и копья, дубины и палки; пращей не видел ни у кого».
Индейцы научились противостоять кавалерии, упирая свои пики в землю, как это делали настоящие ландскнехты. И таким образом они могли остановить кавалерийскую атаку, выстроившись в подобие фаланги. Но такой строй оказывался уязвимым при атаке с фланга или тыла, а также при ударе пеших испанских мечников.
Действиям испанской кавалерии индейцы противопоставляли внезапные ночные атаки, засады и использование полевых укреплений. Легендарный Лаутаро, бесстрашный вождь арауканов, изматывал вражеских всадников, заставляя их совершать долгие переходы по жаре и заманивая их на благоприятную для себя местность. Он также разработал тактику атак волнами, когда воины на переднем крае уставали, их сменяла следующая волна. Под её прикрытием воины первой волны отступали в тыл, отдыхали, перегруппировывались и вступали в бой, когда подходила их очередь.
Мапуче-арауканы выстраивались в чёткие, стройные боевые порядки, намунто кона.
Кланы индейцев подражали испанской терции: выстраивалось каре из восьмисот или тысячи пикинеров и «рукава» на флангах из четырёхсот воинов с луками и палицами в каждом. Этот строй с фронта и флангов прикрывали застрельщики…
Испанская корона продолжала расширять свои владения на юге. Педро Вальдивия возглавил строительство города Валдавия. Под руководством предводителя Лаутаро мапуче оказывали ожесточённое сопротивление. Они разбили испанцев при форте Тукапель и пленили Педро де Вальдивия.
Индейцы заставили конкистадора выпить жидкое золото, металл, столь почитаемый колонизаторами. (
Через несколько лет погиб и бесстрашный Лаутаро.
…Мужчины-мапуче покинули селение, отправившись сражаться с испанцами. Внезапно я ощутил острое желание последовать их примеру, но вняв увещеваниям Мартина, остался. Меня тяготили мысли, если индейцы вернуться с победой и пленниками, как мне следует вести себя? Что я должен делать? Сохранять видимое спокойствие? Радоваться ли вместе с индейцами? – что совершенно не возможно и претит моим взглядам. Или, поборов страх, божьим словом поддержать пленников?
Воины-мапуче отсутствовали примерно неделю. Всё это время я и Мартин истово молились, дабы Господь сохранил жизни испанским солдатам… Но, увы, Всевышний оказался глух к нашим увещеваниям. Мапуче вернулись с победой и пленниками, селение огласил звук ритуальных барабанов.
Я тотчас отправился к вождю Гуалемо, дабы вымолить у него снисхождения для своих соотечественников. Он рассмеялся и с вызовом сказал мне:
– Вы, испанцы, пришли на мою землю с огнём и мечом. Вы хотите сделать из нас рабов! Вы считаете нас за диких животных! И я должен помиловать захватчиков?! А кто вернет семьям мапуче их отцов и сыновей? Неужто твой Бог?
Я не знал, что ответить… Моё красноречие отчего-то иссякло.
– Тогда хотя бы позвольте семьям пленников выкупить их…
– Я так и сделаю. – Ответил вождь. – Некоторых пленников я верну их семьям за солидный выкуп, а некоторым из них суждено принять участие в ритуале…
В тот момент я ещё не знал: о каком ритуале идёт речь.
Мапуче не были людоедами, но знали обычай-прокулон, когда знатного пленника убивали ударом дубины, а его сердце воины вырезали и съедали, чтобы храбрость казненного перешла к ним.
По слухам, индейцы иногда отрезали у еще живой жертвы острыми раковинами конечности, жарили их и съедали её или делали из костей ног флейты. Мапуче также собирали головы убитых врагов, которые вывешивали на священном коричном дереве или посылали в дар другим кланам, чтобы привлечь их на свою сторону.
Всё это мне рассказал Лойхо, сын вождя. Я даже подумать не мог, что смогу стать свидетелем этого страшного ритуала.
