— А это так важно?
— Мой вопрос?
— Ну да. Тебе очень интересно услышать на него ответ?
— Хотелось бы.
— Так, что ты даже готов забыть о своих проблемах?
Глаза Некроманта сузились.
— Кто тебе сказал, что у меня есть какие-то проблемы?
— Нетрудно догадаться. Иначе зачем бы тебе мог понадобиться я, собственной персоной?
— Не ты, а кто-то вроде тебя. В этой есть некоторая разница.
— Принципиальная?
Некромант улыбнулся.
— А ты молодец. Мои слуги не ошиблись.
— Стараюсь, — пробормотал крысиный король, хватая следующий кусок мяса. — А вообще, будь я очень умен, шиш бы твои слуги меня поймали.
— Им могло и повезти.
Съев и второй кусок, крысиный король согласился:
— Может и так. Только, большого значения это сейчас не имеет. Ведь правда? Вот, ты убедился, что тебе был нужен именно я. А дальше? Не пора ли перейти к сути дела?
— Как хочешь. Я могу приступить к рассказу.
— Ого, — осклабился крысиный король. — Положение настолько серьезно, что требует особого рассказа?
— Увидишь.
— Слушаю.
— Слушай, слушай, — сказал Некромант. — Мне кажется, тебе это будет интересно. Итак, смерть — это предприятие...
46
— А дальше? — спросил Хромоногий.
— Да ничего особенного, — буркнул Широкая Кость. — На этом все и закончилось.
— Все-все?
— Да, именно.
— А мы?
— Что — мы? — удивился Хромоногий. — Мы сделали свое дело. Задание выполнено.
— И значит — больше не нужны? Значит, Повелитель нас отпустит?
— В землю?
— Ну да.
— А ты этого желаешь?
Вопрос был серьезный. Отвечать с кондачка на него не хотелось.
Широкая Кость взглянул на небо, провел костяшкой пальца по крышке черепа, задумчиво хмыкнул.
Действительно, так ли ему хочется снова опуститься в могилу, раствориться в слепящей черноте безвременья, перестать существовать?
Покой? Да, покой — хорошее слово. Звучное. Вот только, как можно обозначить покоем — исчезновение? Покой это — ощущение. А какие ощущения могут быть у того, кто не существует?
Конечно, теперь он не мог, например, ощутить вкус вина, попробовать пищу, обнять женщину. Но так ли это нужно тому, кто вместе с плотью избавился и от сопутствующих ей желаний? Тому, для кого вполне достаточно просто ходить, смотреть, думать? Не это ли называется жизнью?
Ах, его кости более не одеты плотью! Ну, так и что? Почему это должно его низводить до состояния вещи? Главное — он, его личность, его воспоминания, пока еще целы. И раз он мыслит, значит...
— Не знаю, — осторожно сказал Широкая Кость. — Наверное, я бы хотел еще остаться... хотя бы немного.
— Ага, — воскликнул Хромоногий. — Значит, поманило, значит — еще хочется посуществовать хоть немного?
— А почему бы и нет? Что тут плохого?
— Плохого?
— Ну да. Что стыдного в желании существования?
— Цена, — подал голос, молчавший до того Проломленный Череп. — Плата за услуги. Вот что имеет значение.
— Цена?
— Ну да, — подтвердил Проломленный Череп. — Мы ее еще не заплатили. Хотя я не сомневаюсь — время для этого придет. И очень скоро. Время платить.
— Каким образом? — спросил Широкая Кость.
— Откуда я знаю? В любом случае, это будет решаться без нашего согласия.
— Кем?
— Смертью, конечно. Кем же еще?
— Смертью?
— Ну да. Старушкой с косой и в саване, — Проломленный Череп издал звук, смахивающий на тихое хихиканье.
Поскольку определить улыбается ли он, мешало отсутствие у него губ, звук этот так и остался неопознанным. Впрочем, что именно он означает, никто угадать и не пытался. Собеседников Проломленного Черепа интересовало другое.
— Ты это точно знаешь? — с тревогой спросил Хромоногий. — Уверен в этом?
— Знаю, — послышалось в ответ. — Но еще не сейчас. Сначала мы должны как следует послужить нашему Повелителю. Сделать порученную нам работу до конца. И только потом...
— Но мы ему уже послужили! — воскликнул Широкая Кость. — Славно и исполнили его приказание самым наилучшим образом.
— Он не отпустил нас в могилу, — сказал Проломленный Череп. — Значит, мы ему еще нужны. И если одно задание...
47
Их разлучили, и это было хуже всего.
Кусака ничуть не сомневался, что останься мамочка рядом, уж они бы давно придумали, как выбраться на свободу.
Он осторожно подошел к огромной, потемневшей от времени двери и прислушался. Сначала была тишина, потом за дверью кто-то прошелся, туда и обратно, постоял на одном месте, а потом прошелся снова.
Шаги были тяжелыми, и слышно было, как на боку у ходившего позвякивает оружие, а еще — пахло. Не то чтобы запах этот был Кусаке неприятен. Он относился к запаху разложения без предубеждения. Просто он понимал, что того, кто уже мертв, убить второй раз не удастся. Да и сил у него для этого пока маловато. Вот через полгодика...
Тиранозаврик отошел от двери, сел прямо на пол и стал прикидывать, что в данной ситуации можно предпринять.
А именно? Удрать? Но как? Через дверь хода нет. Да и она закрыта.
