блоки, разобраться в их работе, но Карми пресекла его поползновения, вручив справочник по физике.
Смирол с удовольствием гладил очень белые лощеные листы из неизвестного материала, глянцевую обложку, на которой зажигались и гасли звездочки.
— Прелесть как написано, — восхитился он, разглядывая ровные ряды букв неизвестного алфавита и уже знакомые знаки Аракарновых чисел. — Вот это переписчики!
— Это не переписчики писали, а какая-то машина, Руттул говорил. И это вовсе не книга, а либрус.
— Разница-то какая? — возразил Смирол. — У них это называется либрус, а у нас — книга.
— Либрус — это не книга, — ответила Карми. — Это машина для чтения книг.
— О небеса! — воскликнул Смирол. — И это машина?
— Дай-ка, — она отобрала у него либрус и вынула откуда-то из-за корешка толстый стержень. Текст с Аракарновыми числами исчез. — Это те же экраны, но в форме книги, — сказала она, доставая коробку с такими же стерженьками. Наугад она выбрала один и вставила. Зажегся очередной текст, на этот раз без формул, зато с забавными карикатурными иллюстрациями. Смирол с интересом перелистывал страницы, разглядывая смешных человечков. На самой первой странице картинка была в другом стиле — два человека, совсем как живые, смотрели на Смирола.
— Это Руттул, — сказала Карми, указывая на одного из мужчин с картинки. — Только очень молодой.
Смирол внимательно рассмотрел его лицо и сосредоточился на втором. Этот был темноволос, белокож и улыбчив; на голове у него была шапка странного покроя, козырек шапки бросал тень на глаза. Одежда обоих чем-то напоминала хокарэмскую: простой, без особых портновских ухищрений, покрой, короткие рукава, неброский цвет.
— А интересная шапочка, — задумчиво проговорил Смирол..
— В одной из книг есть и портрет Руттула с женой и сыном, — сказала Карми. — Показать?
— Не надо, потом посмотрю, — отмахнулся Смирол, не отрывая взгляда от портрета. — Слушай, Карми, а ведь если меня приодеть по ихней моде, нас и не отличить. Интересно, как у них относятся к рыжим?
— Ты рот откроешь — отличат, — возразила Карми.
— А ты Руттулов язык знаешь?
— Нет, — покачала головой Карми. — Как-то неинтересно тогда было. А вообще, мне кажется, что книги Руттула написаны на трех разных языках. Я разглядывала тексты — есть различия.
— Ну почему ты не выучила хоть один язык, пока Руттул был жив!
Карми промолчала.
— Подумать только, как много мы упускаем, хотя имели все возможности этого не делать, — с досадой сказал Смирол.
— Рыжий!
— Не обижайся, это я не о тебе, — обернулся к ней Смирол.
— Ты можешь поклясться, что никто, кроме тебя, не узнает о глайдере? — сказала Карми.
— Клятва? О, сердце мое! — рассмеялся Смирол. — Для хокарэма нет клятвы, кроме одной- единственной, все остальные — пустой звук.
Карми достала из кармана несколько монет — все, что у нее было.
— Нанять тебя? Правда, денег у меня маловато…
— О, меня хотят нанять — меня, подслеповатого, больного хэйма, — рассмеялся Смирол. — Как я рад! — Он мигом посерьезнел: — Не надо денег, Карми. Никто, не узнает, не беспокойся.
— Даже если со мной что-то случится? — помолчав, спросила Карми.
Смирол уставился на нее во все глаза.
— С тобой ничего не случится, — убежденно сказал он, забыв о либрусе. — Что ты, Карми? Чего ты боишься?
— Меня ненавидит весь Майяр, — проговорила Карми. — Меня скоро убьют.
— Карми!
