Роксуфа! Это вернуло Элвюра к жизни, и он сорвался с дивана. Последняя надежда оставалась на героя Хинека.
Посол выбежал из кабинета, запутавшись в шубе, едва не упал, скинул её, преодолел длинную приемную и выглянул за дверь.
Хинек стоял на лестнице, отбиваясь от наседавших на него варваров. Несколько нападавших лежали на полу в груде разломанной мебели. Среди них покоился и старый слуга. Герой дышал тяжело. Замахиваясь, он поднял руку, и посол заметил обломок копья в его груди. Удар паскаячьего топора сшиб ещё одного варвара. Однако Хинек потерял равновесие и едва не упал сам. Схватившись за перила, он в последний момент удержался. Кочевничья сабля рубанула его по плечу. Элвюр понял, что герой не устоит и не защитит его. Тогда ему вспомнилось, что варвары – подданные Гостомысла Ужасного – друга Антимагюра. Почему? Какая несправедливость?! Он – гражданин правового государства – может погибнуть от союзников его же страны! Варвары, они ведь должны опознать в нем своего! Еще один удар пришелся по Хинеку. Элвюр вспомнил, как последние годы он жил при вахспандийском дворе, как унижали его грубые паскаяки. Неожиданная, исполненная страхом ненависть переполнила его, и, словно в бреду, картинно выставив вперед руку, он выстрелил в широкую паскаячью спину…
Гостомысл въехал на груду камней – остатки одного из домов, остановил коня, озирая окрестности. От дворца Ульрига остались лишь несколько изъеденных огнем, почерневших башен. Кругом тлели уголья, лежали нагромождения камней, вывороченные колонны, огромные блоки стен.
Бессмертный поправил съехавший на горле шарф, улыбнулся: 'Хорошая работа'. Однако за повязкой, скрывавшей его лицо, никто не заметил его радости, а сам вслух он ничего не сказал: зачем хвалить смертных, если они каждый раз норовят сделать это сами?
Несколько варваров, сгрудившись, словно стадо вокруг пастухов, облепили двух взятых в плен паскаяков. Люди-львы шли молча, бросая на врагов хмурые, затравленные взгляды. Их вели на казнь.
Гостомысл обратился к осужденным:
– Где ваш король? Почему он покорным агнцем не вышел ко мне, смиряя мой гнев?
Один из паскаяков остановился, прямо, не стесняясь, посмотрел в глаза бессмертному. Гостомысл изумился – впервые смертный смотрел на него так. Откуда ему было знать, что после этой ночи паскаяк больше не боялся смерти. Ни слова не говоря, осужденные прошли дальше.
Вдруг Гостомысл заметил в сотне шагов от себя отряд вахспандийцев, вынырнувший из-за развалин. Паскаяки шли твердо, обреченно, ни на что не надеясь, выставив вперед оружие. Во главе следовал уже немолодой воин с широким, открытым лицом. Зеленые, глубоко запавшие глаза его горели бесстрашно, с мертвым запалом.
Бессмертный понял – это Ульриг, и тронул поводья. Конь медленно понес его к надвигавшимся паскаякам, однако глупые варвары преградили своему властелину дорогу, думая защитить его от горстки отчаявшихся, тем самым снискав себе славу. Гостомысл неотрывно смотрел в полыхающие глаза Ульрига. Паскаяк глядел в сузившиеся, стиснутые повязкой глаза бессмертного. Гостомысл ударами плети расколол толпу людей, выдвинулся вперед, оставшись один перед паскаяками.
– Да пребудет мир!
Ульриг замедлил шаги, остановился.
– Блаженный мир лучше войны!
– Мир, – Ульриг вложил меч в ножны.
– Мир! Мир! – загрохотали голоса людей и паскаяков.
После Хафродугского сражения Удгерф укрепился в Морфине – крупном городе к северу от столицы. Сохранив за собой шесть тысяч воинов, он в состоянии был удержать все пути в глубь королевства. Через несколько дней стало ясно, что Гостомысл не собирается двигаться вперед, пока не покорит Хафродуг. Это дало вахспандийской армии время на восстановление.
Удгерф жил в Морфинском замке. Он с жадностью встречал и слушал гонцов и простых беженцев из столицы. Во многом рассказы их были сбивчивы и не вносили никакой ясности, а лишь запутывали принца. Окружение наследника понимало это.
Дельфера робко заглядывала в покои мужа. Он сидел, задумчиво глядя в узкое окно, на юг, туда, где в нескольких днях пути погибала столица.
– Не мучайся так, тебе вредно волноваться, – она ласково гладила его по плечу. – Ты сделал все, что мог. Уже ничего не изменить.
– Не изменить? – Удгерф вскидывал на неё неверящие глаза. – Откуда ты знаешь?
– Такова воля Ортакога. Прими её. Не убивайся так. Ты же раненый. Это повредит твоему здоровью. Отдохни.
– Кто я: размазня или воин? За кого ты меня принимаешь? – он вдруг вспыхивал, грубо стряхивал руку жены со своего плеча. – Я, надежда Вахспандии, должен отдыхать? Прозябать? Уйди! Не мешайся с дурацкими советами!
Дельфера уже привыкла и, ни слова не говоря, спешила удалиться.
Так проходили дни. Принц становился все более непредсказуемым. Холодная замкнутость вдруг сменялась вспышками гнева. Неудача в Хафродугском сражении и раны, ослабившие здоровье, сильно повлияли на его характер.
Антимагюр – самое технически развитое государство мира – располагалось на Вилурском архипелаге. Континентальные же его владения сводились к одному городу – Фгеру – на самом востоке Северного Континента.
Фгер лишь недавно стал колонией Антимагюра. До того там жили варвары. Технологическая мощь Антимагюра позволила без особого труда выбить их с прибрежной полосы, но вокруг остались дикие земли, и удержать завоеванный успех было тяжело. Однако государству нужна была континентальная база. Она сразу приближала Антимагюр к арене мировых событий и делала его голос весомым и значимым в хоре других стран, что было особенно важно в связи с началом войны. Потому на пост коменданта Фгера и распорядителя континентальных земель король Малькольм назначил самого графа Роксуфа, исполняющего обязанности вице-короля.
За три года, которые Роксуф провел во Фгере, удалось наладить хорошую оборону, связь с Вахспандией, которая располагалась на северо-западе и с княжеством Парзи – на юго-западе. Варварам приходилось мириться с новым опасным соседом.
В Антимагюре известие о взятии Гостомыслом Хафродуга было встречено с величайшей радостью. Особенно – во Фгере. Улицы города были празднично убраны флагами и гирляндами. Огромные толпы народа, приветствуя друг друга, обнимаясь, как при победе, направлялись в центр, к графской резиденции. Заполнив всю площадь перед дворцом, они, сдерживаемые стенами, заволновались, ожидая появления своего правителя.
На балкон величественно вышел худой, подтянутый человек в дорогих сверкающих одеждах.
– Граф Роксуф! Светлейший! Ура!
Он поднял руку, и крики, достигнув своей наивысшей точки, послушно осыпались. В наступившей тишине человек на балконе всецело поглотил внимание окружающих. Тысячи взоров с обожанием остановились на его красивом нервическом лице с повязкой, закрывавшей правый глаз, который Роксуф потерял в молодости, когда ещё служил в гвардии. Губы графа дрогнули:
