Тотчас же, будто кто-то дернул за веревочку, над верхушками деревьев возникла гигантская голова и глухо захохотала. По лесу, как ледяной ветер, пронесся шепот ужаса. Все попавшие в поле его зрения веточки, словно став невесомыми, устремились вверх, собираясь в огромное, похожее на грозовую тучу облако.
Гигантская голова снова захохотала и вдруг яростно дунула на это облако. Оно тотчас же исчезло, будто растворившись в загустевающей, становившейся все более темной синеве неба.
– Вот так, – прогрохотала гигантская голова. – Вот так исчезнешь и ты. Если не отдашь нам эту штуку.
Она не принадлежит тебе и принадлежать никак не может. Отдай, зачем тебе из-за нее умирать? Отдай!
– Нет! – крикнул Михаил. – Этого не будет. Она должна принадлежать нам, землянам. Ради этого умер Хака.
Он узнал, кому принадлежит эта голова. Ну конечно, Блеву Хару. Рагниту. Врагу.
– Отдай! – завывала голова. – Отдай!
Михаил хотел было что-то ответить, но вдруг замер. Потому что стало не до этого.
Теперь он был в лесу не один. Чьи-то ловкие, сильные лапы спешили к нему, взрывая дерн длинными когтями, почти бесшумно неся огромное, готовое поглотить его тело. Послышался низкий, утробный рык. Эхо его принялось было блуждать по лесу, но вскоре затерялось в его сумрачной глубине.
Михаил повернулся и бросился наутек.
Спотыкаясь и едва не падая с ног, он мчался прочь, к выходу, местоположение которого странным образом изменилось. Теперь он мог до него добраться, мог спастись, конечно, если удастся ускользнуть от преследующего его хищника.
А тот нагонял, дышал в спину смрадным, непереносимым дыханием, готовился к решающему прыжку.
И Михаил последним, отчаянным напряжением сил рванул вперед, не глядя куда именно. Лишь бы бежать, лишь бы не останавливаться, поскольку остановиться значило умереть. А его смерть была равносильна победе рагнитов.
Он бежал.
Где-то впереди замаячило окно. Оно находилось на небольшой, ровной, как стол, полянке и висело в воздухе. Ничего похожего на стены вокруг него не было. Просто окно, очень одинокое и независимое от окружающей среды.
Оно было распахнуто, и за ним виднелась благостная, удивительно синяя, какая-то лубочная река, редкий березняк, и, главное, никакой, ну совершенно никакой опасности.
– Отдашь? – взвыл за его спиной голос рагнита. – Отдашь, говорю? Иначе умрешь… умрешь… умрешь…
– Ну и черт с ним! – крикнул Михаил, рванувшись к окну.
Он был от окна уже в пяти шагах, когда преследовавший его зверь прыгнул. Длинные, кривые когти вонзились в спину, вызывая отчаянную, нестерпимую боль. Брадо поволокло куца-то вниз, так, словно земля под его ногами расступилась, превращаясь в бездонную пропасть. Донесся радостный гогот Блева Хара. В ушах засвистел воздух…
Михаил открыл глаза и подумал, что спит на этом диване в последний раз. Конечно, вчера, прежде чем лечь спать, он мог приказать профессору отправиться на диван, а самому занять его спальню. Но уж больно много в этой спальне было хлама и пыли. И она была не его, а принадлежала профессору.
«Довольно странный предрассудок для человека, который последние несколько лет спал в основном на гостиничных кроватях, – подумал Михаил. – Что-то раньше я его у себя не замечал».
Хотя… Может, дело совсем не в этом.
Профессор. Ну да, именно он. Те умники из отдела обработки отняли у него право принимать решения, сделав его марионеткой. Отнять у него еще и спальню было бы величайшей несправедливостью.
Михаил невольно хихикнул.
Ну да, рыцарь без страха и упрека, готовый на все ради справедливости. Он – агент звездного корпуса. Бред сивой кобылы, и никак иначе. Сам-то он чем от этого профессора отличается?
Михаил встал с диванчика и, пройдясь по кабинету, заглянул в окно.
Инопланетный район. Скопище странных домов, возле которых то и дело мелькали не менее странные создания. А разве он рассчитывал увидеть что-то иное? Монмартр после проливного дождя? Разомлевшую от жары Красную площадь и стены древнего Кремля? Бейкер-стрит, укрытую туманом, словно оборванец лоскутным одеялом? Нет? Точно? Ну то-то же…
Михаил присел на подоконник и пошарил по карманам. Ну да, все правильно. Вот она, сигарета. Вчера, возвращаясь в инопланетный квартал, Брадо, для того чтобы оторваться от слежки, сменил несколько такси. Улучив момент, он купил пачку сигарет. И правильно сделал. Благодаря этому он сейчас может закурить.
Прикурив, Михаил с наслаждением затянулся табачным дымом и попытался составить план кампании на этот день.
Сначала он, конечно, позавтракает. А потом? Потом сделает единственно возможное. Попытается натянуть нос рагнитам. Может, это ему даже удастся.
Конечно, сильно обольщаться не стоит. Срок, на который они договорились с Блевом Харом, еще не истек. Но это еще не означает, что охота на него прекратилась. Если он попадется на глаза наемникам рагнитов, его обязательно попытаются прихлопнуть. Значит, нужно обделать свои делишки так, чтобы остаться незамеченным.
Прежде всего он должен найти украденную Хакой вещь.
Как это сделать? Вот тут надлежало хорошенько подумать. Бетулиец ее, конечно же, хорошо спрятал. Но при этом он должен был обязательно оставить ключ. На случай, если рагнитам удастся до него добраться. Кстати, так в конце концов и получилось.
Итак, ключ. Может, и в самом деле этим ключом является древесный лист? Вот только как его использовать?
Михаил докурил сигарету и занялся лепкой. Снова превратившись в абаузианца, он вышел из кабинета и двинулся в лабораторию. Профессор был уже там, похоже, разбирал какой-то прибор. На расстоянии вытянутой руки от него стояла клетка, в которой сидело животное, смахивающее на обыкновенную земную крысу.
В тот момент, когда Михаил подошел к нему, профессор как раз открутил очередной блок и, насвистывая сквозь зубы, стал его рассматривать.
– Как дела? – спросил Михаил.
– Превосходно, – промолвил профессор и посмотрел на Брадо.
Он ничуть не изменился, этот профессор, словно не сидел вчера на диване в своем кабинете похожий на марионетку, у которой оборвали связывающие ее с кукловодом ниточки. Словно всего этого не было.
Хотя…
Да, точно, что-то было во взгляде профессора, нечто едва заметное, появившееся на мгновение. Но было. Михаил это уловил. Чтобы сообразить, что же это с профессором приключилось, Брадо потребовалось некоторое время. Но он сообразил, молча повернулся и потопал в спальню.
Страх. Именно страх. Этакий животный, неосознанный ужас.
Скверно.
Значит, те, кто его обрабатывал, слегка напортачили. Самую малость, но все-таки вполне хватило, чтобы внушать опасения. Стало быть, профессор помнил. Вряд ли что-нибудь конкретное. Нет, скорее всего у него остались лишь неясные ощущения, но их оказалось достаточно, чтобы вызвать этот страх. Более – ужас.
Штукари чертовы.
Ладно, может, и обойдется. Особенно если Михаилу удастся закончить все хотя бы к завтрашнему дню. А если не удастся? И если к тому же профессор окончательно выйдет из равновесия… .
Ну тут уж ничего не поделаешь. Придется поступать по инструкции. А жаль. Еще год назад, прежде чем отправиться на Абаузу, он просмотрел досье этого профессора. Дочка у него. Тоже на космозоолога учится.
