— Ну, я имею в виду, что это как дом с привидениями. Дом, в котором много лет назад произошло что-то страшное.
— А, ты об этом… Первое время боялась. Мне же, когда мы сюда приехали, всего шестнадцать было. Молодая еще, глупая… Мне все время казалось, что вот сейчас из под моей кровати выползут маленькие детские ножки, залитые кровью будто соусом, и будут танцевать на мне вальс, пока не затопчут насмерть. Я тогда и к Наташе в больницу бегала, расспрашивала у нее о том, как да что. А потом привыкла. Вижу, что Наташка — девчонка хорошая, что просто мать у нее с шизой была… сама она, конечно, тоже псих тот еще, но псих мирный. Я до сих пор не понимаю, как она, на вид такая нормальная, могла убить свою мать? Она тебе об этом ничего не рассказывала?
— Нет… — машинально откликнулся Павел, отмечая про себя, что все же очень уж хочется ей узнать побольше об их разговоре.
— Пойдем присядем на диван. А то на стуле сидеть как-то не удобно. Да и вообще, кухня — не место для того, чтобы беседовать с гостем.
Едва Павел оказался на диване в зале, как Лена каким-то неуловимым движением приземлилась ему на колени.
— Я тебя не раздавлю?
— Мы в такие шагали дали, что не очень-то и дойдешь. Мы такие мешки таскали, что не очень-то донесешь! — процитировал он песенку деда мороза, положенную на мотив «Машины времени», — И потяжелей видали.
Он едва успел закончить фразу, как ее губы припали к его губам, а ловкие руки успели расстегнуть пару пуговиц на рубашке.
— Я слышала, что москвичи — народ горячий… — прошептала Лена ему в ухо, заваливая его на диван и продолжая как-то незаметно расстегивать рубашку.
— А я наоборот слышал такое про сибирячек.
Для Павла было в диковинку быть практически изнасилованным девушкой. Недостатка в общении с противоположным полом он не испытывал никогда, и мог не кривя душой назвать себя не обделенным женским вниманием. Вот только обычно ОН охмурял девушку, тонко намекая ей на то, что прочь оказаться с ней под одним одеялом. Мужчине должна принадлежать ведущая роль — так, по крайней мере ему всегда казалось.
Но Лена плевать хотела на мужское эго. Она на корню пресекала все попытки Павла перейти в наступление, и наступала сама… Это было похоже на войну, в которой один полководец умело манипулирует армией другого, давая противнику только один путь к наступлению. А когда тот бросает все свои силы в атаку — сжимает его войска с двух сторон, устраивая форменную бойню.
Вот только на сжимании с двух сторон аналогия с войной заканчивалась — дальше Павел при всем желании не смог бы найти в памяти ничего похожего. Даже ощущение легкого, гибкого женского тела в руках было каким-то новым, не таким, как всегда.
Эта игра в войну повторялась три раза с небольшими перерывами, и каждым разом Павел все четче и четче понимал, чего она хочет от нее, и выполнял эти желания, осушая себя до капли.
Сорок минут спустя, когда он обессиленный лежал на диване с глупой улыбкой замершей на губах, Лена, как ни в чем не бывало соскочила с него и принялась одеваться.
— Ну что? Идем?
— Да постой же ты, бестия! — Павел попытался было поймать ее за руку, но девушка легко ускользнула в сторону, — Ты что же, совсем не устала?
— Нет! — с улыбкой ответила она. — Теперь я лучше понимаю анекдот о том, что делает аист после того, как принесет ребенка. Поворачивается на бок и храпит. Видать, на большее, чем храп, сил у вас, мужиков уже не остается.
Но, тем не менее, Лена все же улеглась на диван рядом с ним, положив голову Павлу на грудь.
— Оставайся здесь… — сказала она, — В Мраморном. Здесь хорошо… Отец тебе поможет приличную работу найти, самому это у нас сделать трудно.
— Нет, — чувствуя себя предателем ответил Павел, — Мне нужно вернуться в Москву. У меня там… — он чуть было не сказал «Есть кое-кто», но вовремя прикусил язык. — У меня там работа. Мой диплом…
— Да ладно тебе заливать! — Лена вновь соскочила с дивана и встала над ним словно очаровательная скульптура новой Венеры Милосской. Впрочем, Павел тут же погнал от себя этот образ, вспомнив о том, что у Венеры не было рук. Почему-то отрезанные ноги и руки упорно лезли в голову — Что я, не вижу, что ли? Ты кто угодно, но только не студент. Ну, хотя бы, откуда у студента столько бабок?