Шаман-мачи считался у мапуче посредником между миром людей и богами, живущими в Вену Мапу, Небесной стране. На самом верху Небесной страны обитал Нгемапун, Бог грома. Он же приходился отцом Килиан, Богине Луны и Ванглену, Богу звёзд. Все они, согласно древнему сказанию, в числе тринадцати небесных странников спустились на землю, дабы принести людям благодать. А ещё у мапуче существует целый пантеон злых Демонов, которые совращают людей, отбирают у них душу, дабы та не попала в Вену Мапу и не воссоединилась с душами своих предков. Их возглавляет Нагмапу, Бог загробного мира.
И вот настал день, назначенный шаманом для ритуала, именуемого прокулон.
… Ранним утром, едва забрезжил рассвет меня и Мартина разбудил ритмичный барабанный бой. Мы умылись, совершили утреннюю молитву и поспешили на площадь, дабы понять, в чём дело.
Женщины, помощницы шамана, уже вовсю хлопотавшие на площади, сказали нам, что сегодня состоится прокулон. Я слышал об этом обычае ранее, но не мог до сегодняшнего дня поверить, что вождь Гуалемо согласится на его проведение. Почему-то у меня сложилось мнение, что локо отпустит пленников за выкуп. Но видимо я жестоко ошибся…
Я воззрился на Мартина. Тот пребывал в смятении, понимая, что сегодня должна произойти жестокость, по сравнению с которой сражение на поле боя – истинное благородство.
Не раздумывая, я поспешил в дом вождя, но мне преградили путь двое индейцев и оттеснили прочь. Я понял, что разговор с Гуалемо не состоятся и вряд ли он изменит своё решение. Тогда я устремился к шаману.
– Прошу тебя, мачи, позволь мне навестить пленников и отпустить им грехи по нашим обычаям.
Шаман впился в меня немигающим взором. Мне стало не по себе…
– Я уважаю чужую религию, – наконец ответил он. – Но и ты должен уважать и нашу… Иначе окажешься вместе со своим другом на нгильятуэ.
Шаман кивнул на высокий помост, возводимый на площади и являющийся неотъемлемой частью ритуала.
В этот момент мне хотелось возопить: люди опомнитесь! Что вы делаете?! Бог создал нас равными… Но я сдержался, ибо понимал, как испанец я не имею права говорить о равенстве.
– Прикажи своим людям проводить меня к пленникам.
Шаман кивнул и отдал короткий приказ. Два индейца, вооружённые топорами, подошли ко мне и Мартину. Мы, молча, последовали за ними.
На окраине селения был вырыт специальный подвал для содержания пленников, который неусыпно охранялся. Индейцы, вооружённые топорами, приблизились к своим собратьям и передали им приказ шамана. Те, не выказывая ни малейшего удивления, распахнули перед нами тяжёлую дверь, ведущую в глубокое подземелье.
Узкий коридор скудно освещался несколькими чадящими факелами. Под ногами метнулись то ли мыши, то ли крысы… Разглядеть я не успел. Мы достигли темницы и ощутили резкий запах нечистот. Мартин невольно закашлялся.
Глаза, постепенно привыкая к темноте, различили троих человек. Двое из них лежали на подстилке на полу. Третий метнулся к нам.
– Вас послал мой отец? Вы привезли выкуп? – с надеждой в голосе поинтересовался он.
– Нет, сударь… – ответил я. – Я монах и пришёл исповедовать вас…
Идальго метнулся к противоположной стене, словно надеясь найти в ней выход.
– Я не хочу умирать! Я слишком молод! – возопил он и, развернувшись, бросился ко мне и Мартину. Мы с трудом удержали его.
– Простите, сударь… Не знаю вашего имени… – произнёс Мартин.
– Дон Антонио де Сандовал… – последовал ответ.
– Мы случайно оказались среди мапуче, – попытался объяснить Мартин. – Нас также могут убить в любой момент.
– Что с нами сделают? – раздался уверенный голос. Один из идальго, лежавший на полу, поднялся и приблизился к нам. От его богатого одеяния остались лишь жалкие окровавленные клочья. Он сжимал
