— Подождем результатов обыска. Обыск нужен немедленно. Бегом за Амаряном!
...— Что там у вас? — спросил Котлов чуть ли не маршальским тоном. Во всяком случае, так говорил Ульянов, игравший Жукова.
И начспас начал коротко и четко докладывать:
— Погода окончательно установилась. Вертолет должен быть в ближайшие час-два. Ведется расчистка площадки для вертолета. Снизу, из города, бульдозеры и снегоочистители идут с ночи. Но к нам пробьются не скоро, дня через два-три, не раньше.
Котлов слушал его с недовольным выражением лица, как будто все это он давно знает и вот теперь его заставляют помирать от скуки. Но Юра был, как всегда, спокоен и ничем не выражал своего отношения к неизвестно откуда взявшемуся молодому начальнику.
— Слушайте меня внимательно, — проговорил Котлов, когда Амарян закончил свой доклад. — Я подозреваю в убийстве Хударова гражданку Еленскую Екатерину Федоровну. Юрий Михайлович, вы сейчас идете на первый этаж и ждете нас у дверей ее номера. Мы с Александром Владимировичем проводим тем временем короткий эксперимент. Мне надо знать, сколько минут потребуется для того, чтобы из бара дойти до люкса Еленской, потом до котельной и вернуться обратно. Встречаемся у ее дверей. Вы оба — понятые.
Эксперимент занял у нас четыре минуты восемь секунд. Когда мы все собрались в коридоре, Андрей кивнул в знак одобрения и постучал в дверь.
— Гражданка Еленская, — заявил Котлов, когда мы вошли, — вы подозреваетесь в убийстве Хударова Анатолия Эдуардовича. Я, оперуполномоченный Московского управления уголовного розыска Котлов, произведу у вас обыск. Это понятые — Амарян и Муравьев.
— У вас есть санкция прокурора на обыск? — удивилась Катя. — Насколько я понимаю, в детективных фильмах обыски производятся только с разрешения прокуратуры.
— В экстренных случаях я имею право на обыск без санкции прокурора с последующим его уведомлением, — отрезал Котлов. — Прошу вас сесть в это кресло и не вставать с него, пока мы не закончим обыск.
Со словами: «Что ж... раз так нужно...» — Катя провалилась в кресло, но тут же выпрямилась, приняла изящную позу и застыла в ней. Прямо снегурочка в своем розовом комбинезоне!
После общего осмотра знакомых нам комнат Котлов убедился, что подход с улицы к окну спальни не был до конца расчищен, и занялся окном, выходящим на котельную. Раскрыв его, он начал исследовать с лупой в руках подоконник и нижнюю часть окна.
— Ну и что вы там нашли? — В тоне Еленской прозвучала издевка. — Я сто раз вылезала в это окно еще до снегопада. — И добавила сердито: — Бросьте заниматься ерундой и закройте окно! Холодно!
Окно действительно ничего не дало. Тогда Котлов стал копаться в двух сумках Еленской, ибо шкафы оказались пустыми, она собрала вещи к отъезду. Он приказал нам не отходить от него ни на шаг и стал выкладывать содержимое сумок на диван. Еленская смотрела на него изучающе. Взгляд ее был мрачен, а весь облик как-то вдруг утратил свойственные ей женственность и изящество. То ли переменила позу, то ли опять потеряла над собой контроль, не знаю, но стала совсем иной женщиной. В этот раз метаморфоза длилась не долю секунды, а несколько секунд. После этого она вновь вернулась в свое привычное обличье.
— Чем я могу вам помочь, Андрей Петрович? — с улыбкой проворковала она.
Оборотень, чистейший оборотень! Никогда не видел такого. Аж оторопь берет! Раньше бы ее сожгли за эти превращения на костре как ведьму. Мороз по коже! Меняется не только поведение, голос, меняется внешность! Какая же в ней сидит скрытая сила!
Андрей не отвечал. Он достал из сумки красные перчатки и рассматривал их через лупу.
— Ваши перчатки? — спросил он Еленскую.
— Нет, не мои, — ответила она. — Я нашла их в шкафу, кто-то оставил. Это ведь гостиница, проходной двор.
— Почему же они лежат в вашей сумке? — терпеливо поинтересовался Андрей.
— Хорошие перчатки, чего их выбрасывать? Я хотела постирать, да забыла про них.
— Я их забираю. — Котлов опустил перчатки в полиэтиленовый мешочек.
Покончив с сумками, Котлов переворошил постель, поднимал диван и даже ковер. Не выдвигал, а вынимал все ящики шкафов и трельяжа и отодвигал их от стены. Наконец, он пошел в туалет и вернулся оттуда с веником.
— Веник конфискуется, — заявил он и сел писать протокол.
Еленская тем временем хотела было начать прибирать, но Котлов запретил ей вставать с кресла и сказал, что она соберет вещи и наведет порядок, когда мы уйдем. Подписать протокол Еленская отказалась. Пожелав ей всего хорошего, мы вновь собрались в нашей маленькой комнате.
— Отпечатки пальцев мы возьмем у нее официальным путем, — говорил Андрей, — вертолет вот-вот должен быть. На ее матерчатых перчатках — угольная пыль и жирные пятна.
— Гильзы искала? — предположил я.
Котлов взглянул на меня с неудовольствием:
— Рано еще говорить. Что это — копоть, мазут, каменноугольная пыль, может сказать только экспертиза.
Юра сказал, что он должен идти. Ведется расчистка посадочной площадки. Лыжники расчищают теннисный корт, до вертолетной не добраться. Ему там надо быть. Котлов не стал его держать. Он положил на стол веник Еленской и достал найденную перед котельной веточку проса. Она точно совпадала с обломом на венике.
— Можно поздравить вас, Андрей Петрович? Вы прекрасный детектив! — сказал я с искренним восхищением.
Он остановил меня, выдвинул ладонь вперед:
— Не торопитесь.
И как в воду смотрел. Дверь без стука распахнулась, и в нее ворвался Голубев. Вид у него был неважный. Небритый, с вытаращенными глазами и взъерошенными остатками волос на голове, он мог вполне сойти за сумасшедшего. Стараясь взять себя в руки, он заговорил срывающимся голосом:
— С Катей что-то случилось. Дверь закрыта, и она не отзывается. Боюсь, как бы...
— У кого вторые ключи? — соколом повернулся ко мне Андрей.
— У сестры-хозяйки, наверное, или уборщицы.
— Найдите и быстро к двери! — приказал Котлов.
Ключ удалось найти не сразу. У сестры-хозяйки его не было, уборщицы на первом этаже не оказалось. Когда я нашел ее на третьем, то никак не мог втолковать местной женщине, зачем мне ключ. Тогда я просто вырвал у нее найденный ею ключ от восьмого номера и побежал. Она за мной, да еще с криками и воплями. На лестнице мы налетели на целую компанию загипсованных лыжников, у кого нога в гипсе, у кого — рука. Покатился по ступенькам чей-то костыль. Но с ног мы, слава богу, никого не сбили. Я прибежал к двери в тот момент, когда Котлов ее открывал, он взломал замок неизвестно откуда взявшейся монтировкой. У двери уже собрался народ. Вошли мы втроем — Андрей, Глеб и я. В номере Еленской никого не было.
Котлов распахнул окно и выпрыгнул на снег. Мы за ним.
— Смотрите! — показал он на лыжный след, уходящий от дома в сосновый бор. Хоть снег уже немного и уплотнился, след был очень глубоким.
Мы выскочили раздетыми и без темных очков, а солнце такое, что и глаз не открыть. Решили не лезть обратно в окно, обойти дом. Тут как раз Амарян подошел с одним из своих спасателей. Увидев уходящий в лес след, не стал задавать вопросов. Пошли вокруг дома.
— Автобус куда доходит? — спрашивает у Юры Андрей.
— Расчистили до Келькена.
— Сколько времени ей нужно?
— При таком снеге? При нормальных условиях мы на лыжах за два часа спускаемся. А ей и за четыре не добраться.
— Андрей, — сказал я, — да неужели я ее не догоню?! В два счета!
— Догонишь — и что? — ответил он. — Понесешь обратно на руках?
