слуге; а еще один убил повара, чье блюдо ему не понравилось. Хотя все эти поступки остались безнаказанными, исторические записи позволяют предположить, что такое поведение аристократов не являлось нормой.
На самом деле чжоуский аристократ обладал многими положительными качествами. Обычно рожденный в роскоши, он тем не менее мог вырасти вполне достойным, культурным человеком. До тех пор пока политические волнения, военная деятельность или личные амбиции не овладевали им, он наслаждался радостями жизни, как человек с тонким вкусом и развитым умом. Он умел читать и писать, свободно цитировал стихи, созвучные его восприятию красот природы, одевался в одежды из шелка или меха, прогуливался в своих парках, украшенных изящными павильонами, и демонстрировал изысканные манеры. Он соблюдал весьма утонченный этикет, изучал тексты, позднее собранные под общим заглавием «Ли цзи», или «Книга ритуалов», в которых детально описывались правила поведения аристократии в различных жизненных ситуациях. Среди них — церемония надевания специальной шапки, отмечающая достижение аристократом совершеннолетия; социальные и дипломатические визиты; крупные и мелкие состязания по стрельбе из лука; браки, похороны, траур, жертвоприношения и так далее, до бесконечности. За этими правилами лежала глубокая концепция примеров, которые управляют внутренней гармонией человека, общества, а также всем естественным порядком вселенной.
Однако все эти правила не исключали стремления к удовольствиям. Аристократ любил спорт: состязание по метанию наконечников стрел в вазу, каковое некоторые ученые считают предшественником таких игр, как кости, карты и шахматы (хотя египтяне играли в некоторое подобие шашек еще в IV тыс. до н. э.), охоту и езду на колесницах; а также петушиные бои. Но самой большой популярностью у чжоуецев пользовались соревнования по стрельбе из лука. Единственными официальными школами, существовавшими в ту эпоху, были школы лучников. Соревнования устраивались при каждой удобной возможности. Их участники выступали командами, чтобы никто не потерял лицо в результате личного поражения — на самом деле очень высокопоставленный аристократ мог обнаружить, что его промах записан как попадание. Если какой-то лучник не успевал выстрелить вовремя, выстрел аннулировался. Состязания сопровождались обильными пиршествами, возлияниями и музыкой.
На самом деле музыка, как ритуальная, так и развлекательная, играла весьма заметную роль в жизни аристократа. Чаще всего он сам играл на каком-нибудь инструменте. Как правило, это была классическая «лютня», которая представляла собой разновидность цитры. Он также либо содержал, либо вызывал к себе профессиональных музыкантов. Те обычно были слепыми, имели официальный ранг и пользовались большим уважением. На торжествах любого рода присутствовали либо квартеты музыкантов, исполнявших также и вокальные партии, либо группы флейтистов, либо целые оркестры, игравшие на «звенящих камнях» (пары подвешенных L-образных камней), духовых и струнных инструментах, больших и маленьких барабанах, а также колокольчиках. Последние — возможно, произошедшие из закругленных совков для зерна — подвешивались в один ряд на раме, и поскольку они обладали высочайшей чистотой тона, их использовали для настройки всех остальных инструментов. Была разработана необычайно передовая система нотной записи, в которой использовалось двенадцать нот. До нас не дошла ни одна из игравшихся в то время мелодий, но многие песни сохранились в «Шицзин». В одной из них описывается выступление придворного танцора:
