лежали на столе.
Арина взяла один из набросков со стола. Девушка посмотрела на себя в зеркало шифоньера, затем на набросок: действительно удивительное сходство. Она отложила его и стала рассматривать, развешанные на стене портреты, выполненные пастелью.
Вот она улыбается, хмурится, разговаривает с Глафирой, стоит за прилавком… Арина поняла: все то время, когда Василий наведывался в кондитерскую, все эти месяцы он постоянно рисовал ее. На это способен только влюбленный мужчина.
Девушка вышла из комнаты и направилась по коридору к выходу.
– Берегите его…
Услышала она голос Еленского-старшего.
Глава 12
Растроганная до глубины души Арина, сидела в пролетке, не обращая внимания, на проезжающие мимо экипажи, двуколки, телеги и просто праздно гуляющих людей. Она ощущала некий эмоциональный подъем, доселе неизвестный ей. Девушка мечтала броситься на шею Василию, осыпать его поцелуями, словом, задушить в объятия, затем скинуть одежды и предаться безумной страсти…. А обвенчаться? Неважно… Можно и потом… Ведь вовсе не грех, когда любящие сердца и тела наслаждаются друг другом.
Расторопная Дарья Дмитриевна вошла в кондитерскую Выжиги, и направилась к Глафире.
– Душа моя, как мне переговорить с Ариной Даниловной?
Глафира терпеть не могла, назойливую, как муха и не отлипающую, как репейник, сваху. Но как девушка вежливая, и по долгу службы, пересилив себя, сказала:
– Барыня уехали-с по делам. Вы можете подождать. Что изволите подать?
– Чаю и пирожных с заварным кремом. Есть такие? – съерничала сваха.
– Для вас найдем-с, – пообещала Глаша и подумала: «Что б ты подавилась!»
Дарья Дмитриевна с волчьим аппетитом поглощала пирожные фабриканта Волкова, запивая их отменным английским чаем. Насыщая свой бездонный желудок, она одновременно обдумывала дело, ради которого пожаловала: «Что ж Арина осталась совсем одна, надо бы найти к ней другой подход. Сплоховала я в прошлый раз… Ничего и на старуху бывает проруха. А Афанасия я держу теперь в руках, пусть попробует вырваться. Женю его на Арине и уйду на покой, назначу себе пенсию в сто рублей ежемесячно. И баста! Хватит сватовством заниматься. Будет мне молодой Мордасов платить до конца жизни: его или моей…»
Когда сваха надкусывала последнее пирожное, зазвенел дверной колокольчик, вошла Арина Даниловна. Наблюдательная сваха сразу же заметила: «А невеста-то наша растеряна».
– Арина Даниловна, а я вас дожидаюсь! – сваха придала своему лицу добродушное выражение.
Хозяйка с подозрением и недовольством смерила ее взглядом.
– Чем могу служить?
– Ох, душа моя, ну вы прямо по-чиновьичьи со мной разговариваете! – возмутилась сваха.
– Как могу, – отрезала Арина, понимая, что сваха просто так не приходит.
Дарья Дмитриевна осеклась, понимая, что в который раз допустила оплошность.
– Ну, право, душа моя, ведь я к вам по делу, – предприняла она вторую попытку.
Арина села за свободный столик и жестом пригласила Дарью Дмитриевну. Та, распушив свои многочисленные цветные юбки, плюхнулась на стул.
– Я собственно, о вас пекусь, Арина Даниловна. Времечко идет, вам уже восемнадцатый годок минул. Пора подумать и о семье.
– Да, вы правы. Пора. Я уже подумала.
Сваха, не ощущая подвоха в словах девушки, продолжила свою «песню»:
– Афанасий Николаевич Мордасов, купец третьей гильдии, уважаемый человек. И лавку свою имеет и дом исправный напротив Храма Вознесения. Уж сколько он страдает от чувств к вам, Арина Даниловна. Спать перестал.
