— Молодой человек утверждает, что вы продали мне краденую вещь. А я ведь краденое не покупаю. Я антиквар, а не перекупщик. Ваш знакомый, — спокойно и с чуть заметной улыбкой продолжал говорить Сережа, — хочет вернуть эту вещь музею. Правильно я вас понял, коллега? — посмотрел он на меня. — Ну что ж... Я пойду вам навстречу. Деньги у вас с собой?
— Деньги у него, — кивнул я на Адарова.
— Вот как, деньги у вас? — повернулся он к Григорию.
— Деньги у меня дома, — сказал тот.
Сережа улыбнулся, улыбнулся снисходительно, как улыбаются малым детям.
— Это не беда, — сказал он мне, — я на колесах. Можем скатать за деньгами, а потом я привезу эту вещь. Избави бог от таких неприятностей.
«Ложь, все ложь, — подумал я, — надо немедленно выбираться из этой паутины. Скорее в милицию». И в тон Сереже ответил:
— Давайте сделаем так: встретимся завтра здесь же и в это же время. Он привезет деньги, а вы пелену.
— Прекрасно, — сказал Сережа. Он сделался самим добродушием. — Завтра так завтра. Встретимся здесь и в это же время. Вы ничего не имеете против? — повернулся Сережа к Адарову.
Тот не ответил.
— Ну вот и хорошо, — мягко и очень вежливо произнес Сережа, — договорились.
Я понимал, что они видят меня насквозь, и сам не обманывался этой вежливостью и учтивостью. Мне дано было понять, что я могу уйти, и я сделаю это с удовольствием, у меня давно уже было желание поскорее выбраться из этой компании. Сережа несколько театрально поклонился, парни с серьезными и сосредоточенными лицами расступились. Я посмотрел на Адарова, но он отвел глаза.
— До свидания, до завтра, — сказал я.
— Всего вам доброго, — ответил за всех Сережа.
Я вышел на улицу и пошел по Садовой вдоль Гостиного двора. «Пойду в нашу районную, она ближе», — решил я.
Пока дошел до Невского, позади меня в галерее Гостиного мелькнули парни из окружения Сережи. Мне так хотелось поскорее избавиться от них, что я тут же нырнул в подземный переход и, выйдя из него на другой стороне Невского, нашел глазами милиционера. Убедившись, что никто за мной не идет, я зашагал в сторону милиции.
Но уже у ресторана «Нева» меня нагнал Адаров.
— Мы договорились, — сказал он, — все в порядке. Отдаю. Сережа хочет от нее поскорее избавиться. Через два часа я тебе ее принесу.
И снова передо мной стоял совсем иной человек. Теперь он был жалким, беспомощным, с бегающими глазами и трясущимися руками.
— Хорошо, — согласился я, — приезжайте. Обсудим все спокойно и найдем выход.
— Ты сейчас куда? — спросил он.
Я на секунду задумался.
— Раз так, то пойду домой. Зайду только в магазин, жена просила мясо купить.
— Ну смотри, я честно, и ты честно.
Я молча пожал плечами.
— Заложишь, не жить тебе. А так будешь иметь. — Он повернулся и пошел в сторону метро.
Стоя в очереди за мясом, а потом в кассу, я судорожно обдумывал ситуацию. Он хочет отдать мне пелену в награду за молчание. Скорее всего, потребует с меня эти же деньги. Во всяком случае, даром не отдаст, будет торговаться. Но ведь это не подойдет. Все равно без милиции не обойтись. Ну и влип я в историю... Да еще эта компания... Никакого разговора у нас с ним не получится. Пришла минута действовать решительно.
Я покопался в кошельке. Два пятиалтынных. Выйдя из магазина, зашел в телефон-автомат и набрал номер Котлярова. Он оказался на месте.
— Вася, — сказал я, — дело плохо. Ситуация чрезвычайная. Надо действовать быстро и решительно...
— Можешь ты мне сказать наконец, что происходит? — перебил он меня.
— Украдена из музея пелена. Очень ценная...
— Какая пелена? Ты что, рехнулся? Что такое пелена?
— Долго объяснять. Короче, преступник будет у меня дома часа через полтора, может быть, через час. Дело пахнет высшей мерой... Грозятся меня убить. Я был сейчас в самом их логове, страшные люди... Боюсь, что просто так не отдадут. Понимаешь, я сделал глупость, не сообщил вовремя. Теперь ответственность лежит на мне, я обязан довести дело до конца...
— Ты где сейчас? — спросил Котляров.
— Я на Невском, говорю из автомата.
— Слушай теперь меня, — в голосе моего друга зазвучали так хорошо мне знакомые металлические нотки, — иди сейчас же домой, запрись на все замки и никому не открывай. Понял? Через пятнадцать минут приеду с милицией.
— Очень хорошо. — Я почувствовал сразу облегчение. — Пожалуй, это лучший выход. Мне в милицию идти уже некогда. У тебя машина?
— Да, да, я быстро. Иди и запрись, я сейчас буду.
Ободренный разговором, я зашагал по Невскому и вскоре свернул на канал Грибоедова. Впереди в лучах весеннего солнца сверкал Спас на крови. Хотя в нем и нет чистоты архитектурных форм, хотя весь он только подделка под древнюю Русь, все равно мне всегда доставляет удовольствие смотреть на эти яркие, сочные краски мозаик, на знакомые с детства контуры, на отраженные в воде канала пестрые купола.
Возле нашего дома только что расковыряли асфальт, и обнажилась полоса замусоренной земли. «Надо вывести сюда погулять Оладью», — подумал я. Ходить с собакой нам приходилось очень далеко — всюду асфальт. В сквере же на площади Искусств гулять с собаками не разрешают.
Пройдя под аркой во двор, я вошел в наш темный подъезд и только привычным движением нашел рукой перила, как почувствовал удар в спину и острую боль в груди. Хотел крикнуть, но не мог набрать в себя воздуха. Сознание померкло.
Вот и вся история. Я получил ножевое ранение левого легкого, но, как видите, выжил. Спасло меня, может быть, то, что не было задето сердце, и то, что я был очень быстро найден Котляровым и на его машине тут же доставлен в реанимацию. В больнице я пробыл без малого три месяца и по выходе из нее попал прямо на суд.
Не хочется вспоминать об этом суде. Но каждому рассказу нужна развязка, и в качестве развязки
