- С этим выводом я согласен.
В. Бараков:
- Вопрос: будет ли в согласии с нами сам Кузнецов?..
Гроза. - Краснодар, 1966.
Во мне и рядом - даль. - М., 1974.
Край света - за первым углом. - М., 1976.
Стихи, - М., 1978.
Выходя на дорогу душа оглянулась. - М., 1978.
Отпущу свою душу на волю. - М., 1981.
Русский узел. - М., 1983.
Ни рано ни поздно. - М., 1985.
Душа верна неведомым пределам. - М., 1986.
Золотая гора. - М., 1989.
Стихотворения и поэмы. - М., 1989.
После вечного боя. М., 1989.
Пересаженные цветы. - М., 1990.
Стихотворения и поэмы. - М., 1990.
Стихотворения. - М., 1990.
Избранное. - М., 1990.
Ожидая небесного знака. - М., 1992.
Примечания
1
'СОКРЫТЫ КОРНИ ПОД ГЛУБОКИМ СПУДОМ...'
Корни поэзии Годжи Халида (Номизада Халида Оглу Закарияева) действительно сокрыты для многих 'под глубоким спудом'. Этот талантливый азербайджанский поэт в своих исповедальных монологах нередко прячется за маской деревенского простака.
В эпоху горделивой урбанизации он любит вызывающе подчеркнуть, поддразнивая высокомерного горожанина: 'Мои стихи благоухают сеном…'. Но искушенный читатель сразу почувствует в них древнюю поэтическую культуру Востока: на ее плодотворной почве выросли многие образы Годжи Халида.
Погружаясь в поэтический мир автора (а многие стихи воссоздать по-русски помог признанный мастер русской философской поэзии Юрий Поликарпович Кузнецов), вспоминаешь основанный в Багдаде 'Дом мудрости' с огромной библиотекой (к великой печали, разоренной в наше время). Этот очаг книжной духовности еще в начале IХ века стал главным переводческим центром произведений античных мыслителей на арабский язык, впрочем, как и 'Дом знаний' в Каире, обладавший уже в XI столетии уникальным собранием религиозной и научной литературы.
Особенно созвучны стихи Годжи Халида средневековой восточной миниатюре, динамичной, изощренной, изыскано условной и декоративной одновременно. Это своеобразная живопись без светотени и перспективы — 'мир восточной миниатюры, — утверждают московские искусствоведы Т.Каптерева и Н.Виноградова в монографии 'Искусство средневекового Востока', — это слияние реальности, вымысла и символики. Ее образы праздничны, полны радости жизни. Чаще всего представлен роскошный сказочный сад. Розовые, голубые, сиреневые, золотые, покрытые пестрым ковром цветов лужайки окружают громоздящиеся скалы, подобные кускам драгоценных камней. Небо золотое или ярко-синее, с затейливо бегущими облаками …все это, связанное единым композиционным и цветовым ритмом, создает образ пленительной красоты. Искусство миниатюры отличает одухотворенное чувство природы. Пейзаж, только обозначенный в произведениях багдадских миниатюристов 13 столетия, пробрел в живописи Среднего Востока особое значение. Появились даже уникальные изображения чистого пейзажа'.
Убеждена — когда-нибудь пейзажная лирика Годжи Халида (стихотворения 'Медовые пчелы', 'Поселок бабочек', 'Весна', 'Осенняя вода', Снопы света') будет проиллюстрирована миниатюрами знаменитой ширазской школы, возникшей в городе на юге Ирана, где родились великие Саади и Хафиз. Ибо редкое в наши дни ощущение души, трепещущей от стихов, естественно одухотворяющей природную красоту, — эмоциональный стержень стихов Годжи Халида. Живет это ощущение и в одиннадцати пейзажных миниатюрах, украсивших в 1998 году 'Антологию персидской поэзии'.
Читая праздничное, весеннее стихотворение Годжи Халида 'Поселок бабочек', возвращаешься мыслью к словам сирийского поэта Х века, утверждавшего, что любое время года 'превосходит лучезарная весна: она приносит цветы и свет. Тогда земля — яхонт, воздух — хрусталь'. А драматический финал стихотворения Годжи Халида 'Дождь ночной — из моих воспоминаний' заставляет вспомнить трагический образ ночи, возникший в газелях Алишера Навои (1441-1501): 'То — ночь измен? Что ширь небес в дым стонов облеклась…', 'Всю ночь он стонет до зари в мученьях и кручине…' (перевод С.Иванова).
При этом Годжа Халид избирателен и осторожен в своем следовании поэтической восточной традиции: он избегает цветистости и ритуальных красивостей. Строгость и благородная простота его стихов, убедительная точность пластично вписанной в поэтическую ткань живой детали, афористичность и лаконизм — следствие многолетней учебы поэта у поэтических авторитетов Европы, у гениальных
