весьма сытый окорок. Понимая, что я в этой комнате представлял собой что-то вроде артиста на сцене, я милостиво улыбнулся зрителям и, взяв подвернувшийся кусочек бумажки на парте, начал им тихонько щекотать дородную девицу под носом.
Вышло довольно удачно. Моя «пациентка» зашевелила туда-сюда ноздрями и вдруг оглушительно чихнула.
- С добрым утром! – воскликнул я, поразившись тому скрипу, который вырвался из моего горла, и, когда деваха очумело уставилась на меня, заботливо спросил. – Машенька, я тебя не напугал?
- Я… не М-машенька, - пробасила дуреха и то ли обиженно, то ли испуганно зачастила. – Меня Агафьей зовут, простите профессор, я ночь не спала, все учила.
- Это Вы меня простите, запамятовал! Склероз, знаете ли, еще никто к старости не отменял… - расстроено пробормотал я и с некоторой паникой подумал: «Как же я теперь разыщу Машуню?»
И в этот момент мой взгляд наткнулся на другую, совсем даже не спящую девицу, гораздо более импонирующую своей худобой моим, признаться, весьма юным вкусам (не представляю, что мне когда- нибудь стали бы нравиться такие сытые булки). Но дело было не в стройности девушки, и не в ее прямых черных волосах, и даже не в смешно вздернутом носике. По ее тревожным глазам я понял, что явно что-то пропустил. К тому же она так смешно тянула руку – я не посещал занятий в университетах, но этот жест мне был до боли знаком по школе.
- Профессор… - вымолвила девушка, и я не смог не подойти к ней.
- Чем могу быть полезен? – выскочила из меня почти на автомате напыщенная фраза, явно подсунутая мне этим старым телом.
- Профессор… я – Маша… - и быстро сверкнув взглядом по вслушивающимся студентам, она спросила шепотом. – А Вы Михаила помните?
Я почувствовал, как совершенно неприличествующая профессору, идиотская улыбка блаженно расползается по моим морщинам.
- А имя Гарольд Вам ничего не говорит? – лукаво заметил я, на что девчонка уже смело воскликнула:
- А Сильвия?
- Йес! Ох-ох-ох! – воскликнул я, неосторожно подпрыгнув и схватившись за поясницу. Совсем забыл о своих ограниченных двигательных возможностях! Проковыляв назад к учительскому столу, я, на ходу выдумывая, как бы нам с Машей смыться из этой комнаты, обратился к присутствующим. – И на старуху бывает проруха: не понос так золотуха! Так вот, к чему это я? Да… вы уже ознакомились с инструкцией? Тогда приступайте к работе! А мне что-то нездоровиться, нужно отойти… - и заметив испуганно- недоуменные взгляды, добавил. – Пока что ненасовсем, только на часик. Кстати, мне нужна помощь… вот Вы, - я ткнул иссохшим пальцем в Машуню, прячущуюся под вполне симпатичной внешностью. – Помогите старику доковылять до кабинета задумчивости… пардон, то есть моего кабинета… есть же у старого профессора какой-нибудь кабинет?
Машуня с готовностью бросилась ко мне на помощь и, схватив под руку, чуть не волоком вытащила в коридор. Мы встали в пустом длинном переходе и некоторое время молчали. Наконец во мне взыграла обида:
- Ну почему так всегда: я опять в какой-то утиль угодил, а ты девочка «все-при-всем»!
- Не брюзжи, господин профессор! Чего тебе еще надо? Почет, уважение и здоровый сон во время занятий!
- Чья бы корова мычала… или ты что, в неспящую красавицу что ли воткнулась?
- Да, похоже, у тебя и в самом деле с мозгами проблемы! – усмехнулась егоза и пояснила. – Эта милая девушка тоже немного прикорнула – я, просто, проснулась раньше тебя.
- Ладно, проехали! Нам надо срочно определяться, куда мы попали. Мне кажется, что это вполне на Москву похоже, и говорят все по-русски.
- Я бы так губищу не раскатывала… - скептически скривилась Машуня. – Язык нам по барабану – любой будет своим казаться.
- А идиомы?
