решила расспросить еще одного участника собрания — дядю Джеймса и отправилась к нему.
— Мила, — подбежала ко мне Оливия, когда я проезжала мимо библиотеки. — Куда ты ушла?
— Эван знает, но отказывается рассказывать, — сказала я вместо ответа.
Подруга задумалась. Она сморщила нос и нахмурила брови.
— Почему Эван единственный староста, кто участвует в этом? — спросила она.
— Наверно по тому, что Полукровка учится в нашем классе, — тихо ответил Фред, вместе с братом подойдя к нам.
— Круг подозреваемых сузился, — сказала Оливия.
— А какой до этого был? — недоумевала я.
— Вся школа, — Оливер улыбнулся.
— Надеюсь, что он сузится до одного человека после разговора с мистером Логоном.
— Дядей, — поправил меня Фред.
— Слушайте, простите, что не сказала всю правду про родственников, — начала я. Оливия опустила голову. — Простите. Я ему пообещала. Это все для того, чтобы не было лишних слухов. Я, честно, хотела рассказать, но это не только мой секрет, — объяснила я, смотря в лица безмолвных друзей. Они все прятали от меня глаза. — Простите, — повторила я.
— Все нормально, — подняла голову Оливия.
— Мы понимаем, — сказал Оливер, как всегда одобряюще улыбаясь.
Один Фред остался молчать.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Хотя Джеймс им все рассказал еще два дня назад, только сейчас на душе стало легче. Мне и вправду было стыдно, они меня всегда поддерживали, а я от них хранила тайну. Друзья занимают одно из лучших мест в моем сердце, даже Фред, хотя я все еще на него сильно злилась.
Я попросила друзей подождать меня за дверью, а сама вошла через класс в комнату
Джеймса, где застала его, упирающегося локтями в стол и придерживающего ладонями голову. Вид у него был измученный и жалкий. Он не услышал, как я вошла, и тогда я позвала его по имени:
— Дядя Джеймс.
— Она, наверно, волнуется. Мы уже должны быть дома, — заговорил он, будто продолжая свой немой монолог вслух. Дядя поправил рамку с тетиной фотографией и обернулся ко мне. — Что-то хотела, Милана? — его голос звучал хрипло и устало. Под глазами синяки, побледневшая кожа…
— Дядя, ты спал сегодня? — спросила я.
— Вздремнул немного. С этими собраниями… — протянул он, мотая головой. Я вспомнила, зачем пришла.
— Дядя Джеймс, — уже не с той заботой начала я. — Кто Полукровка?
Его лицо не дрогнуло, даже тени удивления не пробежало. Оглядев меня как будто впервые, он изнуренно вздохнул:
— Милана, — начал он тихо и неторопливо, — сначала ты сражаешься с бездушным, потом
Блек Фаст сообщает мне, что ты просишь у него дополнительные занятия, теперь, ты знаешь про Полукровку… Тебе не кажется, что это все странно для твоего юного возраста?
— Несколько месяцев назад я попала в другой мир, где все для меня было странно. Так, что я уже перестала дивиться всему, что со мной происходит, — честно ответила я. — Дядя Джеймс, кто Полукровка? — настаивала я.
— Не могу сказать. Не моя тайна.
— Но я должна знать, почему нападают на меня, тебя, моих друзей и мою школу.
— Прости, — только и сказал он.
— Да я же все равно узнаю!
— Я не имею права рассказать тебе это. И даже если ты все-таки узнаешь, то потратишь много времени и обдумаешь, поймешь все, и не совершишь глупостей.
— Что вы все боитесь, что я сделаю какую-нибудь глупость?! Почему вы во мне другого не видите? — психанула я и закрыла дверь с другой стороны.
Я крутила колеса покрасневшими ладонями. Мне безумно хотелось прошествовать так, чтобы звонкое эхо моих шагов разошлось по всему классу, или хотя бы один раз громко, настойчиво топнуть ногой. Я хлопнула дверью класса Зельеварения, но легче мне не стало.
— Ну что, Милана? — наивно поинтересовалась Оливия.
— Ничего. Я спать, — сказала я, не останавливаясь.
Не все так просто, как хотелось бы.
Глава 16
Хоть шум был такой же невнятный, как и мысли в моей сонной голове, он разбудил меня.
Сон одурманивал, и не хотелось открывать глаза, но незнакомый звук не собирался утихать. Через пару секунд я, переборов себя, скинула ноги на пол, надела тапочки с мягкой подкладкой, что смастерили для меня близнецы Вармент, и лениво села, не открывая глаза. Живот заурчал. Если бы поужинала вчера, спалось бы намного крепче.
Глубоко вдохнув в ночной воздух, я протерла глаза и раскрыла их. Ударил яркий свет.
Слишком светло для поздней ночи. Я наклонилась, чтобы заглянуть в окно: по фиолетовому куполу в разные стороны разбегались белые молнии, не доходя до земли, они гасли. Молнии и создавали пробудившее меня шипение, но кто это делал?
Я аккуратно встала на ноги: ступни все ещё болели, и мышцы ныли с непривычки. Я заметила инвалидное кресло. Нет! Я отвернулась — лишь бы глаза мои его не видели — и потеплее укуталась пледом. Лениво передвигая ногами, я спустилась вниз к аллее. У окон стояла пара возбужденно перешептывавшихся учеников, но их заглушал громкий звонкий смех, шипения молний. Я подошла к окну и подняла голову вверх, глаза невольно раскрылись: в купол врезались бело-желтые молнии и разбегались по нему, окутывая паутиной тока; он сверкал, дрожал и трещал при каждом ударе; сквозь всё это проглядывалась человеческая фигура на метле. По черным спутанным кудрям я узнала — это одна из тех темных, которые напали на школу во время новогоднего бала, эта она в тот день выбила волшебную палочку из рук директора. Женщина летала над верхушкой купола, стреляя молниями. Её смех звучал повсюду, громко и устрашающе, и затихал, только когда она выкрикивала заклинания.
Вскоре все окна были заняты взволнованными учениками, зевающими, потирающими сонные глаза и топтавшимися на месте от холода. Сквозь толпу на аллею без куртки или плаща пробиралась Елизавета Греми в пижаме и в спешке накинутой на плечи кофте.
Учительница подняла голову вверх и ахнула. Она поспешила назад сквозь толпу к директору. Перешептывания стали громче.
— Всем разойтись по спальням, — проходя сквозь толпу зевак прямиком к арке, приказал директор.
Нехотя все отлипали от окон и поднимались в свои спальни. Я видела, как Джеймс спешит к директору, мистер Фаст, громко чеканя шаг, выходит из дверей своего кабинета, а мадам Флор руководит неспешащими учениками на лестнице. Прямо перед моим лицом мелькнул знакомые затылок.
— Оливия, — позвала я.
— О, Милана, — произнесла подруга, обернувшись. Её длинные волосы были распущены, глаза — опухшими и сонными, а одета она была в свою шелковую розовую пижаму. — Ты это видела? Неужели она пытается пробить купол?!
— Нет, — тихо выдохнула. — Нет, — повторила я для убедительности.
Мы обе понимали, что я бессовестно лгу, но боясь, что у неё получится разрушить купол, не произносили правды вслух.
Пропустив младшекурсников, мы поднялись наверх. Как и все в спальне, я не могла заснуть, молчала и смотрела на освещенное отблесками лицо подруги. Оливия, поджав под себя ноги, пряталась под одеялом,
