хозяина. Глядя на странную старуху, Глеб был готов поверить в легенды о лесных духах, которые якобы в стародавние времена водились в здешних лесах. Да и конь вел себя на редкость беспокойно. Глеб заколебался. Если старуха и впрямь связана с ведовством, то отказать ей было бы рискованно. Но отдать своего любимого скакуна неизвестно кому было равносильно предательству.
— Я не могу отдать вам коня, но с радостью подвезу вас, куда скажете, — учтиво предложил Глеб.
— Что ж, неплохая мысль, — лукаво усмехнулась старуха.
Не успел Глеб опомниться, как она шустро, вприскочку подбежала к нему, куда девались ее немощь и хворь. Конь метнулся, вырвал поводья из рук Глеба и, почувствовав волю, точно взбесившись, поскакал прочь. Глеб рванулся за скакуном, но стоило ему повернуться к старухе спиной, как та шустро вскочила ему на закорки и, оседлав, бойко прикрикнула:
— Вперед, залетный!
Глеб попытался сбросить с себя старую каргу, но она намертво вцепилась в него скрюченными пальцами.
— Вези, вези. Сам обещался. Я тебя за язык не тянула, так что не обессудь. Эх, разгонись, пошевеливайся! — разошлась старушенция.
Хватка у нее была мертвая, и скоро Глеб понял, что сопротивляться бесполезно. Стоило ему замедлить шаг, как она больно пришпоривала его пятками. Сбиваясь с дыхания, он спотыкался о торчащие из-под земли корневища, но старуха, будто не замечая его усталости, с гиканьем и хохотом, гнала все глубже в чащу.
Глеб не знал, сколько времени прошло, когда они оказались в ельнике. Солнце не просеивалось сквозь сито пушистых ветвей. Здесь царил полумрак, и даже не верилось, что неподалеку буйствовали золото и пурпур осени.
— Тпрру! — скомандовала старуха и соскочила на землю. Из Глеба точно вынули стержень. От изнурения он едва не рухнул, но удержался, схватившись за стоящее рядом дерево.
— Хорош скакун, ничего не скажешь, — одобрительно произнесла старуха и пообещала: — За это я, пожалуй, тебе хорошую службу сослужу. Правда, не задаром. Видишь ель вековуху? Коли сговоримся, все шишки под ней будут твои.
Она указала на могучее дерево, которое возвышалось над своими соседями. Глеб никогда не видел таких гигантов. Его верхушка уходила далеко в небо, как будто хотела проткнуть облака. Под узловатыми корневищами темнело большое дупло, возле которого валялись еловые шишки.
— Такого добра по всему лесу навалом, — сказал Глеб.
— Нет, брат. Шишка шишке рознь. Чем стоять, как истукан, лучше бы на товар поглядел, — старуха подтолкнула Глеба к дереву, и тут он заметил, что в дупле что-то поблескивает. Приглядевшись, он увидел, что оно устлано серебряными монетами.
— Хороши шишечки? — хихикнула старуха и хвастливо продолжила: — Серебро чистейшей пробы, не поддельное.
— Мне и серебра не нужно, — отказался юноша.
— Так ведь серебро непростое, такого ни в одной казне не сыщешь. Монет тут не считано, не мерено, и каждая — неразменная. Если такой клад против кошелька Лунного рыцаря поставить, то, пожалуй, откупишься, — хитро прищурилась старуха.
При упоминании о Лунном рыцаре у Глеба пересохло во рту. Видно, недаром старушенция подкараулила его на дороге. По повадкам как есть ведьма, под стать Ведунье из Лисьей норы. Та тоже всегда сулила золотые горы, а взамен душу требовала. Но эти штучки у них не пройдут. Еще будучи мальчишкой, Глеб не польстился на бесовский обмен, а теперь и подавно не собирался вступать со старухой в торги.
— И что же вы хотите за клад? — презрительно спросил он, заранее зная, каков будет ответ, но лесовуха неожиданно сказала:
— Оберег, что висит у тебя на груди.
Глеб обескураженно уставился на старуху. Еще недавно он ни за что не согласился бы расстаться с подарком Марики, но теперь оберег казался не слишком большой ценой.
«В самом деле, не душу же старуха просит. Оберег для того и существует, чтобы уберечь от беды. Если удастся откупиться от рыцаря, значит, амулет исправно сослужит свою службу. Марика поймет и простит», — убеждал себя Глеб.
— О чем тут раздумывать? Голыш с дырочкой взамен на свободу, чем не честный торг? Коли оберег тебе подарен, значит, можешь распоряжаться им по своему усмотрению, — настойчиво уговаривала старуха, угадав его сомнения.
— А вдруг рыцарь не согласится принять в уплату клад? — все еще колебался Глеб.
— Сделка верная. Пуще всего рыцарь жадность не любит. Коли отдашь ему все монеты, он согласится на обмен, слово даю. А у лесных духов слово верное. Давай оберег, — поторопила его Лесовуха.
Глеб снял амулет и протянул его старухе. Та поспешно выхватила камешек и спрятала его в складках одежды.
— Вот уважил так уважил. Но и ты внакладе не остался, — подмигнула ему Лесовуха. Юноша посмотрел в дупло. Серебро исчезло. Вместо него в дупле валялись пустые, отшелушенные шишки. Он оглянулся на старуху, но той и след простыл. Глеб побелел, как полотно. Как он мог поддаться на уговоры старой плутовки, ведь сразу понял, какого она роду-племени. Лешим да водяным только дай над человеком поглумиться, они уж своего не упустят. Теперь у него ни оберега, ни клада.
— Эй, где же твое верное слово? Оберег выманила, а клада взамен не дала, — в сердцах воскликнул он, не надеясь получить ответ, но к своему удивлению, услышал скрипучий старческий голос:
— Напрасно ты испужался. Не ищи подвоха там, где его нет. Для нас, лесных духов, хуже нет, чем в долгу перед человеком остаться, — сказала Лесовуха, появляясь из-за ствола. — Я пошла принести ключик от клада. Крепко запомни, к каждому кладу заветный ключик имеется. Без него клад — тьфу! Все равно что стручок без горошин.
Старуха протянула юноше серебряную монету и продолжала:
— Эта монета заговоренная. Она путь к кладу укажет. Кинь ее через левое плечо да скажи: «Деньга к деньге идет, деньгу следом ведет». Она тебя прямехонько к кладу и доставит. А что серебро в шишки обратилось, так ведь что у всех на виду — то не твое. Клад надобно от чужих глаз спрятать. Как скажешь: «Кажись клад не всем подряд, ни голяку, ни богачу, а кому захочу», — клад и покажется.
Глеб взял монетку и, чтобы проверить, не обманула ли его старуха, громко произнес заклинание. Тотчас все шишки снова обернулись серебром.
— Спасибо. Ну уж эту монету я спрячу подальше, чтобы ее не украл какой ловкач, — сказал Глеб, засовывая денежку за пазуху.
— Зря стараешься, — рассмеялась старушка. — Монета с секретом. Ее у тебя никто не может ни отнять, ни украсть. А теперь прощай, — сказала лесовуха и исчезла.
Вокруг стояла тишина. Лишь с ветки на ветку перепрыгнула белка. Она посмотрела на Глеба блестящими, круглыми глазами, прыгнула на соседнюю ветку и оглянулась, словно звала за собой. Юноша последовал за пушистой проводницей. Белка поскакала дальше. С ветки на ветку мелькал ее хвостик. Скоро ельник остался позади. Глеб едва поспевал за белкой, стараясь не потерять из виду скачущий по веткам рыжий огонек. Время от времени белка останавливалась и будто поджидала его. Вдруг она стрелой взмыла ввысь и скрылась в листве.
Глеб растерянно остановился, но тут ему послышалось ржание лошади. Он поспешил на звук. Узкая тропка довела его до бурелома и оборвалась. Ржание раздалось уже ближе. Пробравшись через замшелые поваленные деревья, поросшие высоченной крапивой, Глеб в изумлении остановился. Перед ним была знакомая поляна. Кокетливые рябинки все так же щеголяли своими нарядами, и так же уныло торчала среди них сухая коряга. Возле нее как ни в чем не бывало перебирал копытами конь. Он радостно заржал и потянулся к хозяину. В первый момент Глеб не поверил своим глазам и, лишь прикоснувшись к теплой шелковистой морде скакуна, понял, что тот ему не мерещится.
Юноша подошел к коряге, но на этот раз чуда не произошло. Трухлявый пень так и остался остовом высохшего дерева, в котором не теплилось ни тени жизни. Наваждение прошло, и только серебряная
