Засидевшиеся за ужином немногочисленные посетители таверны в ужасе бежали к выходу, на ходу призывая на помощь стражников. Тех же, увы, и след простыл: утомленные каждодневными бесплодными поисками, они, видимо, устроились уже где-то на ночлег.
Хозяйка постоялого двора, благоразумно решив не рисковать жизнью, вмешиваться в драку благородных гостей не стала. Она заперлась на кухне и теперь скороговоркой, воздев руки к небу, шептала молитвы Иисусу Христу и Деве Марии.
…Второй бросок альгвазила оказался точнее: Ангелика, прижав руку к груди, безжизненно обмякла.
Иезуит, увидев смертельную бледность спутницы, осознал, наконец, реальность происходящего и вышел из состояния оцепенения. Невзирая на преклонный возраст, он со всех ног бросился во двор, подскочил к лошади, сорвал с седельного крюка арбалет и торопливо зарядил его. Вернувшись в таверну, Сконци увидел, что лже-монахи изрядно потеснили Шарля к стене, явно намереваясь загнать в угол. Бывший наемник, по счастью, отлично владел мечом, но противостоять двум здоровым и более молодым мужчинам ему становилось все труднее.
Сконци вскинул арбалет и, не раздумывая, нажал на спусковой крючок. Тот едва слышно скрипнул, и стрела, со свистом пронзив воздух, впилась в спину одного из «монахов».
– Родриго! Дружище! – вскричал Алехандро, увидев, что друг детства, самый верный и преданный человек, медленно оседает, пронзенный стрелой, и жизнь постепенно покидает его…
Воспользовавшись секундным замешательством альгвазила, Шарль изловчился и нанес ему сильный удар в правое плечо. Тот, превозмогая боль и отчаяние, вновь повернулся к противнику лицом и возобновил схватку с еще большим остервенением.
Сконци же опять помчался на улицу, мысленно кляня себя за недальновидность: надо было с самого начала прихватить с собой запасную стрелу! Столпившиеся во дворе перепуганные постояльцы при виде несущегося разъяренного старика с арбалетом в панике бросились в конюшню, надеясь обрести хоть там более-менее надежное укрытие от творимого в таверне сумасшествия.
Тем временем Алехандро, даже осознав, что численное превосходство, увы, уже не на его стороне, продолжал сражаться, как рассвирепевший зверь. Несколько раз ему удалось все-таки достать басселардом противника: кольчуга Шарля на груди и с правого бока окрасилась кровью. Но граф, казалось, не замечал ранений – сказывалась прежняя боевая закалка! – и сдаваться не собирался.
На пороге таверны снова появился Сконци. Хладнокровно прицелившись, иезуит привычным движением надавил на спусковой крючок, и выпущенная из арбалета стрела поразила Алехандро де Антекеру, бывшего альгвазила и несостоявшегося «прародителя» нового Мессии, прямо в сердце. Красная подвеска золотого ордена слилась с алым пятном, расплывающимся по светлой монашеской рясе…
– Сконци, да вы, оказывается, не растеряли былой меткости! – с присущей ему иронией поблагодарил иезуита Шарль, переводя дыхание.
Не сговариваясь, оба окинули взглядом «поле битвы». В таверне царил жуткий разгром, у ног графа лежали два бездыханных трупа. Уроженцы Талаверы Алехандро де Антекера и Родриго Бахес обрели покой на полу одного из постоялых дворов Кастилии.
– Тоже мне, почтенные монахи, – презрительно бросил Шарль и вдруг увидел застывшую за столом Ангелику.
Рука женщины безвольно свесилась, из левого плеча торчал метательный нож, по рукаву медленно струилась кровь.
Испуганно переглянувшись, Шарль и Сконци бросились к Ангелике.
– Ангел… – позвал граф, но тотчас осекся. – Исидора! Исидора!
Женщина на его возгласы не реагировала. Она вообще не подавала признаков жизни.
– Бог мой! Она мертва?! – устремил Шарль полные отчаяния глаза на спутника.
Сконци приподнял женщину от стола и ухом припал к ее груди.
– Не волнуйтесь, друг мой, Исидора еще жива. Но надо немедленно отнести ее в свободную комнату и уложить на кровать. Помогите мне, граф… И где, кстати, хозяйка?
