преобразивших соседнюю Чукотку.
Этот остров постарались сберечь во всей его природной неповторимости. И небольшой поселок Ушаковский населяют не охотники на белых медведей, моржей, диких оленей, а любители и защитники полярной флоры и фауны.
Здесь белые медведи, занесенные в Красную книгу, живут без боязни за свою красивую шкуру. Остров — главный «родильный дом» для «владык Арктики». В снежных берлогах медведицы приносят потомство. Часть медвежат осторожно отлавливают и на самолетах отправляют в зоопарки.
Моржи, которых в северных морях становится все меньше, как будто чуют, что на острове Врангеля их никто не тронет. Тут самые большие в стране, а может, и в мире, лежбища этих животных.
А белые гуси? Остров сохранил единственное на весь Советский Союз их большое гнездовье. Уже видят островитяне розовых чаек, редчайших птиц, о которых еще и до сих пор мы очень мало знаем.
Как и прежде, остров богат оленями. Сюда завезли и новоселов — крупных, неприхотливых овцебыков, которым, возможно, суждено из диковинки превратиться в постоянных обитателей тундры.
Стоит ли печалиться, что жизнь на острове не повернула в привычное русло цивилизации — бульдозеров, карьеров, бетонных дорог?
Станем лучше радоваться за будущие поколения, которые увидят почти нетронутыми такие уголки, где наши деды и прадеды лицом к лицу бесстрашно встречались с еще непознанной Арктикой!
Пять тысяч километров на собаках
Помните, еще весной 1931 года береговая линия Северной Земли на карте вод, омывающих Таймыр, переходила в условный пунктир неуверенности, а затем исчезала вовсе?
То был последний год последнего большого «белого пятна» Советской Арктики.
…Георгий Алексеевич Ушаков и Николай Николаевич Урванцев встретились в вагоне поезда Ленинград — Москва. Их вызвали в столицу для совета об исследовании Северной Земли по плану, предложенному Ушаковым.
Шел февраль 1930 года.
Ушаков недавно вернулся с острова Врангеля. Урванцев после разведки норильских месторождений и плавания по Пясине успел обследовать порожистую реку Хан-тайку (теперь там действует Усть-Хантайская ГЭС) и проникнуть в тот глухой угол Таймыра, о котором мечтал Бегичев, — в район хребта Бырранга.
Два исследователя не сомкнули глаз всю ночь. Когда поезд подходил к Москве, у них было готово согласованное предложение для Арктической комиссии: исследование Северной Земли начать без малейшего промедления, в этом же году.
Почему так срочно?
История порой склонна к повторениям. Интерес, проявленный некоторыми государствами к острову Врангеля, теперь распространился и на Северную Землю. Об этом прямо говорил президент Академии наук СССР Александр Петрович Карпинский. Он считал, что работы экспедиции «были бы важны не только с чисто научной точки зрения, но и по политическим соображениям, так как только таким путем возможно реально закрепить за СССР земли, лежащие у полярных берегов Сибири».
Разумеется, это была лишь одна из причин, заставлявших поторапливаться, однако достаточно веская.
Предложенный Арктической комиссии Ушаковым и Урванцевым план был принят. Он отражал не только понимание сложности задачи, но и особенности характера обоих исследователей.
План мог показаться архаичным. В самом деле, к высоким широтам уже начинал рваться мотор — дирижабельный, самолетный, установленный на аэросанях.
Однако будущий начальник экспедиции и его заместитель по научной части больше доверяли собакам. Оба на личном опыте убедились, что до поры до времени собаки остаются самыми надежными «вездеходами» Арктики, особенно там, где человек вступает в пределы «белых пятен». Мотор капризен. Ему нужен большой запас горючего. Хорошие ездовые собаки неприхотливы и безотказны. Большую часть нужного им корма даст охота.
Ушаков и Урванцев привыкли прежде всего полагаться на собственные силы. Значит, ничего лишнего и никого лишнего! Нужен первоклассный радист и каюр, причем не только погонщик собак, но и охотник, но и мастер, умеющий быстро починить, наладить нарты и упряжь. Итого — четверо.
Третьим и четвертым стали двадцатилетний радиолюбитель Василий Васильевич Ходов и коренной зверобой с Новой Земли Сергей Прокопьевич Журавлев.
Подготовка к выходу в плавание велась с точной целенаправленностью по жесткому графику. К середине июня все грузы, включая разборный дом, были уже в Архангельске.
Экспедицию принял на борт ледокольный пароход «Седов», которым командовал капитан Владимир Иванович Воронин. Здесь же находился руководитель всей операции Отто Юльевич Шмидт.
22 августа 1930 года экспедиция высадилась на остров, либо относящийся к архипелагу Северной Земли, либо расположенный поблизости от него. Плотники за пять дней собрали дом и небольшой склад.
27 августа торжественный подъем красного флага завершил открытие Североземельской полярной станции на острове, который назвали Домашним. Протяжным гудком «Седов» распрощался с первожителями архипелага.
Теперь им предстояло… найти главную цель экспедиции.
«Дни становились короче, а мы все еще не знали, где же находится Северная Земля, — записал Урванцев. — В том, что она лежит неподалеку, сомнений нет, но где именно — надо было выяснить до наступления полярной ночи».
После первой разведки полярники обнаружили ее примерно в 70 километрах от места высадки. Она открылась во всем величии, с берегами, далеко уходившими за пределы видимости. На довольно высоком мысе, названном мысом Серпа и Молота, поставили шест, подняли флаг — теперь уже на коренном североземельском берегу Урванцев, очень сдержанный в выражении чувств, на этот раз занес в дневник: «Мгновенно ушло ощущение одиночества. За нами была Родина, во имя которой мы пришли сюда».
Так началась, вероятно, последняя крупная полярная одиссея, совершенная в лучших героических традициях грани XIX и XX веков, когда смельчак, ведущий собачью упряжку среди вздыбленных, полузаметенных пургой торосов, был еще главным собирательным образом исследователя арктических пустынь.
Можно ли было найти в начале тридцатых годов какой-то иной, менее изматывающий, более безопасный способ пионерной разведки неведомой территории, когда оставались неизвестными даже ее границы, а тем более характер поверхности, особенности климата, богатство или бедность животного мира? Думаю, что таких способов тогда просто не существовало.
Четверка начинала работу почти вслепую. Все было зыбким, предположительным, особенно во время первых маршрутов. Типичная запись: «Слева была видна земля, напоминавшая по форме купол, видимо, какой-то остров, мы же ехали, вероятно, проливом, который назвали условно проливом Красной Армии».
«Видимо», «вероятно», «условно»…
Среди первых выводов: Северная Земля должна состоять по крайней мере из трех островов. Задача: объехать кругом, заснять отдельно и непременно пересечь каждый.
Дальние маршруты можно было начинать лишь по окончании полярной ночи. Впрочем, для отдельных вылазок ради устройства промежуточных продовольственных складов было достаточно света луны. А когда в непроглядной тьме несколько суток ярилась пурга, четверо в своем крохотном домике с двухэтажными нарами ни минуты не сидели без дела.
«Занимаемся кто чем: я развешиваю и пакую продовольствие, перешиваю обувь и одежду, в промежутках читаю и пишу, — отмечает заместитель начальника по научной части. — Журавлев делает новые нарты. Ходов большей частью сидит в своей радиорубке и что-то монтирует. Ушаков шьет, читает, пишет».
