напоминали мне свою незабвенную мать, трагично покинувшую нас много лет назад. Но теперь я положу всему этому конец, поверьте мне!
Рамина и глазом не моргнула, она была уверена – отец выпустит пары и сделает так, как хочет она.
Граф уже знал, что следует сделать. Не подав вида, чтобы не вызвать подозрений у дочери, он сказал как можно мягче:
– Извольте покинуть мой кабинет и следуйте в свои покои. И не выходите оттуда, пока я вам не разрешу.
Рамина поклонилась отцу в знак согласия. В конце концов, провести время в своих покоях – не самое худшее в жизни.
Граф Марицетти тщательно продумал линию своего поведения. Он призвал своего коварного племянника, решив поговорить с ним, превозмогая неприязненные чувства, переполнявшие его как отца, и сделав вид, что сдался под давлением обстоятельств и намерен благословить его брак с Раминой.
– Дорогой князь, ещё раз поразмыслив на досуге о счастье своей любимой дочери, я пришел к выводу, что ваш брак – единственно правильное решение при сложившихся обстоятельствах. Я дам согласие и, мало того, приличное приданое за Раминой. Жить вы сможете в замке, который некогда принадлежал моей жене – графине Марицетти. Однако замок несколько запущен, в нём давно никто не живёт, необходимо определить, какие подготовительные работы следует произвести, дабы он принял вас, молодых супругов, в своём полном великолепии. В замке живёт кастелян, не помню, к сожалению, его имени, он всё расскажет о хозяйственных нуждах. Возьмите провожатых из моих людей и отправляйтесь. Пора заняться серьёзным делом, дорогой зять!
– Любезный граф, как славно, что вы наконец сменили гнев на милость! Поверьте мне, я обожаю вашу дочь и сделаю её счастливой! Отправляюсь в моё будущее родовое гнездо незамедлительно. Но до этого, с вашего позволения, я хотел бы переговорить с Раминой, – рассыпался в любезностях Берталуччи.
– Конечно, дорогой князь, о чём речь!
«Мерзавец, ты бы лучше спросил моего дозволения, когда соблазнял мою невинную дочь! Я бы тебе все твои мужские чресла вырвал! Ну, ничего, хорошо смеется тот, кто смеётся последним», – граф проводил своего «новоиспеченного зятя» взглядом голодного хищника, уповая, что видит его в последний раз в жизни. Это обстоятельство придавало графу сил.
Следующим тёплым майским утром князь Берталуччи в сопровождении двух вооруженных стражников отбыл в будущее родовое гнездо. Рамина, вдохновлённая последними событиями, а если быть точнее, вынужденным согласием отца, пребывала в прекрасном расположении духа и охотно болтала со своей наперсницей Франческой.
Шестнадцатилетняя Франческа, двумя годами моложе Рамины, была дочерью графа Джакомо от красавицы-служанки, покинувшей этот славный мир год назад. Граф любил наложницу и всячески баловал свою незаконнорожденную дочь. Рамина, лишившаяся матери в нежном возрасте, почти не помнила её и видела в своей сводной сестре, прежде всего, соучастницу своих детских шалостей. Девушки прекрасно ладили и подолгу проводили время вместе. Франческа как натура богобоязненная и кроткая побаивалась своей старшей сестры, но постоянно шла у неё на поводу, глубоко раскаиваясь впоследствии.
Франческа знала о любовных чувствах сестры и князя, но и предположить не могла, насколько далеко зашли их пылкие отношения. Рамина охотно делилась с сестрой своими планами:
– Только подумай, дорогая моя Франческа: отец сам предложил нам переехать в замок матери после свадьбы. Уж я там развернусь! Последний раз я посещала его с отцом почти десять лет назад и с тех пор ни разу не была там. Из воспоминаний детства отчётливо вижу огромные ворота замка, высокие стены с множеством башен. Возможно, я была слишком мала, поэтому-то замок и казался мне слишком высоким. Хотя как знать, может, он и впрямь огромен. Первым делом я велю доставить в него слуг, новую мебель, сменю всю драпировку. В спальне непременно повешу нежно-голубой полог, как облака на небе. Ты слышишь меня, Франческа?
Франческа очнулась, она явно пребывала в своих мыслях.