– А вы ему капли успокоительные посоветуйте, что из аптеки Фирсова, говорят, отличное средство – бессонницу как рукой снимает, – посоветовала Арина.
Дарья Дмитриевна растерялась: что за девица, ничто ее не берет?
– Так капли – это одно, а женская ласка – совсем другое. Ну что за ночи без жены?
– Так горничной можно заменить, – отрезала Арина.
Сваха часто заморгала глазами, не найдясь, что и сказать. Девушка, видя, что привела почтенную Дарью Дмитриевну в замешательство, расставила все точки над «i»:
– Дарья Дмитриевна, я обручена. Давайте договоримся, что впредь вы не будите докучать мне с женихами.
Сваха достала платок из рукава и промокнула вспотевший от волнения лоб:
– Так, это… Душа моя, и с кем же вы обручены?
– С Василием Иннокентиевичем Еленским.
– Это рисовальщиком? – уточнила сваха, Арина кивнула. – Так он же пропал, говорят, то ли убили его, то ли ограбили… Точно не припомню.
– Ограбили. Но он жив и идет на поправку. – Арина поднялась из-за стола. – Думаю, мы выяснили все. Прошу более не беспокоить меня. Желаю здравствовать, Дарья Дмитриевна.
Посрамленная сваха с трудом поднялась со стула и направилась к двери. Она обернулась, видимо, хотела что-то сказать хозяйке, явно не лицеприятное, но Арина уже стояла спиной и разговаривала с Глафирой. Той оставалось лишь открыть дверь и удалиться «не солоно хлебавши», отведав лишь сладостей.
Взбешенная Дарья Дмитриевна, выйдя из кондитерской, села в пролетку, приказав извозчику следовать по Стромынке до скобяной лавки Мордасова.
Тяжело дыша, сваха вошла в лавку, и без лишних слов, пройдя мимо приказчика, направилась на склад, где Афанасий по обыкновению занимался финансовыми бумагами.
– А, Дарья Дмитриевна, с какой новостью? – поинтересовался купец.
– Только что от Арины Даниловны, – пояснила та. – Кавалер-то ее, рисовальщик, жив и здоров, она его женихом теперь считает. Ни о каком сватовстве слушать не желает.
Афанасий побагровел:
– Я на тебя столько денег извел! – взревел он. – А ты!!!
– А что я? Надо было по голове вернее бить! – высказалась ехидная баба. – Что бы наверняка! Сами на себя пеняйте! И не орите на меня! А будите орать, в полицию пойду!
– Скатертью дорога! А они спросят: отчего ж раньше не приходили? А что ответить – деньги у купца вымогала!
Дарья Дмитриевна вся взмокла от возмущения:
– И пойду, коли платить мне не станете по сто рублей в месяц!
– А это ты видала!!! – Афанасий сложил кукиш и сунул под нос наглой бабе. – Я – купец, уважаемый человек. А ты кто? Сваха! Ходишь, сплетни по закоулкам собираешь! Докажи сначала, что это я! А дворовые мои и родитель мой, Николай Порфирьевич, скажет: дома я сидел, никуда не выходил! Убирайся! Что б не видел я тебя более!
Посрамленная сваха села в пролетку и направилась в аптеку Фирсова за успокоительными каплями.
Варвара, лежа рядом с Глебом, управляющим купца Хлебникова, гладила его по волосатой груди.
– А что, Глебушка, хозяин-то скоро из Петербурга вернется?
– Точно не знаю, недели через две… Пока туда, да обратно, и там дела торговые. А что?
– Есть дума у меня одна… Да ты наверно против будешь… – женщина прильнула к любовнику, обняв его.
– Да говори, отчего же? – разомлел податливый управляющий.
– Хочу я в дом богатый устроиться горничной. Для этого нужны хорошие рекомендации и чистый паспорт, да обратиться можно в агентство по найму, что на Старой Басманной. Говорят, хорошее место
