Шаман-мачи, стоявший подле вождя, имевший огромный авторитет в селении, сказал:
– Если ты уйдёшь, то никогда не увидишь Килиан…
Я перевёл взор на шамана. Его облачение, длинный просторный балахон, увешенный амулетами, безошибочно выдавал род занятий. Седые всклокоченные волосы украшали цветные нити с прикреплёнными к ним небольшими речными ракушками, в руках он сжимал деревянный посох, также увешанный различной мишурой. Лицо шамана, прорезанное многочисленными морщинами, показалось мне отталкивающим, неестественно длинный нос, свисавший до верхней губы, вызывал отвращение…
– Я остаюсь, – коротко ответил я. Вождь, удовлетворённый моим ответом, позволил мне удалиться.
Затем я узнал, что в доме Гуалемо состоялся бутанмапу, военный совет племён. Представители почти сорока небольших племён мапуче прибыли в селение, избрали единого вождя-токи, которому предстояло повести объединённые силы в бой.
Почти сорок лет назад Испания начала колонизацию здешних земель. В те времена мапуче не были искусными воинами, если не считать межклановые распри и стычки с соседними племенами из-за женщин, потоптанных посевов или якобы наведённой порчи.
Приход конкистадоров вынудил мапуче объединиться. Вожди поняли: они могут выстоять только сообща. И вот, я – испанец, монах-иезуит, нахожусь фактически на независимой земле мапуче, несмотря на то, что на всей территории Перу, Боливии, Парагвая и Аргентины уже установилась власть испанской короны.
Я, разумеется, не присутствовал на военном совете мапуче, но краем уха слышал, что они придумали некую хитрость против испанцев. Сгорая от любопытства и мучаясь угрызениями совести, ведь мапуче предстоит сражение с моими соотечественниками (и не известно, как оно закончиться), я бесцельно слонялся по деревне в качестве стороннего наблюдателя.
Никто не обращал на меня внимания, все были заняты военными приготовлениями … даже дети. Они перестали докучать Мартину, и тот вздохнул с облегчением.
Каждый воин вооружался и кормился сам. Перед выступлением воины-мапуче долго постились и воздерживались от связей с женщинами. С собой воин брал мешочек с сушеным мясом. На похлебке из этого мяса с водой он мог без труда прожить до тех пор, пока не получал возможность кормиться грабежом. Неотягощенные поклажей, воины могли двигаться быстро, как в атаке, так и в отступлении.
До испанского вторжения мапуче не знали ни лошадей, ни металлов. Они мастерили оружие из дерева, камня или тростника. Каждый воин делал для себя оружие и учился владеть им с детства.
Традиционное оружие мапуче включало: луки, палицы, пики, дротики, пращи.
Луки (небольшие и слабые) с тетивой из жил животных. Стрелы изготавливались из бамбука-колтгуэ и снабжались каменными или костяными наконечниками. Иногда наконечники стрел смазывали ядом.
Палицы, лонко куилл, индейцы делали из тяжелого и прочного, как железо, дерева-лума. Ударом такого оружия можно было свалить человека в латах или боевую лошадь.
Пики мастерили из орешника-килья, с наконечником, подобным стрелам. Их применяли, дабы остановить кавалерию. Также индейцы имели на вооружение дротики, схожие с пиками, только несколько короче и применялись в ближнем бою. Пращи сплетались из древесных волокон. Применялись для защиты укреплений и, иногда, просто в рассыпном строю. Некоторые воины привязывали к концам своих пик веревочные петли, лассо, при помощи которых стаскивали всадников с лошадей.
Позже мапуче обзавелись новым оружием, захваченным у испанцев: алебардами, топорами, боевыми молотами, мечами и аркебузами-трабукос. Индейцы облачались в доспехи, подобные рыцарским, изготовленные из прочной двухслойной дублёной кожи. Стрела в таких доспехах просто «увязала», а острым меч мог разрубить с трудом.
Словом, сами того не желая, мы испанцы, принесли мапуче военный прогресс.
Из рассказов конкистадоров и братьев-монахов я кое-что знал о военной тактике мапуче, отточенной веками межклановых войн. Это было внезапное нападение-малон из засады несколькими небольшими отрядами. Однако часто по принципу малона собирали большие армии, которые атаковали из леса, из-за холмов или обрушивались на неприятельский лагерь ночью. Для малона индейцы-мапуче не вели тщательных приготовлений, иногда пренебрегая элементарной разведкой для выяснения численности и планов врага. Однако в руках полководца такого, как Гуалемо, даже такая нехитрая тактика могла дать блестящие результаты.
«Честные» сражения обычно происходили тогда, когда индейцы обнаруживали себя раньше времени или уверовали в свои силы, особенно когда мапуче научились создавать пехотные отряды, способные открыто противостоять испанской коннице.
В таком случае они выставляли заградительный отряд, вооружённый длинными копьями. Индейцы, плотно сдвигая ряды, втыкали копья в землю, тем самым не позволяя испанской коннице подвигаться вперёд.
Полководцы-токи старались оставлять засадные полки, чтобы бить во фланги и в тыл противнику или отрезать ему путь к отступлению. В последнем случае иногда сооружались завалы и засеки, чтобы перекрыть путь испанской кавалерии.
Часто мапуче высылали маленький летучий отряд с задачей заманить неприятеля в неудобное для обороны место, где его атаковали главные силы индейцев.
Иногда мапуче находили ценного союзника в лице кого-нибудь из замиренных индейцев, которых испанцы использовали как носильщиков или во вспомогательных частях, вооружая их луками и палицами. Они сообщали мапуче о планах испанцев, а то и прямо переходили на сторону «братьев по крови». Правда, бывали и обратные случаи, когда замиренные индейцы сохраняли верность испанцам до конца, и без колебаний отдавали жизни в сражении.
Я некогда читал, как конкистадор Педро Вальдивия[33] описывал сражения арауканов-мапуче с испанским войском. Постараюсь воспроизвести его по памяти:
«…На поле битвы арауканы выходят стройными рядами, около ста человек в каждом. Свои полки они ставят вперемешку – полк лучников с флангов защищают два полка пикинеров. Пикинеры наступают тесным строем, плечом к плечу…»
Педро Вальдивия отмечал, что мапуче к югу от реки Мауле сражались иначе, чем их северные родичи, пикуэнче или промауке. В первых битвах с индейцами испанские уланы-лансеро без особого труда побеждали большие армии, однако испанской пехоте приходилось нелегко. Оружие арауканов практически не отличалось от оружия инков и других северных племен, которые сражались короткими копьями, дротиками и пращами. Правда, у здешних лучников были еще большие палицы.
Первую экспедицию Вальдивии, организованную в долину реки Мауле, ночью атаковала армия численностью в семь-восемь тысяч мапуче. Бой шёл около двух часов. Вальдивия описал индейцев так: «Они дрались яростно, держась друг друга, как германцы».
Германцы – это, по всей видимости, ландскнехты, с которыми Вальдивия познакомился, воюя в Италии. Однако через два часа индейцы дрогнули; они понесли большие потери, включая своего предводителя-токи. У испанцев были убиты две лошади, а шесть лошадей и шесть человек, закованных в броню, ранены. Поскольку в предыдущих боях с индейцами испанцы редко несли потери, это сражение запомнилось Вальдивии.
Через несколько лет Вальдивия вернулся, чтобы завоевать эту область. На сей раз его атаковали двадцать тысяч мапуче, которые, как и в прошлый раз, ночью обрушились на испанский лагерь. Индейцы атаковали в лоб, так как конкистадоры заняли позицию между двумя озерами. Бой растянулся на три часа. Сто лансеро, испанских конников, во главе с самим Вальдивией несколько раз пытались вклиниться в ряды индейцев, но испанские лошади всякий раз поворачивали прочь. Шестьдесят лошадей были ранены стрелами, палицами и копьями, несмотря на то, что их защищала броня. Наконец, Вальдивия приказал лансеро спешиться и идти в атаку вместе с пехотой. Только так испанцы смогли опрокинуть индейское войско.
Через месяц Вальдивия построил форт из толстых бревен с глубоким рвом там, где теперь расположен форт Консепсьон[34]. Но вскоре мапуче атаковали форт силами в сорок тысяч воинов, с четырех сторон. Вальдивия описывал это так: «Они бросились на нас со всей отвагой, четырьмя дивизиями… в лучших одеждах из кожи ламы и тюленьих шкур, раскрашенных в яркие цвета. Некоторые были закутаны в шкуру целиком; голова зверя, украшенная перьями, служила шапкой и была похожа на тиару священника. Даже самый острый топор не мог пробить ее. У многих были луки со стрелами