– Да, конечно, полог над кроватью – это прекрасно…
– Дорогая, такое впечатление, что ты летаешь где-то в облаках, голубых, как воображаемый полог кровати. Что с тобой?
Франческа разрыдалась.
– О Рамина, вы покинете меня, уедините с супругом в другой замок. Что я буду делать здесь одна, без вас? Я умру от тоски!
– Не умрёшь, не надо принимать всё так близко к сердцу. Будешь часто навещать меня, договорились?
Франческа расчувствовалась и расплакалась ещё больше. Весь день девушки изливали друг другу чувства и строили планы на будущее.
Ближе к вечеру прискакал взмыленный стражник. Он привёз страшную весть – князь погиб, на радостях выпил слишком много сангрини[9] из погребов своего будущего замка, неловко споткнулся, упал с лестницы и сломал шею. Смерть наступила мгновенно.
Рамина, услышав печальное известие, лишилась чувств. Граф Марицетти выразил сожаление по безвременно ушедшему несостоявшемуся зятю, что ж, hoc erat in fatis[10] .
Два дня Рамина прометалась, как в бреду. Граф Марицетти в глубине души надеялся, что потрясение избавит его дочь от нежелательного плода любви.
По истечении пяти дней Рамина сильно похудела, осунулась, под глазами легли чёрные тени. Она впала в абсолютную апатию и как следствие таковой начала принимать пищу, ловко отправляемую в её милый ротик служанкой, затем позволила себя одеть и причесать.
Увы, того, на что втайне надеялся старый граф, не произошло, – ребёнок, зачатый покойным князем, надёжно зацепился за женскую плоть его обожаемой дочери и собирался её покинуть только в назначенный природой срок. Ничего не поделаешь – граф смирился с ударом судьбы, но не отчаялся. Марицетти прекрасно знал о чувствах герцога Сполетто, который и не ведал о низком падении своей дамы сердца.
И поэтому через неделю, пока ещё время позволяло скрыть столь деликатное обстоятельство, граф направил своего герольда с эписполией, в коей заверял герцога Сполетто в вечном почтении, сообщал о несчастном случае, повлёкшем смерть молодого князя Берталуччи.
Герцог прочитал письмо и чуть не задохнулся от приступа радости, готовый жениться прямо завтра, не раздумывая и не проводя никакой подготовки к свадьбе. Он тут же сел за стол и currente calamo[11] отписал графу и почти уже тестю ответ.
Через два дня в присутствии нотариуса и священника герцога Сполетто и Рамину Марицетти обвенчали в домовой церкви в замке жениха. Рамина стала герцогиней Сполетто Марицетти, но, по сути, она так и не поняла до конца, что произошло. Ей казалось, что всё это сон: и герцог, и нотариус, который составил брачный договор coram notario et testibus[12], и кольцо с бриллиантом, надетое ей на безымянный палец левой руки. Она просто плыла по течению событий, подхвативших её и вынесших в спальню герцога Сполетто.
Альберт ликовал. Он уже мысленно пересчитывал флорины и складывал их в кожаный мешочек. Конрад также был горд собой, ведь именно он изготовил талисман любви, сделавший дело, вернувший всё на круги своя.
Семейный праздник прошёл скромно. Гостей не было, пышных и громких речей не произносили, всё прошло тихо, по-семейному. На этом настоял граф Марицетти, мотивируя тем, что чем быстрее женится герцог, тем быстрее забудет Рамина своего князя. И, конечно, Сполетто не возражал и сделал так, как советовал будущий тесть, не подозревая, что впереди его ожидает неприятный сюрприз.
На следующий день Сполетто, не придавший большого значения потери невинности женой, увы, не в его спальне на шёлковых простынях, решил одарить алхимиков, изготовивших чудесный талисман, позволивший овладеть той, которую он страстно желал вот уже почти два года.
Он пригласил к себе Альберта Савойского:
– Благодарю вас, Альберт, вы действительно обладаете высшей магией. Вот тысяча флоринов, прошу вас, – герцог протянул мешочек с золотом. – Но всё же, я надеюсь, что, получив вознаграждение, вы не покинете моего замка, а примете предложение и станете моим придворным магом и прорицателем.