была не глупа, так как давно уже не молода, – барышни имеют свойство умнеть с годами, – практична в делах, порой она давала отличные советы отцу по поводу обуви. Познанский, следуя мудрому решению дочери, окрестился вместе с ней в католическую веру, приняв церковное имя, но какое никто не знал, ибо все привыкли величать его Израилем.
Пан Кравчик, давно лишённый сентиментальности, быстро просчитал: насколько выгоден для него этот брак, и как не посмотри, со всех сторон, – предстоящий союз получался весьма привлекательным.
Сара стала всё чаще посещать дом Кравчика и появляться вместе с ним на людях. Пан Вацлав с удовольствием выезжал с ней в экипаже, запряжённым четвёркой отменных орловских рысаков, а уж в лошадях он знал толк. В Лодзе поговаривали об их свадьбе, как деле решённом. Кравчик не опровергал сии слухи, и в подтверждении своих действий пригласил Сару в Неборув, где располагалось имение его покойной жены, которое он обычно посещал, если желал покататься верхом на своих рысаках.
Окрылённый и помолодевший пан Кравчик отбыл в Неборув вместе с мадемуазель Познанской, позволив гостям оставаться в его лодзинском доме столько, сколько они пожелают. Чем те и не преминули воспользоваться. Предприимчивый Ла Шарите заказал побольше приглашений в местной типографии, которые Варвара аккуратно рассылала раз в неделю по указанным адресам известных лодзинских семейств.
Салон в доме пана Кравчика открывался для посетителей по субботним вечерам, где в программе значились: музыкальные этюды, которые особенно полюбили юные барышни, жаждущие проявить свои таланты; поэтические вечера, утомлявшие неумелым ямбом и хореем поклонников госпожи Шеффер, и конечно, игрой в карты. Местная аристократия предпочитала игры: в «Пан», «Макао» и «Ремик», подобных пристрастий Владимир Назаров не понимал и вовсе не собирался переучивать свою очаровательную сообщницу Варвару. Поэтому он ввёл моду на покер, и преступил к привычному для него занятию – мошенничеству.
Мария, как женщина весьма не глупая, понимала, что Ла Шарите затеял некую игру: но какую? Она чувствовала, что виконт использует барона де Ангеррана в своих корыстных целях, тот же окончательно потеряв голову от любви к ней, швырялся франками налево и направо. По поводу Владимира и Варвары у госпожи Шеффер возникли подозрения ещё в Москве в салоне Елены Яковлевны Скобелевой, она была почти уверенна в их истинной ипостаси. Одно её удивляло: как человек из такой состоятельной семьи, Назаровых, опустился до карточного шулера? Мария не находила ответа. Она решила занять выжидательную позицию, посмотреть, как дальше будут развиваться события, но с твёрдым намерением не упустить барона Армана из своих рук, а в случае необходимости – постоять за него.
Шло время. Пан Кравчек благополучно скакал на рысаках в обществе невесты в Неборуве, и когда сие занятие им наскучило, они отправились в Нижнюю Силезию во Вроцлав. Он отписал письмо виконту Ла Шарите, переполненное нежности по отношению к Саре, подтверждающее право гостей пребывать в его усадьбе в Лодзи. Для виконта этого было вполне достаточно, так как его продуманный план начинал постепенно претворяться в жизнь.
На вырученные деньги от благотворительного вечера, виконт приобрёл установку глубинного бурения, специально собранную по его заказу на заводе Крупа. Сия безделица обошлась ему в пятнадцать тысяч марок, но игра стоила подобных затрат.
По его настоянию установку транспортировали в Кале, где предприимчивый управляющий уже обустроил контору со знанием дела, и арендовал часть причала, для размещения сего чуда технической мысли. Затем управляющий нанял рабочих, которые установили вокруг собственности Транс Европейской компании солидное металлическое ограждение. На ограждении появилась табличка с французским текстом:
Ла Шарите, уверенный в том, что барон де Ангерран окончательно потерял голову от очаровательной внучки Бонапарта, и не выскользнет из его рук, отправился в соседнюю Румынию, где за несколько дней в типографии по предоставленным эскизам напечатали партию акций номиналом в тысячу франков несуществующего Транс Европейского акционерного общества. Лишних вопросов виконту не задавали, чем он остался доволен: кто платит, тот и заказывает музыку.
В это время в доме пана Кравчика всё шло своим чередом: Владимир и Варвара обирали доверчивых лодзинских аристократов, причём ставки в игре постоянно росли, доходя порой до пяти тысяч злотых. Пока виконт воплощал предприятие в жизнь, мошенники добывали своим «нелёгким трудом» деньги на пропитание компании. Хотя французский барон и был щедр по отношению к любовнице, даже выкупив её диадему, – правда, с камнями весьма сомнительного качества, – всё же не был окончательным болваном, дабы передать своё состояние в руки новой пассии.
Ла Шарите настаивал на том, чтобы Мария вела себя как можно уверенней и агрессивней по отношению к барону, была требовательна к знакам внимания в виде драгоценностей и ценных подарков, но та лишь пожимала плечами, прекрасно понимая, что виконт намеренно разоряет её любовника. Ла Шарите не ожидал, что натолкнётся на подобное сопротивление «смоленской дурочки», постепенно осознавая, что имеет дело с женщиной незаурядного ума. Это-то как раз и не входило в его планы: а вдруг мнимая внучка Бонапарта спутает ему все планы? Виконт решил поторопиться.
Ровно в полдень Ла Шарите постучал в дверь апартаментов госпожи Шеффер.
– Войдите… – милостиво позволила она.
– Сударыня, вы прекрасно выглядите в этом пеньюаре, – сделал незатейливый комплимент виконт и приложился к ручке прелестнице.
Мария никак не прореагировала на сие замечание по поводу своего туалета, продолжая сидеть в позе турчанки на диване.
– Вы завтракали? – любезно поинтересовался виконт. – Иначе ваш дивный цвет лица поблекнет…
– Да. Горничная решила окончательно раскормить меня. Скоро я превращусь в мадемуазель Сару Познанскую.
Ла Шарите усмехнулся.
– Право же, сударыня, с вашей фигурой это вряд ли случиться.
– Вы по делу виконт? – спросила Мария, утомлённая пустой болтовнёй гостя.
– Безусловно. Я хочу получить франки. Те самые, которые барон дал вам взамен диадемы. Насколько мне известно, это составило пятнадцать тысяч.
Мария фыркнула.
– Ну и что! Это моя диадема!
Ла Шарите округлил глаза, подобного отпора он не ожидал.
– Голубушка, вы видимо забыли, на чьи деньги была приобретена сия диадема? В то время у вас не было ни копейки, как впрочем, и сейчас.
– Отчего же! Сейчас у меня есть пятнадцать тысяч франков, – парировала Мария.
Лицо виконт постепенно наливалось кровью. Женщина прекрасно понимала, что спровоцировала его на скандал в «благородном семействе».
– Вы, наверное, забыли, что находитесь здесь лишь благодаря мне! И всё, что на вас надето, было куплено на мои деньги!
– На ваши?! – искренне удивилась госпожа Шеффер. – А мне казалось, они пришли к вам другим путём…
– Что-о? – взревел виконт. – Вы решили вывести меня из терпения, и насладиться сей картиной. Так вот: я не доставлю вам такого удовольствия. Деньги!!!
Мария не пошевелилась. Ла Шарите сел рядом с ней на диван с намерением задушить, если это понадобиться.
– У меня нет денег, – призналась Мария.
– Как нет? Куда же вы дели пятнадцать тысяч франков?
– Если помните письмо князя Рокотова, в нём он упоминал о затруднительном положении…
– И что? – постепенно виконт начинал понимать смысл сказанного Марией.
– Я отравила ему деньги в Москву через банк…