– Хозя-я-яйка! – во весь голос проревел Шарль.
Владелица заведения выскочила из своего убежища, но, завидев на полу окровавленные трупы монахов, перекрестилась и в страхе попятилась:
– Матерь Божья!..
– Приготовьте постель для раненой донны и как можно скорее! – тоном, не терпящим возражений, объявил ей Шарль.
– Господи!.. Бедная донна, – запричитала хозяйка, приходя в себя. – Будет исполнено, сеньор… Сию минуту… – Женщина направилась к лестнице, однако в дверях остановилась: – Но неужели на вашу спутницу напали эти почтенные монахи?!
– Они не монахи, а еретики и преступники! – негодующе воскликнул Сконци. – А с помощью монашеских одежд надеялись скрыться от правосудия!..
– Ах! – всплеснула руками ошеломленная женщина. – Наверно, те самые, которых разыскивают по всей Кастилии!.. – Не задавая больше лишних вопросов, она засеменила готовить для состоятельных господ свободную комнату, но по пути не удержалась от ворчания: – Ну все, теперь хлопот не оберешься… Завтра опять стражники нагрянут… Только на этот раз они вообще все вверх дном перевернут…
Когда комната была подготовлена, Шарль осторожно подхватил Исидору на руки и бережно перенес на заправленную свежим бельем постель. В сознание француженка по-прежнему не приходила.
– Надо извлечь нож, – изрек преисполненный решимости Сконци, – но для этого придется разрезать одежду… Вы готовы, граф?
Острым кинжалом Шарль аккуратно разрезал лиф платья Исидоры, невзначай обнажив при этом верхнюю часть ее соблазнительной груди. Графа невольно охватил знакомый душевный трепет, и от зоркого Сконци не ускользнуло состояние спутника.
– Дорогой друг, переверните Исидору на бок, я сам расшнурую ей платье, – строго сказал иезуит.
Когда Исидору освободили от мешающего лечебной процедуре наряда, Сконци позвал хозяйку таверны, в ожидании приказаний стоявшую за дверью.
– Принесите вина и чистой материи! Да побольше! – властно распорядился он.
Женщина не преминула лишний раз доказать свое проворство, и Сконци, получив от нее требуемое, обратился к безмолвно наблюдавшему за его действиями Шарлю:
– Друг мой, обильно смочите одну из тряпиц в вине и, как только я извлеку нож, быстро приложите ее к ране. Увы, но это единственное, что мы в данной ситуации можем сделать. Вынужден также предупредить, что рана очень глубокая, поэтому я не могу с уверенностью сказать, выживет наша подопечная или… – окончание фразы повисло в воздухе.
Исполняя указание Сконци, граф д’Аржиньи неожиданно поймал себя на мысли, что питает к Ангелике нежные, почти братские чувства, и ему было бы жаль потерять ее…
Иезуит извлек нож из плеча несчастной француженки достаточно ловко, словно занимался этим всю жизнь. Кровь, правда, тотчас заструилась с новой силой, однако Шарль быстро накрыл рану смоченной в вине тряпицей, а Сконци, заблаговременно отобравший самые длинные полоски ткани, умело наложил тугую повязку.
– Да вы еще и врачеванием отлично владеете, друг мой! – не без восхищения заметил Шарль.
– Жизнь, дорогой граф, всему научит… Никогда, правда, не думал, что придется лечить ведьму, – ворчливо отозвался иезуит. – Упаси Господи, если о том прознают мои сподвижники по ордену! Темницы и как минимум регламентированных пыток мне тогда, думаю, точно не избежать…
– Не прознают, – искренне заверил д’Аржиньи. – Ведьмы Ангелики, как известно, больше нет. Разве вы забыли, что она утонула в море? Сейчас вы спасали жизнь донне Исидоре Монтехо.
Сконци испытующе посмотрел на Шарля.
– Вы не перестаете удивлять меня, граф! Благодарю вас за поддержку и понимание. Однако я не уверен, что смог спасти женщину, которая, как мне кажется, вам небезразлична… Или я ошибаюсь?
Вместо ответа Шарль склонился над раненой, и вдруг из-под его кольчуги выскользнул александрит, о котором он за суетой последних дней успел забыть.
– Талисман Гуальбареля, – растерянно прошептал он и торопливо снял цепочку с шеи.
Иезуит перекрестился.
