Калеки всех возрастов, кто на самодельных костылях, кто с изъязвленным лицом, кто и вообще сухой, точно лист и белый как кость. Уцелевшие.
Девочка повела себя как нормальный ребенок ее возраста – заплакала. Люди недоумевающе молчали.
– Что вы с ней будете делать, учитель?
– А что я могу с ней сделать? Считаешь меня вообще извергом? Вернуть в ее мир – убьют рано или поздно.
– Она может вылечить… то есть исправить то, что сделала?
Девочка кивнула сквозь плач – и напомнила этим, что нельзя в присутствии мыслящего существа вести себя, как будто рядом глухая вещь.
– Джерри, да ведь она опять «выбросит»! Понимаешь? Куда на этот раз?
Уловив слово «исправить», люди начали волноваться, шуметь. Девочка громче заплакала. Джерри ее тронул за плечо, по голове погладил, а что еще там положено делать – не знал.
– Да что ты ее оглаживаешь, как кошку. Думай, куда всю эту мерзость девать!
– Сжечь бы… как мусор.
– Сжечь? А что… вот хоть одна неплохая мысль. Но где же взять огонь, который все это осилит?
– Нам бы вулкан, но до него далеко.
– А до другого мира ей не далеко было прямой канал поймать?
Девочка утирала рукавом нос и внимательно следила за перепалкой. Ясно было: решают, что с нею делать. Они взрослые дяди, им виднее.
– Думаешь, вулкан?
Эрфан присел на корточки и тихим голосом что-то втолковывал девочке. Долго. Она улыбалась и кивала. А потом пошла к людям. Тихонечко так пошла, будто не пригибая траву.
– Много работы, – криво усмехнулся Эрфан. – Каждый человек, каждое деревце. Гард и псы, мышь моя Джерри, мне на мгновение показалось, что эта маленькая умелица… ах ты, нет… нет, какое счастье.
– Учитель, я не понимаю. Кем она вам показалась?
– Хозяйкой, Джерри.
Серые глаза Эрфана внимательно и спокойно смотрели на ученика.
– Хозяйкой Межмирья. Предсказанной, предреченной Богиней. Сеющей любовь, но пожинающей мрак и Хаос. Соединяющей миры.
– Это так будет?
– Будет, Джерри. На твой век еще хватит крепких стекол и силы твоих рук. А может, и нет. О, как хорошо, что мне лишь показалось. А я нес ее в руках и дрожал.
– А не сильно маленькая она для богини?
Эрфан засмеялся:
– Ну ты и дубина, всесвятый Гард, какая ты дубина. Ладно. Пойдем что ли поедим. Я ее потом в один мирок отведу, спокойный и к волшебницам уважительный.
– А в других мирах есть Иноходцы?
– В каком смысле?
– Ну, может кто-то выкинуть оттуда, если явишься?
– А ты никак собрался в путешествие?
– Нет, просто…
– Могу заверить, что Шабаш Иноходцев невозможен, ибо я в своем роде единственен. Человечество по сравнению с теми, кого я успел увидеть – слишком слабое порождение. Остальным костыли вроде меня не нужны. Они чудесно ходят в Межмирье, и отлично могут себя защитить. Я ответил на твой вопрос?
– Да, вполне, учитель.
Они поужинали, а потом Эрфан ушел в Межмирье – «подготовить почву», как он выразился, настрого приказав вести себя тихо и незаметно в его отсутствие. Но Джерри очень интересовала Мария, маленькая девочка, совершающая в данный момент недетскую работу. Разумеется, он не желал стоять за спиной и заглядывать через плечо, но спустя время, когда она уже отдыхала, парень присел рядом с нею и попытался поговорить.
Быстро до него дошло, что это тщетные усилия. Малышка устала просто до потери речи, и он устыдился. Взяв Марию на руки, Джерри раздумывал, куда с нею отправиться. Сельский кабак – не место для маленьких волшебниц. В доме же, где остановились они с Эрфаном, одна подслеповатая да глухая бабка, на нее не оставишь ребенка. И все-таки Джерри зашел в эту хатку, по крайней мере, она чистая и тихая. Уложил девочку на кровать, она слабо улыбнулась и зевнула. Обыкновенный уставший ребенок, в своем особенном спокойствии кажущийся даже чрезмерно покорным и беззащитным. Отчего-то же Джерри был уверен, что попытавшемуся причинить ей вред не поздоровилось бы. Когда он принес воды из колодца (не того, а маленького, у церкви), чтобы помыть ей руки и обтереть запылившееся личико, Мария уже крепко спала. Румянец постепенно возвращался на ее щеки, и, судя по безмятежному лицу, кошмары ей не угрожали.
В памяти всплыл состоявшийся очень давно разговор. Во вторую зиму пребывания в замке Джерри жутко заболел, валялся две недели, и присевший на его постель Эрфан, потирая лоб, сказал:
– Межмирье, делая подарки, всегда заставляет за них платить. Я не простужаюсь и не подхватываю оспу, например, но зато я стал неважно видеть в темноте. Кроме того, Межмирье делает Иноходцев бесплодными… Такие дела. Но благодарен я тебе, мышь моя Джерри, за то, что ты помог мне понять нечто. У меня никогда не будет детей. Но, глядя на тебя, я…
Эрфан помолчал, пережидая очередной приступ кашля своего воспитанника.
– Я думаю: Гард и псы, и не надо, и как же это хорошо!
И, грустно покачав головою, он ушел.
Джерри, оскорбленный до глубины души, высморкался в очередной платок, и показал жестами вслед (говорить не позволяло опухшее горло) все, что думал о таком «отце».
Джерри мечтательно вздохнул, улыбнулся, и занял вторую лежанку, чуть ближе к двери.
Посреди ночи кто-то настойчиво потрепал его по щеке.
– Э-эй, – прошептал голос Эрфана. – А ну-ка…
Джерри разлепил глаза, поежился. Подивился на негодующе-изумленное лицо учителя. Проследил направление взгляда. И, прикрыв рот рукой, засмеялся. Видимо, точно так же страдающая от холода, Мария не нашла ничего лучше, чем перейти ночью к нему и удобно пристроиться под теплый бок. Жестом показал Эрфану на пустую смятую кроватку – мол, там положил. Эрфан все равно скривился как от кислого:
– Укрыть надо было!
– Угу, – хмыкнул Джерри. – Тогда нам на одну кровать, что ли?
И закусил рукав, чтобы громко не ржать, когда Иноходец возмущенно сплюнул в его сторону. С чувством юмора у Эрфана иногда бывало плоховато. В отместку за неудавшуюся шутку Эрфан перенес девочку на свою лежанку.
Утром, когда выздоровевшие петухи радостно разбудили всю деревню, обнаружилось, что Мария опять рядом с Джерри, сопит, уютно свернувшись. Улыбаться Джерри не стал, ибо прочел в глазах спутника, что при малейшей тени смеха тот закопает его в землю по ноздри.
Вся троица нехотя сползла с кроватей, умылась, пожевала вчерашние припасы. Потом вышли во двор. Пока Эрфан напряженно щурился вдаль, высматривая что-то явно не в этом мире, девочка подошла к Джерри, шнурующему ботинки, и спросила:
– Мне обязательно идти с ним? Джерри неловко улыбнулся.
– Он не такой уж плохой, Мария. Он знает место, где тебя будут уважать. Больше, чем там, откуда ты пришла.
– А ты не знаешь это место?
– Нет, я… только ученик.
– Жалко, – вздохнула Мария.
Этого вздоха было достаточно, чтобы Джерри возжелал освоить каждую тропу и каждую мало-мальски заметную дырку чертова Межмирья.
– Он ничего тебе не сделает, – повторил парень виновато, – правда.
– Я знаю. Только он неживой.