— Богатые родители.
— Чушь! Сыночек богатых родителей нипочем бы не помчался в нашу глухомань писать какой-то занюханный диплом. Тебе бы его принесли на блюдечке с голубой каемочкой. Уж поверь мне, я сама здесь, в Мраморном, в строительном техникуме учусь. Мне даже на занятия ходить не надо — преподы так оценки поставят. Так кто же ты?
Собственно, Павел и не ожидал, что легенда о том, что он — студент-социолог, покажется всем достаточно убедительно. Стоило только задуматься, почему студент больше интересуется паранормальными явлениями и отрезанными ногами («Тьфу! Дались же они мне?!»), чем укладом жизни горожан, как вставал резонный вопрос, откуда таковой студент выискался. Но не рассказывать же было Лене всю правду? Во-первых — не поверит. Во-вторых, если поверит, то кто знает, с какими намерениями она только что сделала его самым счастливым человеком на свете? Быть может, как раз за тем, что бы он расслабился и выболтал ей все, что мог?
— Лен, ты сядь, ладно… — попросил Павел, напуская на себя максимально серьезный вид, — А то мало ли.
— Сижу, — она тоже посерьезнела и пристально смотрела на него.
— В Москве давно заинтересовались вашим городком. Ходит слух, что он стоит на какой-то особой горной породе, оказывающей психокинетическое воздействие на человека. Ты, ведь, и сама замечаешь, что Мраморный — не совсем обычный город. Слишком много смертей, особенно самоубийств. Сумасшедшие плодятся как кролики…
— Есть такое… — пробормотала она.
— Меня и отправили сюда выяснить, в чем тут дело. Быть может, эту породу, или вообще то, что сводит людей с ума, можно будет использовать как оружие. Сейчас я все больше убеждаюсь в том, что это что-то находится возле самой ГЭС.
— Так откуда ты?
— ФСБ. Лаборатория паранормальных исследований.
— Секретные материалы, твою мать! — воскликнула Лена, вскакивая, — Истина где-то рядом!
— Примерно так дело и обстоит.
— Тогда можно я буду называть тебя Моксом Фалдером? — сказано это было с улыбкой, но глаза девушки по-прежнему были серьезными, от чего Павлу казалось, что она не поверила ни единому его слову. Что она знает правду, или просто догадывается о ней.
Тут же в голову запоздало пришлась мысль, а не Темная ли она? Ведь за все время их знакомства он ни разу не просканировал ее. Павел потянулся к ней сканирующим лучом, и обнаружил устойчивую Темную ауру, окутывавшую Лену. Нет, она не была Наделенной — такая аура оставалась, обычно, от тесного контакта с Наделенным. Валя, например, примерно также «фонила» Светлой аурой…
Сомнения вновь закрались в голову Павла. Она не Темная, но, быть может, работает на них? Нужно было быть осторожнее. Но до чего же хотелось верить в то, что аура вокруг Лены — не более чем след от жизни в этом городе, пресыщенном Темнотой!
— Ну что, Фалдер? Идем? — позвала она, и Павел вслед за ней направился к выходу. Визит на ГЭС должен был разъяснить все, или почти все.
Лена всю дорогу трещала о величии этого сооружения, и непонятно было, чего в ее болтовне больше — хвастовства, что вот, мол, какой бандурой командует мой отец, или же просто желания поразить заезжего москвича тем, что и у нас в Сибири бывает такое, от чего дух захватывает.
Дух захватывало и в самом деле! Лена не врала, говоря, что многие, прибыв сюда, впадают в детский экстаз от увиденного. Шум воды стал слышен уже на середине пути, а вскоре из-за холма показалась и верхушку плотины, за которой плескалось широкое искусственное озеро, созданной дамбой.
Дорога к ГЭС (та самая, мощеная мрамором, но залитая асфальтом) шла возле самого края обрыва, и Павел поневоле залюбовался открывшимся ему пейзажем. Внизу, как минимум в сотне метров, на дне глубокого оврага, промытого за тысячи лет бурной горной рекой, вода с ревом вырывалась из-под подножия плотины. А затем, бурля и пенясь, уносилась дальше, прочь из каменного плена, в который ее заточили люди. Плотина, занимавшая весь этот чудовищный каньон, казалась спиной гиганта, вздумавшего, вдруг, перекрыть дорогу воде.
