— Ежели берете, помогу, — тотчас согласился Татаринов. — Мне Федор Федорович помянул уже, будто вы собираетесь отыскать земли, кои усматривали на севере и Яков Санников, и сержант Андреев.
— Да, — подтвердил Врангель, — такова одна из задач экспедиции, кроме описи берегов Ледовитого моря на восток отсюда.
— Дело достойное, и поеду с охотой.
— Пока же я бы хотел поручить вам отбор и закупку у жителей края собак и нарт для экспедиции. Придется, видимо, поискать по Колыме, Омолону и другим рекам, где есть становища. Нам будет потребно для выезда весной девять-десять собачьих упряжек, с учетом, разумеется, тех, кои будут везти провиант.
Татаринов озадаченно крякнул: видимо, понимал, что закупить примерно сто двадцать собак будет нелегко. Однако ничего не сказал, лишь понимающе кивнул головой.
Чтобы обеспечить экспедицию необходимым, Врангель решил по совету Татаринова собрать в Нижнеколымске старшин якутских, юкагирских и чуванских селений по Омолону и Анюю и объявить им свою твердую таксу на закупку рыбы, сушеного оленьего мяса и оленьих языков и таксу за наем проводников и суточную аренду нарт.
— Когда они от самого начальника экспедиции ваши цены услышат, — пояснил Татаринов, — договариваться с ними будет легче. Да и для исправника лазеек не останется, как бы и их, и вас половчее надуть.
Совет был неплох, и Врангель поторопился воспользоваться им.
Сотник Татаринов уехал по селениям собирать собак. Строительство обсерватории через пару недель было успешно завершено, и тут сполна показал свое мастерство взятый в поход матрос и искусный плотник Михаил Нехорошков.
Вспомнив дерптские уроки Струве, Врангель попробовал начать астрономические наблюдения. Поначалу казалось, что спустившаяся над Нижнеколымском полярная ночь благоприятствует этому, но одновременно пришедший холод значительно осложнил пользование инструментами.
Однажды в полнолуние Врангель с Матюшкиным впервые наблюдали полярное сияние, сполохи, как называли это явление местные жители. Темный, с кое-где просвечивающими звездами небосклон вдруг озарился на горизонте мертвенно-тусклым светом. Он становился все ярче и, принимая форму огромных полукружий, заиграл почти всеми цветами радуги, соединился в движущиеся по горизонту, как исполинские волны, огненные столпы, и вот они уже распались, и на их месте вспыхнули искрящиеся лучи, простершиеся до зенита и образовавшие светлые венчики вокруг помраченной их сиянием луны.
С тех пор сполохи регулярно радовали своими вечно меняющимися картинами.
Встречаясь с жителями селения, Врангель расспрашивал их о прежде бывавших в этих краях исследователях. Некоторые старики еще помнили приезд сюда пятьдесят с лишком лет назад геодезистов Лысьева, Пушкарева и Леонтьева. Некоторые что-то слышали, больше от отцов, о путешествии еще ранее приезжавшего сержанта Андреева к Индигирке и Медвежьим островам. Однако настораживало, что никто из старожилов не знал и не ведал о земле и следах многочисленного оленьего рода, будто замеченных Андреевым к северу от Медвежьих островов.
О более поздней же экспедиции Биллингса[16] и Сарычева[17] память была свежа. Нашелся даже один из казаков, кто в молодости, живя в Верхнеколымске, помогал строить там экспедиционные суда «Паллас» и «Ясашна», на которых мореходы вышли по Колыме на морской простор и отправились на поиски земли, усмотренной сержантом Степаном Андреевым. Не добравшись из-за льдов даже до Медвежьих островов, Биллингс и Сарычев вынуждены были повернуть назад и пошли на восток, намереваясь, по примеру Семена Дежнева, пройти северным путем в Тихий океан. Но и здесь потерпели неудачу. В местечке, называемом Барановым Камнем, непроходимые льды вновь остановили их. Однако наблюдения, сделанные Сарычевым во время стоянки у Баранова Камня, убедили его, что отсутствие там заметного прилива и дрейфа льдов на север, даже при южных ветрах, говорит о возможности существования немалой земли в море к северу от Баранова Камня. Она-то и могла сдерживать движение воды и дрейф льдов. Потому-то Сарычев и поставил Врангелю задание исследовать на собаках, а если будет возможность — и на байдаре море в этих местах с целью отыскания неведомой земли.
Казак, способствовавший постройке кораблей «Паллас» и «Ясашна», между делом упомянул, что после отъезда Биллингса и Сарычева суда эти долго стояли здесь, в Нижнеколымске, пока разлившаяся в половодье река не унесла их подальше отсюда, в лес.
— Нельзя ли увидеть их? — спросил Врангель.
— Почему нельзя? Можно, — уверил казак. — Да толку-то от них теперь! И как доставить обратно в острог?
Для нужд экспедиции обветшавшие суда, разумеется, совершенно не годились. Но как историческая реликвия представляли интерес.
По словам казака, корабли находились недалече, верстах в двух от острога, в лесистой лощине. Осмотреть их отправились на двух собачьих упряжках в сопровождении проводника-якута. Оба корабля покоились в снегу, среди сверкающих ледяным убором лиственниц, метрах в ста друг от друга. На более крупном «Палласе», который водил Биллингс, сохранилась даже мачта. Борта кораблей кое-где вздулись от климатических перемен и пропитавшей их влаги. Грустные мысли навеяло на Врангеля созерцание этих кладбищенских останков, наглядного свидетельства тщеты дерзких попыток человека проникнуть в тайны Севера. Не будет ли столь же плачевным исход и его поисков?
Якут на обратном пути показал в одном из нижнеколымских складов и другие достопримечательности — мортиры, снаряды и орудия для колки льда, оставшиеся от почти вековой давности экспедиции Дмитрия Лаптева.
Вот так невзрачный с виду острог приоткрывал, страницу за страницей, славное прошлое крайнего форпоста России, откуда один за другим, со времен Семена Дежнева, шли русские люди окрест земли — на север, запад, восток...
В самый канун Нового года, 31 декабря, из Среднеколымска неожиданно прибыл на собачьей упряжке, в сопровождении казака, еще один путешественник. На вид ему было около сорока. Его длинное худощавое лицо с крупным носом обрамляли рыжеватые бакенбарды и такая же рыжая бородка. Гость сразу попросил провести его к Врангелю и представился:
— Джон Дундас Кокрэн, капитан британского флота.
