– Вы действительно художник? – недоверчиво спрашиваю я.
– Лучший, мадемуазель, лучший!
– На следующей неделе я приду снова, – говорю я, чтобы избавиться от него, – а сегодня у меня нет времени. Уже половина седьмого. Меня ждут дома.
Я иду дальше, но это его не смущает. Он непринужденно идет рядом.
– Через час мы закончим, и вы успеете вовремя домой к ужину. – Его мальчишеская походка вразвалочку нравится мне. – Я должен вам кое-что сказать. – Тон настойчивый. – Я должен написать ваш портрет. И я напишу его. Я вас сразу заметил. Только вы вступили на площадь, как я видел только вас. Это не обычная туристка, сказал я себе, у нее невероятное обаяние. Вы кинозвезда? Или принцесса? Откуда вы родом? Кто вы? Как вас зовут?
– Я из Канады, и зовут меня Офелия.
– Офелия! Это вам подходит.
– Вы француз?
– Разве это не слышно? Меня зовут Фабрис. – Он останавливается и заклинающе смотрит мне в глаза. – Офелия, я должен нарисовать вас. Вы моя судьба. Понимаете? – Этот человек удивительно умеет уговаривать. Я глубоко вздыхаю.
– И где же вы хотите меня рисовать? – спрашиваю я, помедлив. – И сколько это стоит?
– Это ничего не стоит. А рисовать я вас буду наверху, в своем ателье.
– Где, простите?
– В моем ателье. Я не уличная проститутка, как эти, – он делает красноречивый широкий жест, в который вкладывает все свое презрение, – я профессиональный художник. Я не бегаю за туристами. У меня заказы, выставки по всему миру. Того, чем занимаются эти, – он опять показывает на усердно малюющих коллег, – я никогда не делал. Я гений. А эти все – барахло. Итак, вы идете?
– Где ваше ателье? – спрашиваю я, чтобы выиграть время.
– Здесь рядышком. Не бойтесь. Мы можем дойти пешком. Там, прямо на Сакре-Кер. Знаете что? – Он замечает, что я все еще колеблюсь. – Вы нанесете мне ни к чему не обязывающий визит и посмотрите мои картины. Если мои вещи вам понравятся, вы будете позировать. Если нет, мы выпьем по бокалу, и вы поедете домой. Честная игра! Никаких обязательств. Согласны?
Я все еще не соглашаюсь. Но он не падает духом. Наоборот.
– Собственно говоря, мы старые знакомые, Офелия. Вы это знаете?
Я недоверчиво смотрю на него.
– Вы в самом деле не узнаете меня?
– Нет.
– Вы ходите на джазовые концерты. Вас можно видеть почти каждый вечер в клубах. – Он смеется. – Я прав? Пару дней назад вы были в «Сансете» на Чете Бейкере. С молодым американским гитаристом. Жуткий бездарь!
– Да? – ошарашенно спрашиваю я. – Я вас вовсе не видела. Где вы сидели?
– Сзади у стены. Вам понравился концерт? – Он ловко втягивает меня в разговор о самых знаменитых трубачах-джазистах, которых он всех слышал, знает и даже имеет дома их пластинки. Лед тронулся. Я пойду с ним, ведь теперь Фабрис не просто уличный знакомый, а родственная душа. Мы любим одну и ту же музыку. Мы автоматически переходим на «ты».
– О'кей, я иду. Я хочу посмотреть твои картины.
– Прекрасно. Подожди меня перед Сакре-Кер. Я быстро кое-что куплю. Это недолго. Через две минуты я вернусь. Сейчас, Офелия!
Пока я его жду, меня опять одолевают сомнения. Фабрис чересчур самодоволен. «Я самый лучший. Гений. То, что делают другие, – барахло». Мне это не нравится. А эти глубокие складки у рта. Я их называю «чувственные складки», потому что такие часто бывают у старых гомосексуалистов и мужчин, которые не могут обуздать свои инстинкты. Какой-то у него потасканный вид.
Ну да ладно! Он француз, да еще художник с собственным ателье на Монмартре, и я хочу попасть туда. Страха я не испытываю, потому что смогу постоять за себя, если он станет назойлив.
Через две минуты Фабрис действительно возвращается, слегка запыхавшись, с капельками пота на лбу. В руке у него плотный коричневый бумажный пакет с двумя бутылками вина. Дом недалеко, сразу за углом. Это красивое старое здание, старше того, в котором живу я, с высокими прямыми окнами и внушительной полукруглой входной дверью. Лестничная клетка скромная и чистая, однако лифта не видно.
– А где лифт? – интересуюсь я.
– Отсутствует, – сообщает Фабрис, – да тут невысоко. – Он энергично начинает подниматься. Мы шагаем и шагаем.
– На каком это этаже? – спрашиваю я наконец, тяжело дыша.
– Еще три этажа.
– Еще три этажа? Но мы уже прошли четыре!
– Верно. Я живу на седьмом. Четыре плюс три будет семь. – Больше он ничего не говорит.
– Надеюсь, я это переживу. – У меня вырывается стон.
– Не сомневаюсь. Подниматься по лестнице очень полезно!