- А идиоты, вроде тебя, все время пыжатся, пытаясь все на свете объяснить… тут нужно тщательное исследование местности, – деловито заявила подруга, как будто сама только что не хныкала у памятника Кэроллу по поводу английских шуточек.
В это время обстановка начала меняться помимо нашей воли. Прозвенел звонок и в коридор начали выходить великовозрастные ученики, а ко мне подрулила какая-то тетка и стала всполошено кудахтать:
- Дорогой Ибнахмед Ганнибаллович (по крайней мере, я так воспринял свое имя, хотя за адекватность не смог бы поручиться), как Ваше здоровье? Я слышала, Вам стало плохо?
Я начал скрипеть старыми мозгами, как бы мне обратить ситуацию в свою пользу. Машуня и в самом деле соображала быстрее, подсказав тетке, что меня неплохо бы было проводить до кабинета и потом решить, что делать дальше. В результате я, ведомый под руки двумя разновозрастными дамами, был неспешно доставлен в свой личный кабинет. Никогда у меня еще не было кабинетов, тем более таких!
И все-таки, я был здесь гостем, как и Машуня. Когда меня усадили в шикарное кожаное кресло, возникла несколько странная ситуация. Тетка поблагодарила Машуню, и той как бы нужно было исчезнуть из моей привилегированной жизни. Я умоляюще взглянул на женщину и жалобно произнес:
- Уж позвольте старику маленькую слабость, дайте мне скрасить мое одиночество общением с юной дамой.
Судя по выражению тетки, я одной фразой умудрился наговорить ей кучу гадостей. Ну да: намекнул, что с данной теткой мне было одиноко, так как она уже не могла ничего мне скрасить в виду своей удаленности от юного состояния. Но не мог же я ей признаться, что для меня и эта, нынешняя Машуня в старухи годиться! Вот так… расстроил женщину… а вы знаете, что нет ничего хуже расстроенной женщины? Если не знаете, то попробуйте, расстройте! В результате, тетка вылетела торпедой и выстрелила дверью в косяк, так что где-то посыпалась штукатурка.
- М-да, как-то некрасиво получилось, - прокряхтел я, пытаясь выкарабкаться из глубокого кресла.
- Куда уж хуже! Она теперь там, наверно, пересчитывает, сколько своих молодых лет отдала службе этому тирану, сколько раз подавала кофе… и так далее по списку.
- Нам нужно вырваться из этого здания, чтобы хоть что-то понять, - прервал я ее анализ женского поведения.
- По-моему, нас больше никто не держит, - согласно кивнула Машуня и, взяв меня за руку как младенца, вышла из кабинета.
Мы, оглядевшись, направились к центру здания, раздавая налево и направо приветственные улыбки. Вскоре нам попалась лестница, и мы спустились на этаж ниже к центральному входу. По пути я объяснял Маше, что, если мы находились в своем городе, то нужно найти район нашего жительства и, в итоге, свои настоящие тела с их теперешними владельцами. Но когда мы вышли на крыльцо, я остановился, вцепившись в руку Машуни… а она вцепилась в мою.
- Кажется, нам нужно срочно идти спать… - только и смог я сказать, переполненный отчаянием.
По улице в обе стороны сновали машины, и ничего в этом не было бы особенного, но вот внешний вид машин тянул, если только на начало прошлого века. В моей голове начали всплывать некоторые странности в одежде (на удивление не очень сильно отличающейся от современной в моем мире). Отличия были и в архитектуре и меблировке, но до этой минуты я все принимал за собственное незнание старинных центральных зданий и их обитателей.
Все стало на свои ужасные места. Мы были в мире, очень похожем на наш. Но таких машин, в таком количестве собранных в одном месте, у нас уже не найти нигде, если только не оказаться на съемках фильма про каких-нибудь Сталинских революционеров.
Наше размазывание чувств по ступенькам университета прервал дядька, выскочивший из черного моторного кабриолета (а правильнее сказать, драндулета). Он побежал к нам и спросил:
- Куда профессор желает ехать?
- Домой! – я попытался начальственно махнуть рукой и стал неспешно спускаться по лестнице, совсем нешуточно облокачиваясь на Машину руку.