— Ты унаследуешь глайдер, — тихо, но твердо сказала она. — Только ты, никто больше. А потом, когда прилетят сородичи Руттула…
— Карми! — Смирол оказался рядом с ней, обнял. Карми спряталась в его объятиях, как будто не было в мире укрытия надежнее. — Карми, — бормотал Смирол, тычась носом в ее шею, — Карми, никто не убьет тебя — ведь я рядом. И мы не будем ждать, пока появятся Руттуловы сородичи. Мы сами найдем его страну — у нас же есть глайдер…
— Ох, Рыжий! — неожиданно засмеялась Карми, чмокая его в щеку. — Самое-то главное ты не понял. Руттул не с нашей Экуны, он совсем из другого подлунного мира. Он прилетел из созвездия Горного Льва. Его планета напоминает нашу Экуну, но они там все такие ученые, что умеют делать разные диковинные вещи — даже более сложные, чем этот глайдер… О-о, Рыжий, ты же раздавишь меня!
Смирол разжал руки. Услышанное потрясло его. Так Руттул — со звезд? Из далека далекого? И его нечаянно занесло сюда звездным ветром? И не надо больше ломать голову, почему сородичи Руттула в Майяр не наведываются? А может, наведываются? Только тайно… А ведь Смирол уже начал прикидывать, как выявлять этих шпионов из дальних краев. Хотя… Нет, подумать об этом стоит. Сородичи Руттула и в самом деле могут явиться тайно — шутка ли, с такими машинами, с такими знаниями…
Карми вдруг почувствовала его отчуждение.
— Что? — спросила она, отстраняясь и внимательно глядя в его лицо.
— Карми, — медленно проговорил Смирол, — а как они вооружены ?
— Ты о чем?
— Они же завоюют Майяр.
— Да кто, кто завоюет? Кто «они»?
Она вдруг поняла, о чем идет речь. Вот оно что. В Смироле заговорил хокарэм. Можно бунтовать против порядков, заведенных в Майяре, но можно ли остаться спокойным, когда хокарэмским вольностям приходит конец? А конец придет неизбежно, если Майяр будет завоеван…
— Чушь какая, — замотала головой Карми. — Вот в моих жилах течет кровь аоликану, и росфэрнов, и старинных правителей… Когда приходят завоеватели — уклад жизни почти не меняется. Они лишь освежают кровь и язык, но в конце концов сами становятся майярцами. Что с того? Войны ведут лишь к смене династий, простонародье же живет как века назад. Какое дело хокарэму, кто его принципал? Аоликанская кровь, или старинная из Киву, или какая-либо новая? А мне и подавно бояться нечего — у меня нет ни земель, ни крепостных.
— Хокарэмы должны защищать Майяр, — сказал Смирол, чувствуя, насколько неубедительны его слова.
— Что связывает райи с Майяром? — спросила Карми. — И что связывает с Майяром тебя — хэйма? — Она подняла на Смирола злой, насмешливый взгляд. — А знаешь, мне хочется посмотреть, как сородичи Руттула будут завоевывать Майяр. С такой техникой, как у них, это должно получиться очень интересно.
Глава 8
Весть о том, что Карми странствует не одна, быстро облетела все высокие дома Майяра. Госпожа Карми Ур-Руттул Савири Оль-Лааву завела себе любовника — бывшего хокарэма, хэйма, рыжеволосого сына невесть какой рабыни!
Ирау не поверил. Марутту поперхнулся злобой. Байланто сказала, улыбнувшись: «А он приятный юноша». Кэйве воскликнул: «Бесстыдница!» А Катрано рассмеялся: «Молодец девочка! Зачем проводить свои юные годы без любви; что ей, до старости чтить память покойного мужа? Руттул не завещал ей вечного вдовства, вы же помните; думаю, и против рыжего любовника он возражать бы не стал».
У Смирола же дела обстояли вовсе не так хорошо, как думали майярские сплетники. Карми упорно не замечала его прозрачных намеков, а когда он решил перейти к активным действиям, твердо заявила, что не прошло еще трех лет со дня смерти Руттула.
Смирол взвился:
— Это-то здесь причем? Я же не к замужеству тебя склоняю.
— Мне кажется, Руттул имел в виду именно это, — настаивала Карми.
— Любовь моя, — смешавшись, пробормотал Смирол, — может быть, нам расстаться?
