Григорий кивнул в сторону дверей:
— Не пустят без паспорта.
Когда мы подошли к дежурной, он сказал, что я иду к нему заниматься. Дежурная отобрала мой паспорт, и мы оказались в лифте. Ехали молча. Лифт остановился на десятом этаже. Пропустив меня вперед, Григорий хлопнул железной дверью и пошел по коридору. Я последовал за ним. В комнате номер 341, которую он открыл, никого не было. Он сел на кровать, я на другую — напротив него.
— Ну, что? Что тебе надо, сука? — проговорил он угрожающе. В сузившихся глазах жгучая ненависть.
Мне стало не по себе. И он это видел.
— Где пелена? — спросил я твердым голосом, не очень-то веря в свое спокойствие и мужество.
— Зачем тебе?
— Или пелена, или милиция, — с трудом выдавил я из себя.
— Я ее продал.
— Продал? Кому? За сколько?
— За пятьсот. Где ты раньше был, сука, со своими тысячами?! Возьми двести.
И тут до меня наконец дошло. «Господи, какой же я идиот, — подумал я, — ведь это он украл. Как же я раньше не мог этого понять?! Украл для того, чтобы продать. И продал. Теперь я загнал его в угол, и он предлагает мне долю. Надо спасать пелену, пока она окончательно не исчезла, пока ее можно еще отыскать по свежим следам».
— Мы должны получить ее обратно, — сказал я. — Деньги при вас?
— Хочешь все? — с ненавистью и презрением проговорил он.
— Мне нужна пелена.
— Ах, паразит...
— Надо ее выкупить. Сейчас, сию минуту. Вы сами лезете в петлю.
— Да уж, затянул веревочку. Ах, гад, ну и паразит... Будешь чистеньким, а мне вышка. Знаешь, что за это делают? Пусть я сам, но и тебя...
— Вернем пелену, ничего не будет.
Адаров тяжело вздохнул.
— Ну, ладно, — сказал он, — если ты такой добрый, поедем. Он сейчас как раз там. Разговаривать сам будешь. Он такой же...
— Куда мы едем? — спросил я, когда мы зашагали от общежития к метро.
— В «Бронзу», — буркнул он.
В антикварном магазине «Бронза» народу собралось много, магазин просто битком набит. К прилавку не подойти. Люди смотрели на статуэтки, подсвечники, шандалы, лампы, рамки из бронзы и на самые различные предметы начиная от маленькой пепельницы и кончая огромными каминными часами. Смотрели через головы других и, увидев желанную вещь, пробивались вперед, вставали у прилавка во второй ряд и терпеливо ждали, пока очередной счастливец, держа свою бронзу над головой, не отойдет от прилавка. Тогда на его место, тесня друг друга, пытались встать сразу несколько человек. Добрую половину покупателей составляли иностранцы. Они громко переговаривались на английском, французском и немецком языках, но чаще всего слышалась финская речь. Было много и поляков.
Григорий огляделся и подошел к парню, стоявшему возле сваленных на полу люстр. Здесь народа толпилось поменьше.
— Где Сережа?
Парень внимательно посмотрел на меня и ответил громко и развязно:
— Покупает себе носки в желтую полоску.
Мы вышли, перешли улицу и вошли в Гостиный двор. Бесцеремонно расталкивая покупателей, Григорий прошел отдел игрушек, отделы детской обуви и одежды и остановился перед галантереей. Тут он показал глазами на группу мужчин из четырех человек, стоящую в конце прилавка, там, где не было покупателей.
— Вон тот, толстый, — сказал Адаров. — Сережа его зовут. Иди.
— А вы не подойдете?
— Здесь постою. Вчера ему продал. За семьсот. Иди. — И он подтолкнул меня плечом.
— Пойдем вместе. — Я боялся, что он сбежит. — Я же его не знаю.
— Узнаешь... Иди, говорю, так лучше.
Я подошел к тем четверым и остановился около них.
— ...возникал, выступал, а увидел тебя — завял и сразу слинял, — донесся до меня обрывок разговора.
Указанный мне Адаровым человек посмотрел мне в глаза, говорящий сразу замолчал, и все четверо выжидательно уставились на меня.
— Можно с вами поговорить? — обратился я к полному и, как оказалось, молодому еще человеку. Около тридцати, не больше.
На нем был хорошо сидящий джинсовый костюм. Американский. Черные курчавые волосы, черные глаза, глаза умного и уверенного в себе человека. Лицо холеное, малоподвижное. Весь его облик внушал ощущение силы, воли и авторитета. Так мог выглядеть руководитель крупного строительства, директор завода, начальник какого-нибудь геологического управления или кинорежиссер, наконец, «Сережа», как-то не вязалось это имя с его обликом.
— Пожалуйста, — ответил он, ничуть не удивившись, словно он здесь только для того, чтобы отвечать на вопросы посетителей универмага.
Остальные трое смотрели на меня настороженно и с затаенным любопытством. Слегка восточное лицо Сережи выглядело совершенно непроницаемым.
— Нам лучше поговорить вдвоем, — сказал я.
Он сделал небрежный жест, просто повел в сторону кистью руки, и стоящие около нас трое парней моментально отошли и остановились в сторонке. Оглянувшись на вход в галантерейный отдел, я увидел, что Адарова там уже нет. «Ах, негодяй, — подумал я, — опять надул меня. А если этот Сережа скажет, что ничего не знает о пелене?»
— Я хочу поговорить с вами о «Владимирской Богоматери», — сказал я.
— О... — слегка иронически улыбнулся Сережа, — я обожаю поговорить на такие темы.
Он сделал легкий кивок головой в сторону входной двери. И тотчас же один из троих парней исчез.
— Строгановская пелена семнадцатого века, которую вы вчера купили, краденая. Ее украли из музея Сольвычегодска. Надо ее вернуть.
— Вот те на! — сказал Сережа. — Вот и верь людям после этого. Какая неприятность... — сокрушенно покачал он головой. — Я краденое не покупаю. Нет, нет, мы такого не мостырим. Что же теперь делать?
— Я хочу выкупить ее и вернуть музею.
Сережа посмотрел на меня долгим изучающим взглядом. Надо полагать, для него это было признаком крайнего изумления.
— Прекрасно, — похвалил он меня. — Просто замечательно!
Тут я увидел, что к нам подходит Адаров в сопровождении двух парней. Один из них тот, что вышел по сигналу Сережи. Парни шли по бокам Григория и немного сзади. Вид у Адарова был потерянный.
Сережа подождал, пока они подойдут, и сказал Григорию:
