Она больше не дрожала под его взглядом. Она захотела его десять лет назад, выбрала его на яхте, теперь уже довольно давно, потом на его вилле и еще раз — вчера, в Ванкувере.
— Мы ведь именно за этим летим на другой конец света?
— А ты уверена, что справишься? — нахмурился он. — Я не изменюсь со временем. Близкое знакомство порождает…
— Презрение? — закончила она. — О нет. Разве существует кто-то великолепнее Никоса Катракиса?
— Я не шучу. — По его голосу она вдруг поняла, что он боится.
У нее была власть над ним. Она положила руку ему на колено. «Люби, покуда любится, — пожала плечами Вивьен, когда Тристанна, запинаясь, сообщила, что все-таки собирается замуж за Никоса. — Помни: только трусы не следуют зову сердца».
— Я не принадлежу твоему миру, как бы ни старался соответствовать. — Никос побарабанил пальцами по подлокотнику. — Люди помнят, кто я, даже когда пытаются подольститься ко мне.
— Они и не должны забывать, — быстро ответила она, и он удивленно повернулся к ней. — Не стыдись своего прошлого, Никос. Ты прошел через такие испытания, и тебе никто не помогал. Ты должен гордиться.
— Ты не понимаешь… — начал он.
— И кто, скажи мне, — перебила она, — не сможет простить тебе твое происхождение? Люди вроде моего брата, получившие свое состояние от других? Какое тебе до них дело?
Он долго смотрел на нее абсолютно темным, горячим взглядом, и она знала, что этот огонь — только для нее.
— Если ты выйдешь за меня, обратного пути не будет. Это конец, — сказал он ровным голосом, который ее не обманул.
Она взяла его под локоть и посмотрела в его мрачное лицо:
— Ты опять все не так понимаешь. Это только начало.
Он почувствовал, что она проснулась, отвернулся от полной луны и посмотрел на нее, освещенную серебристым светом. Его жена. Они поженились без особой пышности, там же, где он бросил ее, и теперь она безраздельно принадлежала ему. Это никак не укладывалось у Никоса в голове.
— Что случилось? — еле слышно спросила она.
Он подошел к кровати и сел рядом. Ему хотелось обнять ее, раствориться в ней, как он делал много ночей подряд, но у него было слишком много вопросов.
— Я не понимаю.
Она села, завернувшись в одеяло, и он не мог оторвать глаз от ее взъерошенных волос и нежной кожи.
— А что тут понимать? — спросила она с теплой иронией. — Сейчас середина ночи. Понимание подождет до утра.
— Зачем тебе это? — Вопрос вырвался сам, против его воли. Он не хотел знать ответ, но должен был его получить. — После всего, что я сделал?
Она нежно провела рукой по его плечу:
— Ты сам знаешь.
— Ты имеешь в виду любовь? — жестко спросил он. — Любви не существует, Тристанна. Это обман, путь к отступлению.
— Здесь и сейчас она безусловно существует. И тебе не нужно ничего доказывать.
Ее слова обезоружили его. Он не мог поднять на нее глаза — боялся увидеть ее выражение или выдать себя.
— Завтра начинается наш медовый месяц, — сказал он слишком громко. — Мальдивы. Фиджи. Что захочешь.
— Мы и так на острове, — сухо сказала она, и его сердце забилось легче. — Нам правда надо искать другой?
— Насколько я знаю, так принято.
— Зачем нам думать о том, что принято?
Он покачал головой и вдруг, повинуясь порыву, соскользнул на пол и встал перед ней на колени. Он провел руками по ее теплым бедрам. Она была само тепло, она растопила его защиту.
— Я люблю тебя, — сказала она и вздернула подбородок, предлагая поспорить с ней.
Самая храбрая женщина из всех, кого он знал.
— Я не знаю, что такое любовь. — Слова давались тяжело, словно он говорил на незнакомом языке. — Никто меня не любил. Все, кто должны были, бросили меня.
— Я знаю, — прошептала она.
Ее губы задрожали — от жалости к нему! Она провела рукой по его волосам.
— Ты одна знаешь все про меня, — выговорил он, чувствуя незнакомую, сияющую надежду, зародившуюся на серой канадской улице. — Ты одна видела мою самую ужасную сторону и все равно осталась со мной.
— Я люблю тебя, — просто сказала она. — Твой свет и твою тьму. Разве я могла не выйти за тебя? Я влюбилась в тебя с первого взгляда. Как бы ты ни старался, я не смогла бы возненавидеть тебя.
Он не знал, что сказать. Внутри его словно звенела песня, словно лед вечной зимы, в котором он провел всю жизнь, наконец растаял.
— Я сделаю все, чтобы научиться любить тебя, как ты этого заслуживаешь, Тристанна, клянусь. Даже если тебе придется учить меня, я с радостью приму твои уроки.
Она улыбнулась, широко и радостно, и что-то внутри его расслабилось.
— Я принимаю вызов, — сказала она, с любовью глядя на него. — Но сначала — самое главное.
Он вспомнил, что то же самое он сказал ей давным-давно, и улыбнулся:
— Самое главное?
— Почему бы тебе не поприветствовать меня как положено? Я твоя жена.
— Это так, — тихо сказал он. — А я твой муж.
— И этой ночью начинается будущее.
— Наше будущее. — Он решился поверить в это.
Она раскинула руки, предлагая ему все, чего он хотел, но оставил надежду получить. Дом. Семья. Любовь. Ради нее он решится на все.
— Тогда иди сюда, — прошептала она. — Нам так много еще нужно сделать.
