К тому же я не виновата. От своей бразильской прабабки я унаследовала определенный темперамент (который проявился, как гром среди ясного неба, в день моего тридцатилетия), и, естественно, мужчины это чувствуют. Они, правда, не летят на меня, как мотыльки на свет (такое, по-моему, бывает только в кино, но хотя бы один всегда оказывается под руками, и кто бы он ни был, выкладывается вовсю).
Дело в том, что со мной может каждый, каким бы старым он ни был. И может часами. А утром перед завтраком может еще раз. Но если со мной может каждый, это еще вовсе не значит, что я хочу с каждым. Я разборчива, а в будущем буду еще разборчивей. У меня, конечно, богатый опыт, но, просматривая сорок три имени, могу сказать, что мои любовники были весьма заурядными. Большинство было менее образованно, и многие меньше зарабатывали. Некоторые были женаты (как потом всплывало), и только у шестерых была действительно интересная профессия. Все они наверняка были милыми, симпатичными мужчинами, но ни за одного я не захотела бы выйти замуж. Правда, если быть честной, я не могу себе даже представить мужчину, ради которого я бы пожертвовала своей свободой.
Но прежде чем признаться себе, что его вообще не существует, я бы с удовольствием завела себе действительно влиятельного любовника: министра или директора международного банка, главу государства или нобелевского лауреата, короче, человека, которого интересно послушать, с идеями и широким кругозором, который не испугается умной женщины.
И лишь перепробовав весь спектр снизу доверху, от безработного переселенца до главы государства, лишь тогда я успокоюсь. Я буду знать, что в том, что касается мужчин и брака, я ничего не пропустила. Я могу со спокойным сердцем оставаться вечерами на работе, не терзаясь, что мужчина моей мечты на том празднике, от которого я только что отказалась. Лишь тогда я буду уверена, что моя жизнь, как я ее проживаю, для меня единственно верный путь.
То есть я это и так знаю. Но хотела бы подтверждения.
В моем салоне три большие балконные двери. Я выхожу на террасу – и попадаю прямо в парижскую весну. На крыше напротив воркуют голуби, а дрозды поют так сладко, что душа наполняется счастьем. Пантеон на расстоянии вытянутой руки. Его купол напоминает тугую материнскую грудь, а белые колонны залиты солнечным светом. А я чувствую себя такой свежей, красивой и соблазнительной, как никогда в жизни. В этом, очевидно, и заключается магия Парижа – не в Нотр-Дам, Лувре и Эйфелевой башне, а в том, что здесь чувствуешь себя красивее, чем в любом другом месте. Да, я сразу догадалась: именно это влечет весь мир на берега Сены, опьяняющее чувство, что ты неповторима, что у тебя есть все шансы и даже президенты международных банков и главы государств доступны тебе.
Моя квартира расположена в студенческом квартале, на седьмом этаже роскошного особняка на улице Ласепед. Если перегнуться через великолепную железную решетку, которой обнесена моя терраса, видна улица во всю длину. Один ее конец уходит вниз и вливается в парк, а другой забирает вверх и заканчивается знаменитой маленькой площадью Контрэскарп, где хотя бы раз за долгие годы своих странствий останавливались все художники и писатели. Последней знаменитостью был Хемингуэй, и это наполняет меня гордостью. Ведь теперь здесь живу я. А если ты родом из Порт-Альфреда, то это большое достижение.
Но я не просто живу в Париже, я уже стала его частью. На площади у меня есть свое постоянное кафе «Кружка пива» с красным навесом и уютной застекленной террасой. Официанты знают меня и приветствуют неотразимым «Бонжур, мадам!». И когда они, в своих бордовых куртках и облегающих штанах, балансируют над головами с тяжелыми подносами, уставленными анисовым ликером, вином и лимонадом с мятным сиропом, умудряясь не пролить ни капли, и при этом кричат: «Осторожно, как бы не капнуть!», то мне кажется, что это происходит в кино, только все гораздо красивее.
Каждый день я сижу в «Кружке пива», блаженствую и не могу оторвать глаз от старинных зданий, в которых нет двух одинаковых окон и все стены кривые. Здесь ничего не нормировано, какое чудо! Такой площади нет во всей Канаде. В середине стоят три дерева, не распустившие в эту пору еще своих листьев, зато буйно цветущие, поэтому над площадью и старомодным фонарем парит благоуханное лиловое облако.
У нас в Канаде все стерильно, скучно и разложено по полочкам. Здесь царит притягательный хаос. Невероятно, чего тут только не громоздится друг на друге на одной площади: четыре кафе, пять ресторанов, французский булочник, тунисский кондитер, магазин самообслуживания, колбасная, аптека, мясник, лавка старьевщика и магазинчик подержанных вещей. Да, еще чуть было не забыла: немного подальше, на углу улицы Ласепед, есть маленькая душевая, чтобы клошары, которые летом отсыпаются под деревьями, тоже не были обойдены жизнью.
Во всяком случае, так я думала поначалу. Когда освоилась, то поняла, что клошары утром не намного чище, чем вечером, и у меня такое подозрение, что они вообще не моются. К тому же симпатичный тунисский кондитер объяснил мне, что душевая была построена не для нищих, а для жителей этого квартала, так как дома тут все старинные, дореволюционных времен, а тогда в квартирах ванной еще не было.
Нет ванных! Это меня убивает! У нас в Канаде у каждого есть ванная. Даже в самом убогом деревянном домишке есть ванная с душем, и тот, кто не пользуется им утром и вечером, сразу же попадает в разряд асоциальных личностей. У нас в Канаде государственный враг номер один – не террористы, а бациллы, вирусы, бактерии и как они там еще называются, и если бы мы могли, то все и всех простерилизовали бы в этом мире. Канадцы – чистоплотный народ. Мы никогда не пользуемся чужой зубной щеткой и предпочли бы протереть любую дверную ручку, прежде чем прикоснуться к ней.
Сама я, правда, не такая педантка, но мыться обожаю, и одна, и вдвоем – как угодно. (Только сексом в ванне никогда не занималась. Это не в моем стиле. Неудобно, не на должном уровне, сплошная акробатика, а акробатика разрушает эротику. Но это так, к слову.)
Во всяком случае, эта история с душевой всю ночь не давала мне покоя, и на следующее утро я в большой тревоге уселась на террасе и целый час не сводила глаз со входа в душевую. Увиденное глубоко потрясло меня.
За целых шестьдесят минут туда вошли всего два человека (с ведрами, тряпками и щетками), и это были особы женского пола.
По счастью, в середине дня я обнаружила, что это был как раз день уборки, и больше людей туда бы все равно не смогли войти, даже если бы захотели. Это вернуло мне душевное равновесие. Я оставила душевую в покое и отложила регистрацию желающих помыться парижских мужчин на другой день. Бог с ними! Когда-нибудь помоются! На лицо они выглядят вполне аппетитно. Знакомство покажет. У меня шесть месяцев времени на мое задание, и нет оснований действовать опрометчиво.
Задание! Бог ты мой! Сколько времени? Почти пять. В семь закрывается почта. Пора приниматься за письмо в Америку, письмо должно уйти еще сегодня. Бегом в ванную, сбрасываю одежду, становлюсь на весы, заношу вес в таблицу, снова одеваюсь, иду в кабинет и сажусь за письменный стол. Подробные депеши входят в договоренность. Заказчица ждет!