Чуть правее, там, где стены каньона были немного более пологими, вниз, к реке, уходила извилистая горная тропа. Крутая, но довольно легко проходимая.
— Пришли! — сказал Лена, — Ну что, охотник за привидениями? Что теперь? Достанешь свой счетчик активности эктоплазмы, или сразу пальнешь из протонного блока в плотину?
— Пока что — просто постою у края каньона, и полюбуюсь на эту красоту. Не мешай мне, пожалуйста.
Обрыв был обнесен приличной и надежной оградой примерно метровой высоты. Судя по тому, что ее металлические поручни не знали краски несколько десятков лет, Павел решил, что ее поставили здесь чуть ли к моменту запуска ГЭС. Наверное, вот на этом самом месте стоял Хрущев и другие важные шишки, приехавшие из Москвы. И все они любовались стремительным бегом вод могучей реки, силу которой человек решил обратить себе во благо.
И где-то здесь в то время резвился на дне реки Эухед — милое и доброе существо, даром что Темное. Эухед, не представляющий никакой опасности для человека. Сейчас же там, внизу, обитал кто-то не в пример более опасный… Кто-то, желающий подчинить себе весь город.
А не могло ли быть так, что Эухед и стал воплощением Игни Этферро, о возможности которого говорил МакКормик? Темное существо приняло в себя своего Темного господина…
Павел закрыл глаза, погружаясь в подпространство и раскидывая вокруг себя сканирующую сеть в поисках Темных сущностей и аур. На открытом пространстве он легко растянул сеть на несколько сотен метров как вниз, к воде, так и в ширину, до самой ГЭС. И ничего! Пусто! Никаких следов темной ауры, которой был буквально опутан Мраморный.
Павел потянулся к стоящей поодаль Лене, прощупывая ее. Никаких следов ауры, которую он заметил всего час назад. Такого просто не могло быть! Он накинул сеть на самого себя, с удивлением замечая, что его собственная светлая аура жмется к телу, как испуганный заяц. И почему все вокруг так нечетко и размыто?!
И вдруг Павел понял, что видит перед собой. Все вокруг было заполнено сплошной Темной аурой, тяжелой, будто свинец, и окутывавшей все что ей попадалось. Поэтому-то на общем фоне этой жуткой, неестественной Темноты он и не мог нащупать Ленину ауру. Поэтому-то и не мог понять, откуда исходит это сияние Тьмы — оно вообще не исходило ниоткуда — оно окутывало все вокруг, не имея начала и постепенно ослабевая, протягивая свои щупальца в сторону города.
Это не походило на ауру, исходящую от Темного. Больше это напоминало ауру деревушки Урыкты, в которой Павел был несколько месяцев назад. Вот только Урыкта была Светлой, и она распространяла это ровное сияние. Мраморная ГЭС наоборот впитывала все, что могло сиять. Павел уже чувствовал, как щупальца тьмы забираются ему за воротник, смыкаясь на его горле, и тянут его силы…
— Пойдем отсюда! — крикнул он Лене, отступая от ограды и борясь с головокружением.
— А на саму ГЭС зайти ты не хочешь? Я бы тебя провела.
— Спасибо… Я узнал все, что было нужно.
На самом же деле Павел понимал, что не узнал ничего. Источником Темной ауры была плотина. Река, ревущая под ней. Но кто, или что жило там — он не мог даже представить.
Он не поехал к Лене домой, не смотря на то, что она настаивала на этом, уверяя его в том, что он может оставаться у нее сколько душе угодно.
— Поселим тебя в комнату для гостей! Отец будет рад возможности пообщаться с гостем из столицы, расспросит тебя о тамошней жизни, своей похвастается…
Но Павлу нужно было назад, в гостиницу. За дорогу до Лениного дома, откуда он уже добирался до гостиницы на автобусе, Павел несколько раз сканировал сам себя, чувствуя, как с каждой минутой тухнет его собственная аура. Его одолевало жуткое ощущение, что в тот миг, когда аура потухнет окончательно, нечто, живущее в воде возле ГЭС, проникнет в его
