Я окончательно потерял интерес к этой истории.
– Проклятье Фроси настигло Нату: через несколько лет она похоронила свою единственную дочь, – негромко делилась между тем своими воспоминаниями Ольга Никаноровна. – После этого Ната присмирела и шашни с мужчинами уже не заводила. Да и красота ее сразу поблекла… Она жила здесь еще долго, а потом переехала, с тех пор я ее не видела.
– А о Фросе Уваровой и ее сыне вы ничего не знаете? – спросил Ахра.
– Ходили слухи, будто Фрося недолго прожила, а ее сын попал в тюрьму и там умер…
– Имела ли Ната какие-либо ценности? – задал я вопрос,
– Не знаю… Я не была с ней столь близка, И от людей ничего не слыхала. Думаю, ничего она не имела, иначе бы не вела полунищенское существование. Дочка ее чахла на глазах, а Ната не тратила средств даже на лекарства.
– Знаете ли вы кого-нибудь из тех, с кем была знакома Ната? – спросил я, думая, что и на этот раз выну пустой номер.
– Да, – негромко ответила Белова, – есть такая – Мария Гавриловна Федотова.
– Жива? – нетерпеливо спросил Ахра.
– Кто, Мария? Да она любого переживет. Что с ней сделается? Младше, меня лет на десять, а то и больше, Видела ее недавно на базаре со здоровенной сумкой…
– А вы знаете какую-нибудь старушку, больную, прикованную к постели? – спросил я, вспомнив слова Дорфмана.
– Нет… Я знаю только одну старуху – саму себя. Я иногда болею, но прикованной к постели, как вы сказали, никогда не была, видно, господь бог милует… Да и сыновья не оставляют меня без внимания.
– Знакомы ли вы с Дорфманом Борисом Исааковичем?
– Нет, – равнодушно ответила Белова. – Кто такой?
– Сосед Лозинской.
– Почему вы у меня интересуетесь всем этим? – наконец удивилась Белова. – Могли бы и у Наты спросить…
– Поздно, Ольга Никаноровна, – сказал я со вздохом. – Убили ее.
– Ох, горе-то какое! – воскликнула она, прикрыв рукой смор
щенный ротик. – Да и кому она нужна была, боже ты мой!
– Где живет Мария Гавриловна?
Белова посмотрела на меня: в ее выцветших глазах набухали слезы. Мне стало не по себе. Затем она еле слышно произнесла:
– Не знаю, милый…
С Марией Гавриловной Федотовой я беседовал в тот же вечер: адресная служба сработала безотказно.
Когда я вкратце рассказал, какая участь постигла Лозинскую, Мария Гавриловна, в отличие от Беловой, слез тратить не стала:
– Я предугадывала ей такой конец. Сейчас молодежь готова за целковый человека жизни лишить, а у покойницы хранилось такое богатство! Ничего нет удивительного в том, что случилось. И со мной могло произойти такое, но, видно, в сорочке родилась!
– Почему?
Начало рассказа о Лозинской было, прямо скажем, загадочно и многообещающе.
– Ната хранила у меня некоторое время старую шкатулку с драгоценностями. Ей что-то привиделось, и она принесла их ко мне. Натерпелась я страху! Все казалось, что ворвутся грабители, тюкнут по голове, и – будь здоров… Когда стало невтерпеж, я послала к Нате мою дочь Полину, как раз тогда она гостила у меня. Явилась Ната, и при Полине я вернула шкатулку. Она не хотела брать, пока не убедилась, что все драгоценности целы.
– Ваша дочь знала, что в шкатулке?
– Не только знала, но и трогала, а одну вещь даже примерила… А почему вы спрашиваете? Драгоценности исчезли, верно?
Я кивнул и спросил:
– Раньше вы знали о них?
– Нет.
– Говорили кому-нибудь, кроме Полины?
– Тоже нет.
– Кто еще, кроме вас и дочери, знал Лозинскую? Я имею в виду тех, с кем знакомы вы сами.
– Могу назвать только Олю Белову.
– Где живет ваша дочь?
– О-о, далеко отсюда! Она замужем в Краснодаре… Неужели вы думаете, что… моя дочь?.. – Мария Гавриловна разволновалась, но я отрицательно покачал головой:
– Успокойтесь. Вашу дочь я ни в чем не подозреваю, и до этой минуты даже не знал о ее существовании. Но я должен поговорить с ней. Дайте ее адрес, пожалуйста.
Вскоре я уже записывал данные о Полине и ее адрес.
– Перегудова – это фамилия мужа?
– Да, – ответила Мария Гавриловна.
ГЛАВА ПЯТАЯ
На следующий день я направил в Краснодар отдельное поручение о допросе Перегудовой и ее мужа.
Узнав об этом, Владимир Багратович сказал:
– Твое поручение будут исполнять месяц, если не больше… Не лучше самому туда поехать?! Да и поручения, как правило, исполняются формально, разве не знаешь?
– А что может дать их допрос?
– У тебя ничего и нет, Зураб. Довольствуйся пока малым. Исключим Перегудову и ее мужа, пойдем другим путем, если, конечно, найдем его. А заняться ими рано или поздно все равно придется. И чем раньше это будет сделано, тем лучше – мой тебе совет.
В аэропорту Краснодара меня ждал Женя Дегтярев – мой однокурсник по юрфаку. Женя работал следователем городской прокуратуры.
На следующее утро мы с Женей уже звонили в квартиру Перегудовой, но дома никого не оказалось. От соседки узнали, что они рано ушли на работу, а дети – в школе. Соседка попалась словоохотливая и рассказала, что Полина работает заведующей продуктовым магазином на окраине города. О Перегудове мы у соседки не спрашивали, хотя она порывалась сказать и о нем. Где работает Перегудов, мы могли узнать и у самой Полины, а чересчур любопытной соседке и без того хватало пищи для разговоров и размышлений…
Перегудову мы застали в зале магазина. На ней был темно-синий халат, в карманы которого она по- мужски засунула руки.
Узнав, кто я и откуда, Перегудова побледнела.
– Что случилось? Что-нибудь с матерью? – спросила она, вынув руки из карманов и сплетая пальцы.
Я ее успокоил: с матерью все в порядке, мне просто нужно задать несколько вопросов и долго ее не задержу.
– Каких вопросов? – еще больше побледнела она.
– Да вы не волнуйтесь…
– Все это как снег на голову… Вот уже никогда не думала, что моей особой заинтересуются следственные органы, да еще из Абхазии. Наши – куда ни шло, работа у меня такая, а вы… – И она попыталась улыбнуться.
– Нет ли здесь отдельного помещения, Полина Федоровна? – спросил я решительно.
Она мгновение колебалась, потом ответила:
– Спрашивайте прямо здесь, я ни от кого секретов не держу.
– Но зато у нас есть кое-какие секреты, – сказал я тихо. Не объяснять же прямо здесь, что беседа наша
